Обычно после тихого часа дети шли с воспитателем на прогулку, и Эммануил рассматривал дождевых червей, жуков, стрекоз. С поздней осени по позднюю весну Эммануил обычно заболевал, так как насекомых не было, и прогулка была мучительным бессмыслием.

Однажды после тихого часа пошёл ливень, и воспитательница заставила всех рисовать. Всем выдали лист бумаги и карандаш. Эммануилу достался болотнокоричневый. Он около получаса рассматривал баталию, которую рисовал сосед по столу. На картине пылали немецкие танки, советская авиация наносила массивный бомбовый удар, парашютисты в воздухе стреляли из автоматов по пехоте врага, артиллерия добивала горящие тигры. На советских самолётах красовались звёзды, на немецкой технике кресты. Воспитательница обратила внимание на пустой лист Эммануила и властно приказала, – ну же, рисуй! Эммануил впервые попытался выразить себя на бумаге. Конечно же, он решил срисовать звезду с крыла самолёта на рисунке соседа. Эммануил старался подчинить своей воле карандаш, и сопел, нажимая что есть силы, будто от этого карандаш сделается послушней. Эммануил старался нарисовать звезду до тех пор, пока воспитательница не начала собирать карандаши.

Взглянув на лист Эммануила, она презрительно заключила, – это всё что ты смог? – как гром среди ясного неба, голос поразил Эммануила в самое сердце. До 36 лет он никогда (!) не попытается больше хоть что-нибудь нарисовать.

В сознании трёхлетнего Эммануила возникло одно недоразумение. Он насмотрелся фильмов про советскую армию, которая всех победит. А бабушка, чтоб ему зимой не надуло ушки, и чтоб внук согласился надеть её шапку на себя без капризов, связала ему будёновку (!). Всё бы ничего, да ведь дотошный он ребёнок был, начал требовать красную звезду на будёновку. Ну, где её взять? Никто не помог бы, но пошли они с отцом в магазин «Сувениры». И вот за копейки Эммануил упросил купить отца Октябрятскую звёздочку. Отец подвоха не заметил. Выбрав момент, когда он был занят по хозяйству, сын вытащил из инструментов напильник и быстро сточил лицо неизвестного ему тогда золотоволосого кудрявого мальчишки. Убрал опилки, спрятал напильник. Взял мамин лак для ногтей и стал замазывать след от «вождя», но лак не сильно подходил по цвету… И тут отец застиг его на месте преступления. Эммануила изумили глаза отца, и попытка говорить спокойно. Отец кратко объяснил, что Ульянова-Ленина нельзя уничтожать со звёзд! Эту звёздочку он спрячет сам, чтоб никто не заругал сына, а ему купит новую с кудрявым парнем посредине. Эммануил, естественно, отказался, и ходил в будёновке без звёзды всю зиму.

Когда Эммануила отвели первый раз в первый класс, его негодованию не было конца, он ехал в лифте после первого дня в школе и делился с соседом по подъезду: И зачем это нужно? Только детей мучают, больше туда ни ногой! Соматика пошла вслед намеренью Эммануила, и он проболел три месяца подряд. Однако, его мать ходила в школу и носила ему домашние задания, в результате чего, Эммануила не оставили на второй год. От прописей Эммануила тошнило похлеще, чем от манной каши. На прописной букве «Е» Эммануил сломался, рабочая пропись превратилась разъярёнными движениями рук в пазлы. Благословенна мать Эммануила, подбадривающая его, помогающая делать домашние задания. Вскоре Эммануил усвоил, что школа – неизбежность – и как бы он ни относился к ней, ему придётся отсидеть в этой тюрьме десятку. Каждое утро, вставая, Эммануил восклицал: Опять я здесь? Опять идти в тюрьму! – Ни один предмет не нравился Эммануилу, ни в чём он не увидел даже малейшего смысла, но в «тюрьме» заставляли учиться, таковы были правила. Приходилось играть роль заинтересованности. Эммануил садился на первую парту и расфокусировав сознание, делал умное лицо. Учителя за эту игру ставили ему положительные оценки. Родители почему-то были в сговоре с надзирателями «тюрьмы» (учителями), они поставили Эммануилу условие: пока не выучишь уроки, на улицу ни-ни. Приходилось закрываться на часы в своей комнате, обложившись учебниками. При этом в учебники Эммануил не смотрел, он сидел, устремив взор меж дырочек тюли и то фокусировал, то расфокусировал взгляд. Так день за днём, час за часом. И дома и в школе единственной возможностью Эммануила сбежать из этого ада была – шизофрения – он надевал на себя маску ученика, а сам выключал сознание, не думая ни о чём. Ура! Десятку отмотал!!! Свобода!

Рано радовался Эммануил, его ждала ещё большая тюрьма, чем школа – жизнь.

21 сентября

22 сентября

Так случилось в жизни Эммануила, он узнал и начал общаться с Богом с первых мгновений осознанности. Иногда ему казалось, что он начал говорить с Ним до того, как начал говорить с людьми. Ему не очень хотелось кастрировать прямую передачу мыслеобразов в обрубки слов. Не хотелось сужать ощущаемое внутри до схем – слов. Но он, всё-таки, заговорил. А общение с Богом не прерывалось, Эммануил ни у кого не учился общению с Творцом, более того, ему были смешны предлагаемые разными религиями формы общения с Ним. Его личный опыт Богообщения уникален. Он не мог себе представить времени, когда Эммануил не ходил пред Его лицом. Просто всё, что происходило с ним, Ману рассказывал Творцу, кратко, ёмко, почти не облекая в слова, образами. И Бог для него никогда не имел рода, Он и Она, и Оно одновременно. Когда в школе мальчику сказали, что Бог мужского рода, Эммануил смеялся до слёз.

23 сентября

Счастливый малыш смеялся, сидя на морском берегу. Его радостные глаза отблёскивали солнцем. Он погружал свои ладошки во влажный песок, захватывал пальцами горсти и подбрасывал их перед собой. В радужных брызгах песок исчезал, растворяясь в море.

Малышу было так хорошо, что он не замечал течения времени, да и мыслей тоже не наблюдал. Он просто бросал песок в воду…

Его беспечность заметил парень постарше с совком, подошедший к малышу.

– Бросать песок лучше совком. Бросая поочерёдно, мы можем с тобой соревноваться, кто бросит дальше.

– Но я не хочу бросать совком, мне приятно ощущать песок руками. Да и соревноваться мне ни к чему, я просто бросаю, – попытался возразить малыш, но был осмеян. К тому же его новый приятель заявил, что не будет с ним играть, пока малыш не примет его правила. Малыш уступил, думая, что этим сохранит единство с парнем.

Как раз в это время к ним подошёл мальчик постарше с грузовиком на верёвочке и лопаткой в руке.