Первую роковую ошибку Людовик совершил в 819 году. Вторично заключив брак, он взял в жены Юдифь Баварскую, красивую и разносторонне одаренную женщину, которая, как говорилось, фактически правила королевством и могла покорить сердце любого мужчины. В 823 году у Юдифи родился сын, будущий Карл Лысый, после чего, как это часто бывает, начался трагический разлад между интриганкой мачехой и ревнивыми детьми от первого брака. Честолюбивые придворные и прелаты разжигали страсти, пока подспудные интриги франкского двора не вылились в гражданскую войну.

Людовику Благочестивому в 833 году пришлось противостоять объединенной силе трех своих старших сыновей — Лотаря, Пипина и Людовика Немецкого. Позорно известное «Красное поле» в Эльзасе долго помнилось как место вероломного предательства, ибо там армия и приближенные покинули своего императора и Людовику пришлось не только отречься от престола, но и публично покаяться в Суассоне, признав, что он не исполнял достойно возложенных на него обязанностей. Хотя в 834 году Пипин и Людовик Немецкий с одобрения подданных, которые поддержали их, вернули отцу трон, к старому возврата не было. В 839 году, после смерти Пипина, Лотарь и Карл Лысый поделили земли империи, оставив Баварию Людовику Немецкому, а прежнему императору — только императорский титул и формальную верховную власть.

Людовик Благочестивый умер в 840 году, полагая, что злая судьба судила ему закончить дни в несчастье, но печалился он не столько о своей доле, сколько о смутном будущем своего народа. После его смерти ни о каком единстве империи не могло идти и речи, и внуки Карла Великого разорвали в клочья дедовское наследие. В кровавом сражении у Фонтенуа в 841 году Лотарь потерпел поражение от своих братьев; спустя два года, после заключения Верденского договора, расчленение империи стало юридическим фактом, и на карте Европы наметились пока неясные очертания средневековых Италии, Германии и Франции.

Лотарь, как император, правил в Италии, остальная часть его владений представляла собой длинную узкую «полосу», протянувшуюся от устья Рейнадо устья Роны, так что на его территории оказывались обе столицы — и Рим, и Ахен. Это Срединное франкское королевство по его имени было названо Лотарингией[7].

Карлу Лысому досталось Западно-Франкское королевство, «милая Франция» (la douce France). Проницательный поэт, современник событий, говоря с горечью о разделении великой единой империи на три части, предвидел, что за этим шагом неизбежно последует полная анархия, и называл одной из трагических примет эпохи замену верховной власти самоуправством множества мелких правителей:

«Корольки вместо короля, взамен одного царства — королевства-осколки».

В действительности централизованное имперское государство Карла рухнуло под собственным весом, и никогда более не возрождалось в прежнем виде. Политическая система, которая должна была прийти ему на смену, система феодального землевладения, вероятно, больше отвечала требованиям времени в тот период, когда местные особенности оказывались крайне значимыми, сообщение между разными частями страны было затруднено, а без покровительства сильного военного вождя нельзя было обойтись. В результате нападений извне и в силу внутренней необходимости в «королевствах-осколках» обособлялись еще меньшие территориальные единицы: княжества, маноры, фьефы разных видов и размеров, мелкие государства в государстве. Одновременно с децентрализацией и все большим распространением практики наследования пожалованных королем владений и должностей происходило разделение служебных обязанностей и, как результат, формирование отдельных органов государственного аппарата. Главной силой в обществе, пребывавшем в состоянии раздробленности и постоянной войны, неизбежно становилась аристократия. Правящий класс военной знати поднимался все выше, а класс зависимых крестьян опускался все ниже в социальной иерархии. «Сильный воин» охранял город. Слабые «склоняли голову под ярмо и становились слугами, платившими дань», жертвуя свободой ради безопасности. Во времена Карла Великого, писал хронист Нитхард, сам сражавшийся при Фонтенуа, «повсюду господствовали мир и согласие… Ныне же повсюду можно видеть вражду и раздоры, ибо каждый по собственному желанию идет особенной дорогой. И в то время везде были изобилие и радость, теперь же ничего нет, кроме бедствия и печали»[8].

