Я видел миражи, и был гоним не раз,

Перед закрытыми дверями постоял.

На меня пытались даже делать сглаз:

Я всегда кому-нибудь мешал.

Когда двери всё же открывали,

То старались делать добрые глаза,

Которыми до нитки раздевали,

Пытаясь выведать – со мной ещё душа?

А мы болели вместе и вместе голодали,

Прошли дороги искушений и сомненья.

Нас убивали, а мы опять вставали

Во славу своего предназначенья.

Если в вашу душу сумели наплевать,

Она всегда подскажет, как надо поступить:

На что надо ответить, а что надо простить,

И как промеж людей зло остановить.

Пусть вашими устами говорит душа,

Ведь она не только вместилище утрат;

За неё не прекращается война,

Она – небесной волей присланный солдат.

Мы с ней в объятиях друг друга согревали,

И она умела так красиво петь,

Что смоковницы в пустынях расцветали

И спешили в нужный срок дозреть.

Кто сказал, что каждому своё,

Что тебе отмерено, тем ты и живёшь?

А может каждому воздастся по делам его,

Это то, что сеешь, то и жнёшь.

Всё для нас вокруг – насущный хлеб:

И любовь детей, и Библии страница,

И алмазный фонд, и просто ширпотреб,

Кузница в деревне и сельская больница.

Если есть на свете в небо лестница —

Это детства твоего библиотека.

Она твоя предтеча и твоя наследница,

Она – то, что сотворяет человека.

От азбуки до первого романа

Очень быстро время протечёт,

И кто-то будет рваться из тумана,

А кто-то спрячется за первый отворот.

Кто-то вёслами мозоли натирал,

А кому замочной скважины хватило.

Одни поганили, а кто-то соскребал,

Потому и нет на всех единого мерила.

На насущный хлеб не мажут мёд,

И никому не надо подражать.

То, что заслужили, вас обязательно найдёт,

И это суждено как данность принимать.

Почти все птицы улетели

К чужим, но тёплым берегам,

А на этом бережку уж заледи блестели,

И прозрачные сосульки висели по кустам.

Священная птица – посланница богов —

Стоит на два вершка в воде.

О такой написана тысяча стихов,

Где каждый причислял её к судьбе.

Девочка-журавушка из нежных детских снов

Кем-то была ранена в крыло,

Она кричала жалобно с приходом вечеров,

Ведь вода за ночь превращалась в стекло.

Этой девочкой была японская журавушка,

Которая, танцуя, как лотос раскрывалась.

Вмерзала в лёд красноголовая красавушка,

Но в руки человеку не давалась.

И пришёл рассвет – ясный, но холодный,

Она последний раз сумела ночью прокричать.

Наверное, этот мир никуда не годный,

Если в нём позволено душу растерзать.

Тысячу журавушек в небо запуская,

Люди верят в их способность счастье принести.

Только мы здесь, нарочито сострадая,

Одну лишь девочку не сдюжили спасти.

Я люблю свои кривые переулки:

Здесь душа моя безгрешная жила,

Тут память отворяет глухие закоулки,

Отсюда началась моя судьба.

Почему меня сегодня не встречали?

Тут, наверное, никого уже не ждут.

Было, что с дороги чаем угощали,

А теперь стакан воды не поднесут.

Здесь не место жизни молодых,

Вместе с нами всё вокруг дряхлело.

А я из тех, кто штучно числятся в живых,

Наше время отцвело и отсвистело.

Я не очень ровно выдыхаю

На почтовый ящик, что насквозь проржавел,

Наверное, только здесь и понимаю,

Где не дошёл и сколько не успел.

Одинокий лютик через грязь пробился —

Это мне из прошлого кто-то улыбался.

Я чему бы в жизни ни учился,

Всегда к своим истокам обращался.

Уже с кем было надо в жизни повстречались,

И все однажды обязательно умрём,

Но хочу, чтобы при жизни восторгались

Тем, что голые пришли и голые уйдём!

Героев истребят, останутся надежды,

Ведь все реки на земле смотрят в облака.

Ты когда-то примерял не свои одежды,

Рискуя безвозвратно потерять себя.

А теперь целуешь порушенные стены,

Надеясь что-нибудь из памяти изъять,

А там кривляются твои же манекены

И что-то нехорошее пытаются сказать.

Тени прошлого, как грязные ботинки,

Отстояли своё право всегда быть на виду.

И сколько бы ни скушал сладенькой малинки,

Всегда останешься с привкусом во рту.

Вспомни, как безвольно ты шёл на поводу,

Как идолов к себе пустил в учителя,

И страхом плакать по распятому Христу,

Как плетью, отгонял святое от себя.

Менялись на престоле верховные правители,

Как в банке пауки друг друга пожирая,

Но меня не бросили небесные целители,

Благовестием душу промывая.

Героев истребят, отшепчется молва,

Триумфально новые правители придут,

А мне пускай достанется лишь мира красота,

Если все мои раскаяния зачтут.