И смех в лесу ещё долго не затихал.
Глава четырнадцатая, приводящая читателя к самому себе
30 августа
Радость есть всегда, можно её принимать и позволять ей быть, можно делать вид, что всё не так как должно быть, что ожидания не сбылись… Конечно, важней быть честным с самим собой, нежели выдавать желаемое за действительное, не признавая в себе то, что есть…
Наши друзья прекрасно знали это изнутри своих сердец, потому никогда, ничего не ожидали, потому и не разочаровывались в ожидаемом. Потому их радость была совершенной. Сегодня, они сидели на поляне у вьющего водовороты ручья и слушали журчащий поток. Они не произнесли ни единого слова. Поток, объединяющий их сердца, был ровный и спокойный, светлый и ненапряжённый. Они не делали усилий, чтобы пребывать в этой тишине. Они просто были. Из глаз каждого струился лучик его любви на всё творение. На всё, что есть. Нет слов, чтобы охарактеризовать состояние путешественников. Сказать «хорошо» – всё равно, что ничего не сказать. Сказать «на этом их путь закончился – они пришли» – тоже не отразит того, что они чувствовали изнутри. Ведь чувствовать можно только самому. Самое главное не передать словами извне. Это можно сказать только сердцем без слов, лучиком любви из самой глубины сердца. Опыт может быть лишь личным – это опыт восприятия, принятия, дарения – опыт любви.
Я могу много рассказывать о наших друзьях и их опыте дарения любви… Много историй, когда лучики любви творили чудеса. Но, пока, ты, читающий эти строки, не почувствуешь свой лучик любви, бьющий мощным потоком из твоей глубины, растворяющим твоё эго и единящим тебя со всеми в акте дарения, моё повествование будет только описанием событий. Но эта сказка написана не для того… Это не просто ещё одна из занимательных историй, позволяющих тебе отвлечься-забыться от того, кто ты. Эта сказка ставит тебя перед выбором: жить в Любви или…
Я уверен… ты выберешь первое.
Люблю тебя.
Просто рад, что ты есть.
* * *
Три
Однако счастье Эммануила неожиданно ушло, а вместе с ним и ощущение наполненности Светом. Даже скорее именно «выход из Света» погрузил Эммануила в серые будни существования. Как не пытался Эммануил вспомнить состояние пребывания в Свете, как ни пытался вытянуть себя за волосы из болота бессмысленности всего происходящего, ни что не возвращало полноты радости бытия.
– Всё это просто смешно, всё без исключения, – думал Эммануил, – хотя всё зависит от точки зрения наблюдающего, из которого вижу, в том числе и себя надо мной. Могу, конечно, сделать вид, что беспристрастного наблюдателя нет, но это такая мука. Странно, но отсутствует опыт, когда этого наблюдателя не было. Я так и не спускался в Эммануила, он как выданная мне на время кукла, и периодически я играю с ней, а иногда не замечаю его вовсе.
Тогда в памяти Эммануила всплыли первые мгновения осознания себя в этом теле на этой планете:
В 0:12 Эммануил был разбужен, Сознание нахлынуло на него. «Ещё только шестая часть лупреста[3] сна, и надо же: 7753191E[4] проснулся», – раздалось где-то в корабле над землёй – они тоже наблюдали за ним, с одной целью, чтобы он был любим.
Фокусировать взгляд? Откуда он уже знал, что тут поступают именно так те, кто только что выскользнул из рук Морфея?
«Что за?» – первая мысль Эммануила на планете Батуразд34V[5]. Полное недоумение Эммануила или того, что было теперь заключено в оболочку, называемую оберегающей его оболочкой Культдары[6] Эммануилом. Тот, кто был заключён в эту оболочку (Далее я буду называть его именем оболочки Эммануилом) умел мыслить не отрывочными символами, а чем-то наподобие мыслеформы. Это перфеседио содержало не только набор смысла, но сопровождалось видеорядом, вмещало в себя ароматный ряд череды запахов и даже тактильные ощущения, тоже чередующиеся. Перевести это на батуразданский язык, значит кастрировать это перфеседио до раздёрганной в символы слов мыслеформы, но на бумаге нет возможности иначе передать испытываемое Эммануилом перфеседио в первый миг посещения его сознанием. В результате этой неблагодатной работы переводчика-кастратора у меня вышла фраза вроде: «Вот я влип, ни хрена себе, и что мне с этим делать, отсюда есть выход, Божественная Кхталти забери меня назад, ну, погодите глубдыублы». Кто такая Божественная Кхталти и глубдыублы, я не нашёл информации ни в одной энциклопедии Батуразда34V от сотворения. Смысл беспокойства был ясен, Эммануил на двеннадцатом идентенте[7] воплощения начал противится премьере Ултамифарса[8]. Более того актёр будто бы с выхода на сцену понял всю комедийность происходящего акта и закатился смехом на всё происходящее. Фиаско в пьесах Ултамифарс никогда не позволял из-за бездарности актёров. Всех не справлявшихся с отпущенными им репликами заламываниями рук и прописанными эмоциями изгоняли в Руастобенкрафэль[9] за так называемый Красный Руабетолд (реку, которую можно было пересечь по пропускам Ултамифарса лишь в одном направлении). В этот миг Эммануил не знал, что подписанные на эмиграцию с Батуразда34V за Красный Руабетолд называются на батураздском диалекте «просветлёнными». Перевести испытываемую Эммануилом муку с перфеседио на язык символов не представляется возможным. Надо ли говорить о том, что в диссидентстве Эммануила странную сторону занимал сам Ултамифарс. Второе открытие, сделанное Эммануилом по воплощении, что все окружающие его владеют перфеседио, но по неизвестной причине вынуждены претворяться. Его так отчаянно пытались вывести из состояния расфокусированности личного, единого неделимого пространства всеобщедоступного знания всех обо вся. Внутри Эммануила было ощущение притворства этого мира, бездарности актёров, отсутствие всякого понимания, зачем его поместили в эту «Крепость»? Как и с кем и, главное, ради чего, он должен здесь сражаться, нужно ли это соратникам, понимают ли они какие рубежи отстаивает их крепость?
А они улюлюкали перед его глазами, махали погремушками, требовали внимания к своим частностям…
Возникало странное ощущение – будто никто не знает про Космический форпост, а вместе с этим ощущением возникала тщетность всего вокруг проявленного бытия, требующего реализации по своим невежественным принципами.
И именно в этом состоянии безысходности, поймав невидимым парусом неведомый ветер, Эммануил вновь лёг на курс. Из состояния стояния в Свете, он продолжил дневник. «Во истину, Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рождённым от Духа»[10].
31 августа
Открываю глаза, не могу сфокусировать их ни на чём…
Просто свет, отражающийся тысячами тел, или единым телом всего, что есть…
Не отделяю себя от всего, что есть…
А тут эти глаза, сменяющиеся глаза, склонённых надо мной голов…
И постоянно что-то говорят, гул…
Сжимаю глаза, не хочу быть тут…
НЕ ХОЧУ БЫТЬ…
Вот так я и вошёл в этот мир, мир, где меня всегда учили, что я должен быть таким-то и таким-то, а такой как я есть – это возмутительно, так нельзя…
И меня заставляли, и я подчинял себя им…
И я до сих пор не выбрал БЫТЬ…
Но ведь появился же, значит, уже раз ответил на призыв: Вот Я. И, уже значит, не могу не быть, как бы я к этому не относился…
