В это мрачное сентябрьское утро ему предстоял визит в лесной лагерь Мечта, рядом с которым вчерашней ночью обнаружили хозяина с явными признаками насильственной смерти. Группа выезжала ближе к ночи. В темноте могли не заметить некоторых деталей. Парни намекали, что очень похоже на медведя. Но протокол требовал довести дело до логического завершения.

Паршивое настроение усугублялось погодой, и ничего хорошего от сегодняшнего дня Дмитрий Мурзя́к не ожидал. Лагерь казался заброшенным и безжизненным. Однако трехдверный старый Паджерик скучал рядом с маленьким деревянным домиком. Внутри хозяйки не оказалось. Мелькнула нехорошая мысль, что бедняжка не вынесла горя. Но он решил не делать поспешных выводов и отправился исследовать территорию.

На берегу реки, задрав голову к небу, стояла одинокая фигура в сером домашнем костюме. Капюшон с заячьими ушками болтался за спиной. Дмитрий старался сильнее шуршать галькой, чтобы не напугать задумавшуюся хозяйку. Но она оказалась настолько погружена в себя, манёвр не принес результатов. Подойдя чуть ли не на расстояние вытянутой руки, Дмитрий залюбовался женщиной.

Правильной формы аккуратный носик, чуть загорелая кожа на лице оттеняла бледную шею. Он специально шагнул вперёд так, чтобы попасть в её поле зрения. Есения повернула безучастное лицо. Грустные глаза цвета мокрого графита, обрамленные пушистыми, не слишком длинными ресницами. Едва заметные две подлые морщинки-лучики пробирались к вискам. Немного поджатые, но еще достаточно пухлые губки. Крупные кудряшки обрамляли маленькую женскую головку. Ровно на один завиток, как раз до половины шеи. Кудряшки встряхивались при каждом движении головы. Казались живыми и мягкими, сразу обращали на себя внимание, до них хотелось дотронуться.

– Здравия делаю, капитан Мурзя́к! – он протянул удостоверение в раскрытом виде. На Есению это не произвело ровно никакого эффекта. Она глядела отрешенно, как будто сквозь него. Захотелось обнять её и баюкать, как маленькую: – Мне надо накидать план местности, – капитан чуть коснулся пальцами её руки. – Покажете? – Вдова кивнула и двинулась по направлению к лесу. – Может, вам надо переодеться или закрыть дом? – Только покачала головой и неопределенно махнула рукой.

Уже хоть что-то, а то как зомби. Он улыбнулся своим мыслям. Есения, шедшая впереди, не видела этой странной реакции. Она двигалась плавно и мягко, но всё же не бесшумно, как настоящий охотник. Казалось, что в лесу ей комфортно и привычно. Следуя за ней по пятам, капитан представлял, как накроёт её от дождя, случись тот вдруг. По небу ползли темные тучи, одна темнее другой, но лес замер, как перед грозой.

Они успели дойти до места обнаружения Макара. Капитан отметил следы волочения, что-то пометил в своем блокноте. Сделал пару снимков на телефон, и принялся чертить схему в блокноте. Почувствовал на себе тяжелый взгляд спутницы. Где-то в горах громыхнуло.

– Пойдемте скорее! – Она опять молча кивнула и быстрым шагом двинулась обратно.

Дмитрий отметил, что она ненамного ниже его ста семидесяти шести сантиметров. Достаточно длинные ноги уже не мягко ступали на тропу, а вдруг замелькали быстрее. Дождь зашумел, но кроны деревьев сдерживали первые капли. Есения накинула капюшон с ушками и побежала. Мурзя́к представил, что реально догоняет резвого серого зайца.

Мелькнула мысль, что женщина, привыкшая жить на природе, бежит вовсе не от дождя. Возможно, от своих мрачных мыслей или от вчерашних жутких воспоминаний. Она неслась, не разбирая дороги, натыкаясь лицом на раскидистые ветки кустов. Капитан в форменных туфлях, с непривычки чуть отстал. Как в замедленной съемке наблюдал, как неловко споткнулась о торчащую корягу и плашмя повалилась в кусты его спутница.

Дмитрий кинулся поднимать вдову. Она лежала на правом боку и сотрясалась от беззвучных рыданий. Дознаватеь растерялся и замешкался, решая, как лучше следует поступить, утешение вдов не входило в служебные обязанности. Дождь настойчиво пробивался сквозь ветки и листья, и похоже только усилится в ближайшие пару часов. Вдова поднялась, проигнорировав протянутую руку, и быстрым шагом продолжила путь.

