Изысканно раскрашенная лягушка с неоновыми узорами, потрясающие медузы с биолюминесцентным свечением, экзотическая гусеница. Все предназначено для привлечения внимания и предотвращения опасности.

Я знаю, кто она, и все же я преследую ее, не представляя, какой ущерб она мне нанесет.

— Какой смысл было скрывать это от нас? — спрашивает Алистер.

Я забираю сигарету у Алистера, наполняя легкие смолой.

— Какой смысл тебе лгать о Дориане?

Они не единственные, кто может видеть сквозь ложь.

— Что ты собираешься делать, когда он выйдет из реабилитационного центра из-за проблем с наркотиками, которых у него никогда не было? Твои родители не могут вечно держать его взаперти. Что ты собираешься сказать Браяр, когда она узнает правду? У всех нас есть свои секреты, и они раскрываются, когда к этому готовы, но не стой и не веди себя так, будто у тебя их нет.

— Не будь мудаком, — говорит он. — Я не злюсь на тебя и Сэйдж. Я злюсь, что ты счел нужным это скрыть.

— Я просто не думал, что вы поймете.

— Нам это не нужно, Рук. Нам это никогда не было нужно.

Дождь идет быстрее, как ведра с неба. Эта буря назревала весь день, и вот, наконец, она пришла с раскатами молнии и грома.

— Если я откажусь, ты все равно убьешь Каина, не так ли?

Я смотрю на них, на всех.

Каждый из них представляет собой часть моей жизни, без которой я не знаю, что делать.

Это дисфункционально, и мы не всегда сходимся во взглядах. Мы ссоримся, вероятно, больше, чем кто-либо еще. Но они мой дом. Темный, кровавый дом с привидениями, но все же мой дом.

Остановившись у Алистера, я пристально смотрю на него. Старший брат у меня так и не появился.

— Если бы это было с Браяр?

— Он был бы уже мертв.

Я киваю, зная, что это будет его реакция, его ответ еще до того, как он это сказал.

— Это означает, что это будет моя проблема. Я бы взял на себя падение, если бы дерьмо пошло наперекосяк. Я защищу вас всех от ответной реакции, если таковая будет.

— Ты никого не убьешь в одиночку, — говорит Тэтчер. — Делиться — значит заботиться, но для ясности: мне не нравится Сэйдж и не доверяю ей.

— Есть кто-нибудь, кого ты любишь? — я удивленно поднимаю бровь.

— Нет. Человеческий род вызывает у меня отвращение.

Я коротко смеюсь, прежде чем посмотреть на Сайласа, который не переставал смотреть на меня с тех пор, как вышел.

— Сай, я знаю…

— Любишь ли ты ее?— прямо спрашивает он.

Я знаю, что такое любовь. Я чувствовал это к своей матери и в какой-то момент к моему отцу — иногда чувствую до сих пор. Я чувствую это по отношению к ребятам, хотя никогда никому из них вслух не говорил этих слов. Я знаю, каково это.

Но ничто не похоже на чувства к Сэйдж. Я никогда не испытывал ничего подобного в своей жизни, и это делает этот вопрос трудным.

— Я не знаю, что я чувствую к Сэйдж, — молния бьет сильно, сотрясая землю. — Но что бы это ни было, оно мое.

— Что ты здесь делаешь?

Я отворачиваюсь от своего открытого чемодана и вижу двух двойников Сайласа пониже ростом, со светло-коричневой кожей и темными волосами, уложенными по-разному у каждого. У одного под мышкой засунут баскетбольный мяч, а другой смотрит на меня, скрестив руки на груди.

— Ну, похоже, я вламываюсь в вашу гостевую спальню, — шутливо говорю я, надеясь, что моя шутка каким-то образом растопит лед между мной и этими подростками, которые наблюдают за мной, как ястребы.

Когда они не смеются и не ухмыляются, я заправляю прядь волос за ухо.

— Я, э-э, — выкручиваюсь я, — Подружка Сайласа. Я просто останусь здесь, пока моя комната в общежитии не будет отремонтирована. Плесень — это сука.

