– П… понял, – прошептал зачем-то Хэнгер.
– Ага, – Леннокс хлопнул его по плечу и шмыгнул носом.
Хэнгер остался один в полумраке. Поглядел на следователей – тут Веласкес сейчас показывал телефону место преступления. Посмотрел дальше по коридору – в том направлении царили тишина и темнота, но Хэнгер знал, что там же сейчас сидят запертые по комнатам студенты “Прауд Спэрроу”. Воспользовавшись тем, что про него уже забыли, детектив зашагал по скрипучим половицам вглубь особняка.
***
По ту сторону замочной скважины оказался чей-то глаз. Раздался девичий вскрик и всё потемнело.
Хорошо хоть ничем в глаз не ткнули, подумал Хэнгер и отошёл от двери.
Может, его версия про мужское и женское крыло оказалась неверна, и это учебное заведение не такое старомодное, каким кажется на первый взгляд. А может, студенты тихонько перемещаются туда-сюда, несмотря на полицейский запрет.
В аккомпанемент своим мыслям детектив услышал какой-то шум за окном. Подойдя к нему, он успел заметить, как за стеклом взмыли вверх чьи-то ноги в кедах. Хэнгер прижался лицом к окну и увидел, что возле него по стене идёт пожарная лестница.
До слуха детектива уже еле доносился гул собравшихся у места преступления людей, и он решил действовать. Он потянул створку окна, и она пошла со скрежетом. Он открыл двухстворчатое окно и осмотрелся. Вниз – футов двадцать. Хэнгер закрыл глаза, глубоко дыша досчитал до десяти, и, забравшись на подоконник, ухватился за мокрую ржавую лестницу.
Почти добравшись до крыши, он не удержался и глянул вниз. К его удивлению, там, под лестницей, собралась молодая поросль рыжеволосого семейства. Они молча стояли внизу, задрав на него головы, и курили. Не зная, стоит ли, да и как на это реагировать, детектив продолжил свой медленный подъём.
На крыше Хэнгер застал пятерых разномастных студентов в форме “Прауд Спэрроу”. Те точно не ожидали появления на крыше пухлого незнакомца в жилетке. Бутылка вина так и застыла в вытянутой руке у долговязого блондина, крохотная чернокожая девочка с кудряшками закашлялась сигаретным дымом.
– Привет, – тяжело дыша пробормотал Хэнгер и посмотрел вниз. – Уф! – может быть, какой каскадёр и сумел бы так сгруппироваться, чтобы приземлиться без травм, но молодой детектив точно знал: с его удачей он при падении переломал бы себе всё, что только возможно.
– Ты ещё кто такой? – спросил новоприбывшего толстяк с зализанными волосами. На нём, в отличие от других, вместо брюк – шорты (на девочке – юбка).
– О, а я с твоим отцом знаком, – сказал Хэнгер.
– Ну конечно, – сложил руки на груди Брут Кид, сын мэра.
– Да вот только что… с ним… разговаривал, – детектив опёрся о колени, восстанавливая дыхание.
– И что он тебе сказал?
Хэнгер замялся, не зная, что бы такое ляпнуть, чтобы достойно себя преподнести, но в результате впал в ступор.
– Кто ты вообще такой? – спросил его помятого вида хмурый тип с усиками и патлами до плеч, что выглядел старше и своих товарищей, и самого Хэнгера.
– Я – частный детектив. Клифф Хэнгер. Меня наняли расследовать убийство ваших товарищей.
– Псевдоним? – спросила девочка и наклонила голову в бок.
– Да, – ляпнул Хэнгер, чтобы быстрее закрыть эту тему.
– Кто тебя нанял? – теперь руки на груди (а ведь эта поза является защитной) скрестил бледный парень с большими синяками под глазами и водопадом чёрных смолистых волос во всю спину, которым бы позавидовала любая девушка. И любая лошадь.
– Это профессиональная тайна, – сказал Хэнгер, и в каком-то смысле не соврал.
В воздухе наэлектризовывалось напряжение, в глазах подростков читалось: “Валил бы отсюда”. Тут до начинающего детектива дошло, как надо вести себя дальше, чтобы разрядить обстановку. Ему не нравилось такое, но он решил, что сейчас самое время притвориться кем-то, кем он не является.