Подойдя к домику Есения, не оглядываясь на капитана, зашла внутрь. Он без приглашения последовал за ней. Она налила чайник и достала какие-то сушеные ароматно пахнущие листья. Поставила на стол две кружки, баночку сливового варенья и села боком к столу. Сжатые губы и наряженный лоб выдавали эмоции. Стекающие по щекам капли мало походили на дождевые. Она съежилась и застучала зубами.

– Помочь вам переодеться? – более глупый вопрос, наверное, невозможно было придумать, капитан уже приготовился к гневной отповеди.

Но она зарыдала. Беззвучно и очень трогательно. Как вулкан, который спал много лет и вдруг ожил, накрывая лавой всё живое вокруг. Дмитрий подвинул поближе свободный табурет и усевшись рядом, обнял за плечи. Бурные всхлипы прекратились довольно быстро. И тут вдову прорвало.

– Я не знаю, как теперь жить! – У Дмитрия возникло чувство, что говорит она сама себе. – Макаша заботился обо мне, оберегал. Продал дом в городе, чтобы начать строить лагерь. Хватило только на домик… да вон, на палатки для гостей. Лагерь ведь этот – одно название, прибыли от него никакой. Блажь, да и только. Он всё построил сам. Рукастый… был. Приезжали в основном местные. Макашины песни послушать, да моих пирогов поесть. Теперь-то как, без мужа… Лагерь одной не потянуть. Детей у нас так и не получилось. А свекровь меня ненавидит.

Дмитрий уже приметил гитару на стене. Сумбурная речь, вначале воспринималась как крик души. Вскоре понял, что ей просто настало время выговориться. Возможно, не подвернись он, она бы сейчас сидела и говорила сама с собой. Удивительно, но это его не напугало. Однако в процессе нескончаемого монолога создавалось ощущение, что она не за мужа убивается, а больше себя жалеет.

Есения сидела на кровати, свет от подгрызенной с одного бока луны пробивался сквозь тюль. Сердце отстукивало не хуже чёткого метронома, горло сдавило. Покойный явился во сне. Привиделось, что рассматривала рваное тело в траве, а он резво дёрнул рукой. Она закричала и проснулась. Только кошмаров сейчас и не хватало. Для полного спектра эмоций.

Сон прошел, страх остался. Есения перебралась на диван с любимой Кулинарной книгой в кожаном переплете. Подарок мужа на тридцатилетие. Девять лет назад. Листая рецепты, обычно успокаивалась. Но не сегодня. Сон не желал испаряться. Она не слишком верила в приметы и присматривалась к знакам Вселенной. Но и не отрицала с пеной у рта существование чего-то неуловимого, обычному сознанию неподвластного.

Каждый день названивала в отдел. В четверг, наконец-то, ответили, что тело можно захоронить. Вспомнилось, как смешной остроносый худенький капитан с большими глазами цвета мутного аквамарина приехал с утра в четверг лично сообщить ей, что смерть Макара Раневского идентифицировали как несчастный случай. В схватке с хищником победил сильнейший.

Они тогда посидели немного на берегу журчащей реки. И он уехал, не находя предлога задержаться. А она не решилась его останавливать. Хотя очень хотелось. И ещё она прекрасно понимала, что визит сей не входил в рамки должностных обязанностей дознавателя.

Все заботы взяло на себя агентство. Ей осталось забрать справку и заехать в офис, чтобы обговорить нюансы. До субботы они не успевали, договорились на понедельник, двадцатое сентября. То, что это день её рождения, Есения сообразила, лишь, когда вернулась в лагерь. Остаться в своей городской квартире даже мысль не мелькнула. Пока ещё вполне тепло. Ближе к ноябрю и подумает.

Невыспавшаяся ночью вдова задремала на деревянном шезлонге перед домом, закутавшись в колючий верблюжий плед. Разбудил звук мотора. Глаза открывать не хотелось. Размечталась, что приятный капитан Мурзяк с коротким ежиком цвета льна заехал по привычке навестить перед завтрашними похоронами. Звук приближающихся шагов заставил очнуться. По тропинке шли двое: незнакомая блондинка в темных очках и мальчик, лет десяти. Глаза и брови ребенка отчего-то напомнили покойного мужа. Возможно из-за непослушных тёмных вихров, никак не желавших укладываться в причёску. Есения поднялась, яркое солнце светило в лицо. Даже сощурившись, рассмотреть посетительницу толком не удавалось.