Империю раздирали междоусобицы и личные распри, и одновременно в монастырских анналах все чаще начинают появляться сообщения о нападениях норманнов и сарацин. Датский конунг Харальд в 826 году согласился принять крещение, но годом позже его сместили, и начиная с 834 года «пиратские корабли» постоянно разоряли франкские и фламандские побережья — налетчики убивали мужчин и женщин либо захватывали их в плен, грабили монастыри и требовали дань. Людовик Благочестивый заключил мир с новым датским правителем — Хориком и принял меры для защиты побережий, но в смутные времена, последовавшие за его смертью, пираты, воодушевившись, возобновили свои рейды.

В 841 году они поднялись по течению Сены и разграбили Руан, а в 843 году, проплыв вверх по Луаре, разорили Нант. Франки понесли огромные потери в битве при Фонтенуа, хотя хронисты, заявлявшие, что силы королевства были подорваны и оно не могло более защищать свои границы, безусловно, преувеличивали тяжесть ситуации. Как сказано в написанном в XI веке «Романе о Ру»:

Нельзя, однако, сбрасывать со счетов и тот факт, что когда в 845 году, спустя два года после заключения Верденского договора, даны, под предводительством викинга Рагнара осадили Париж, Карл Лысый смог удержать свою столицу, только выплатив осаждавшим дань, «много тысяч мер золота и серебра». В том же году был разрушен Гамбург; норманнские военные корабли скоро стали привычными гостями в реках западной Фландрии, Франции и Испании, от Эльбы до Эбро. Ситуация в Италии была немногим лучше. Папа Григорий IV незадолго до своей смерти в 844 году стал свидетелем вторжения сарацин на Сицилию, а во время недолгого понтификата его преемника, Сергия II, сарацинские пираты прорвались вверх по Тибру, разграбили церкви святого Петра и святого Павла в Риме и разорили священные гробницы апостолов. После поражения сарацинского флота у Остии в 849 году Рим получил передышку. Лев IV, ставший Папой за два года до этого, понимая, что гроза лишь на этот раз случайно прошла стороной, повелел восстановить городские стены и защитить ватиканский квартал и собор святого Петра дополнительными укреплениями.

Вторая половина IX века, вместившая в себя практически всю жизнь Альфреда Великого, короля Англии, начиналась с мрачных предчувствий, войн и слухов о войнах, с голода и бунтов, «вражды правителей и разорительных нашествий язычников», словом, с непрекращающейся смуты, характерной для любого переходного периода.

За пределами империи Карла Великого в открытом море лежал остров Британия, вместе с соседней Ирландией он составлял отдельный мир. Эти удаленные, уединенные земли с холодным и пасмурным климатом, были, однако, достаточно плодородными, чтобы привлекать разного рода завоевателей. Последовательные волны переселенцев прокатывались через остров начиная с доисторического периода, с появления первобытных людей, от которых нам остались курганы и дольмены, каменные круги и монолиты и память о которых живет, возможно, в легендах о карликах, гномах и домовых.

Кельты — гойделлы, бритты и белги, подчинившие себе прежнее население, — еще и во времена Альфреда обладали достаточным влиянием не только в далеких Ирландии и Шотландии, среди холмов Камбрии и Уэльса и на западных болотах, но и в самом сердце Англии; помимо тех родов, которым удалось отстоять свои позиции или породниться с завоевателями благодаря смешанным бракам, «кельтский элемент» сохранялся, хотя и неявно, среди крестьянства, и следы «кельтского присутствия» прослеживаются в обычаях и традициях того времени. После того как кельты прочно обосновались повсюду в Британии, остров был на какое-то время (и довольно поверхностно) оккупирован римлянами, а затем его надолго, хотя и не полностью, колонизировали германские племена. В первые четыре века христианской эры четкая граница, проходившая по стене Адриана и стене Антония, отделила римскую провинцию от варварского Севера. В V–VI веках в дополнение к этому обозначилось четкое национальное разделение на «бриттов» и «саксов». Позднее, благодаря объединяющему влиянию христианства, эти различия стали понемногу стираться. Беда Достопочтенный в начале VIII века называл пять языков, использующихся в Британии: языки англов, бриттов, скоттов и пиктов и «книжная латынь», универсальный язык учености и Церкви, язык Рима и высокой культуры.