Как можно вальяжней Хэнгер подошёл к ребятам, взял из рук у блондина бутылку вина и отпил из горлышка (хорошо, что сегодня утром он, возбуждённый внезапным заказом, забыл принять антидепрессанты – их нельзя мешать с алкоголем). Запрокинув бутылку, он пощёлкал пальцами, чтобы ему дали сигарету. Сделав несколько глотков и затянувшись, Хэнгер облокотился на кирпичную трубу и сказал:
– Ну, рассказывайте: что вчера произошло?
Больше всего он боялся, как бы его сейчас не стошнило. А то из-за этого ночного письма у него сегодня за первую половину дня больше общения и активностей, чем за последние месяцев пять.
***
Час спустя Хэнгер сидел на скамейке во внутреннем дворе пансиона, среди формовых кустарников и зелёных фигур, и размышлял. Невдалеке стоял охранник “Прауд Спэррой” в светло-коричневой форме и в солнцезащитных очках, приглядывал за ним.
Территория учебного заведения оказалась больше и интересней, чем могло представиться, глядя через решётки ворот. Тут есть и отдельное новое здание для занятий спортом с несколькими бассейнами, и спортивное поле, и конюшня. А ещё “Прауд Спэрроу”, оказывается, примыкает к заповедному лесу, где преспокойно обитают дикие звери.
Каково это, задумался Хэнгер, готовить поздно ночью доклад по Шекспиру и слышать при этом, как на луну воют волки почти что под окном? Впрочем, на самом деле это же должно быть естественней сирены скорой помощи, означающей, что в переулке напротив апартаментов Хэнгера с утра нашли очередного передознувшегося…
Из еле получившейся беседы с этими пятью на крыше детектив узнал, что вчера, двадцать четвёртого марта, у них в школе проходил традиционный весенний бал. Это значит, что бедные ребята, парни и девушки, во время своей казни были одеты в праздничные наряды – в смокинги и платья.
В здании стоял шум, играла музыка, все, в обход обычных правил, носились туда-сюда по комнатам: переодеваться, шушукаться, употреблять спиртное из-под полы. Даже преподаватели позволили себе красное вино. Никто не обратил внимания, что старший курс в полном составе куда-то пропал – момент их чествования (ведь это их последний бал) уже прошёл, и все просто танцевали (танцы входят в учебную программу “Прауд Спэрроу”) и общались.
Их тела обнаружила влюблённая парочка, что собиралась спрятаться в комнате для занятий и побесчинствовать в темноте. Двенадцать трупов, лежащих друг на друге, море крови, два открытых настежь окна и одно выбитое, открытая дверь, подарочный нож на полу и выдыхающееся шампанское.
Шесть часов вечера – начало мероприятия. Семь часов – начало торжественной части, посвящённой будущим выпускникам. Восемь – окончание торжественной части, и начало дискотеки, с которой старшеклассники практически тут же сбежали. Их обнаружили около девяти вечера.
Хэнгер снова бросил взгляд на окна танцевального зала, где сейчас допрашивали родителей погибших. Там у окна встал тот чернокожий господин, что прибыл одним из последних. Он не видел сидящего на скамейке среди зелёных лиственных кубов детектива. Опершись одной рукой о стену, он глядел куда-то вдаль и вытирал слёзы платком.
Что лучше, с ноткой тщеславия подумал Хэнгер, если сейчас полиция расколет кого-нибудь из причастных к трагедии родителей, и всё как можно скорее закончится? Или если судьба всё-таки позволит ему отработать свой гонорар? И что важнее для него – правосудие, или процесс расследования, только в ходе которого он чувствует себя живым и нужным этому миру?
Ребята также рассказали немного Хэнгеру про убитых друзей. Он ещё не знал имена и личности убитых, так что приходилось просто кивать с умным видом, надеясь, что ничего не вылетит из головы. Так, они рассказали, что некто Лирика призналась в любви некой Лизе, и они мечтали когда-нибудь официально расписаться. Юджина ждала профессиональная спортивная карьера – с ним собирался подписать контракт какой-то крупный баскетбольный клуб (это тот самый парень, которому горло перерезали оконным стеклом, а не ножом). Риту родные готовили к политической карьере. Все остальные должны были наследовать бизнесы их родителей, и многие бы разъехались после окончания по разным штатам и даже странам.