Я решаю, что лучше всего сказать им ту же ложь во благо, что и родителям Сайласа. Я уверена, что они не поймут, если я скажу им, что останусь здесь, чтобы за мной могли следить. Что меня считали обузой, и теперь они принимают меры предосторожности, когда дело доходит до моих мотивов.

— У Сайласа нет друзей, — говорит тот, что с баскетбольным мячом. — Во всяком случае, не такие друзья, как ты.

— Я тронута, — признаюсь я. — Мы недавно стали друзьями. Это был медленный процесс.

— Ты близнец Рози, не так ли? — спрашивает другой. — Ты похожа на нее.

Я думаю, что этого зовут Калеб, а другого Леви. Но я не уверена, потому что они очень похожи, только один всего на несколько дюймов выше другого.

Прошло много времени с тех пор, как кто-то задавал мне подобный вопрос.

Ты близнец? Ты близнец Розмари?

Я киваю.

— Да, я.

Их плечи, кажется, расслабились, оставив их менее напряженными, как будто они поняли, что я не представляю угрозы, и все из-за моей сестры.

— Раньше она брала нас с собой на свалку, когда искала материалы, необходимые ей для своих скульптур.

— А потом мы получали замороженный йогурт. Это намного лучше, чем мороженое, — добавляет Леви, ослепительно улыбаясь при воспоминании.

— Она показала вам нашу супер-сверхсекретную комбинацию замороженного йогурта?

Их глаза немного светятся.

— Нет!

— Ну, я полагаю, это означает, что мы должны уйти в ближайшее время, чтобы я могла передать традицию.

Я думаю, что наш секрет — это довольно распространенное сочетание, но мы, маленькие девочки, думали, что мы просто гении. Это замороженный йогурт со вкусом теста для торта и мармеладными мишками. Раньше мы могли есть галлоны этой дряни.

Этот дом напоминает мне о более простых временах между мной и Розмари. Когда мы были маленькими детьми и возможности мира были безграничны.

Все в доме Сайласа для меня неожиданность. Он такой тихий, задумчивый и злой человек, в то время как его дом — полная противоположность. Когда я вошел, его мать готовила ужин на кухне, а отец как раз спускался по ступенькам, снимая костюм. Они были теплыми и гостеприимными.

Зои и Скотт всегда были милы со мной мимоходом. На мероприятиях, в школе, когда они были рядом, на футбольных матчах. Я с грустью думала, что они такие же, как и все остальные, играют роль, притворяются. Но я чувствую, что в этом доме настоящая любовь.

И мне было обидно, что Сайласу пришлось солгать им о том, почему я остаюсь здесь. Им сказали, что мой сосед по комнате заболел, а мой отец был так занят на работе, что я не хотела оставаться дома одна. Возможно, они подумали, что это из-за Роуз и моей матери. Что мне было грустно, потому что там было одиноко, а не потому, что я замышляю смерть собственного отца.

— Ты скучаешь по ней? — спрашивает меня Леви.

— Да, — я мягко киваю, на моем лице улыбка. — Сильно.

Леви поджимает губы.

— Мы тоже.

Казалось, что у всех мальчиков в семье Хоторнов есть две общие черты. Они были людьми очень немногословными. А также, как их старший брат и все остальные, они любили Розмари.

Что не является неожиданным. Этого никогда не было.

Роуз всегда была из тех людей, в которых невозможно не влюбиться. Ее эмпатическая энергия и спокойная душа словно звали людей. Любой, кто знал ее, действительно знал, осознавал, насколько она была особенной.

— Калеб, Леви, оставьте ее в покое.

Сайлас поднимается по лестнице, подходит к ним сзади и возвышается над их растущими телами, и то, как они смотрят на него, это больше, чем просто из-за его роста.

Они действительно смотрят на него.

Они восхищаются им.

— Увидимся, — говорят они оба одновременно, прежде чем исчезнуть в коридоре.

Сайлас идет по их следу, когда они уходят, прежде чем сосредоточиться на мне. Пройдя всего несколько шагов по комнате, он прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди. Я никогда не знала, что у него есть татуировки, потому что большую часть времени он носит одежду с длинными рукавами. Совсем как я в последнее время.