Хэнгер огляделся, чтобы оценить перемены в обстановке. На мгновение ему показалось, будто на углу здания стоит девушка в белом с рыжими волосами до попы. Сердце бешено забилось, подступила тошнота и в глазах потемнело. Но он проморгался, и видение растворилось.
Со всей решительностью он направился внутрь. Никто из следователей не обратил на него внимания, только десятки глаз из окон следили, как он поднимается по высоким каменным ступеням через одну.
***
Будь частный детектив Клифф Хэнгер – младший любителем фильмов ужасов, войдя в мрачный особняк, являвшийся главным зданием частного учебного пансиона “Прауд Спэрроу”, он бы испытал дежавю. Именно в таких домах обычно и живут призраки. А под фундаментом обязательно должно оказаться проклятое кладбище жестоко убитых индейцев. Но Хэнгер не смотрит такие фильмы. Вообще никакие не смотрит.
Пред детективом явились просторный холл с мраморным полом в чёрно-белую клетку, множество колонн и массивная лестница на второй этаж. Как оказаться внутри огромного черепа, покрытого запёкшейся кровью. И лестница походила на иссохший язык, распластавшийся на нижней челюсти. Ступи на неё, и вся эта конструкция с треском сомкнётся, поглотив тебя.
Двери, перилла, поручни и ограждения – из красного дерева. Впереди над лестницей – массивный витраж из кроваво-красного стекла, изображавший воробьёв на ветках с гвоздями в клювиках. Видневшийся за ним внутренний двор как будто просвечивался сквозь красный занавес.
Всё это здание – в форме греческой буквы Π, делится оно на два крыла. Одно, сразу предположил Хэнгер, – общежитие для мальчиков, другое – для девочек. Помещения на первом этаже – учебные классы.
Офицер полиции без вопросов выдал ему бахилы, и только тут Хэнгер сообразил, что это не полицейские натаскали грязь с улицы. В действительности многочисленные чёрные следы от ботинок ранее были красными. Это следы засохшей крови.
– Когда их обнаружили, – пояснил полицейский, увидев, как Хэнгер изучает множественные вереницы следов на полу, – тут такая кутерьма началась…! Заходили в комнату, где это произошло, а потом носились по всему зданию, искали средства первой помощи, пытались найти место, где бы связь ловила…
Тут он посмотрел на кого-то за спиной Хэнгера и сказал погромче, чтоб услышали:
– А связь тут нигде не ловит!
Хэнгер обернулся. За его спиной удивлённый следак сначала посмотрел на офицера, потом ещё раз на свой сотовый, чертыхаясь убрал его в карман и заспешил вверх по лестнице.
– Ни связи, ни интернета, – продолжал как будто сам с собой офицер, выдавая новоприбывшим бахилы. Хэнгер, немного раздражаясь, ждал, когда тот уже закончит. – Они ничего не собирались с этим делать. Раньше, по крайней мере… Только учёба, учёба и ещё раз учёба. В результате местному смотрителю срочно пришлось ехать на машине с холма, чтобы сообщить о произошедешм. Хорошо хоть додумались запереть здание и оцепить периметр. По мере их возможностей, конечно… Как там называется их частная охранная компания? “ИванГард”? Нет, вроде что-то попроще…
Хэнгер пожал плечами, кивнул, наигранно улыбнулся, секунду поразмыслил, верно ли соблюден поведенческий этикет, и двинулся дальше.
То тут, то там эксперты фотографировали и снимали отпечатки следов обуви. Помещение пребывало в полумраке, так как в ход шли ультрафиолетовые лампы.
Детектив не спеша поднялся по ступеням, старался не наступать на кровавые следы. Проблемой это не оказалось, так как в момент переполоха на лестнице лежал ковёр. Сейчас его отправили на экспертизу.
Взойдя на последнюю ступень, Хэнгер обернулся и поглядел на холл поместья сверху вниз. Ему почти что наяву померещились носящиеся по школе студенты, визжащие от ужаса студентки, охранники, кричащие, чтобы все расходились по своим спальням. Вот же, по следам из крови, всё это видно. Заспанные учителя, из тех, что живут прямо в этом здании, или в одном из корпусов, продирают сонные глаза и спрашивают, что случилось. Какой-нибудь охранник дрожащим голосом не знает, как такое произнести вслух: “Сэр… сэр…! Там… там…!!”, – и слабой рукой указывает вверх по лестнице, где сейчас стоит Хэнгер.
И всё это в красном фильтре лунного света, пропущенного через стёкла витража.
Болтливый офицер тем временем нашёл себе новую жертву – ещё кому-то не повезло встретиться взглядом с изнывающим от скуки на рабочем месте хранителем правопорядка.
– Хех, натоптали же повсюду, да? Ну и прибавили они всем нам дел. Теперь криминалистам придётся сличать десятки следов обуви. Или сотни – сколько их тут учится? Как думаете, вряд ли у них обувь входит в школьную форму?
Хоть частный детектив и находился здесь сам по себе, он прекрасно знал, куда ему направиться. Помогали ему в этом те самые следы, что, петляя, вели в разные комнаты и коридоры из одной точки. К тому же с каждым шагом всё ближе становился многоликий бубнёж, словно одну комнату особняка арендовал рой пчёл.
У одной из дверей (комната отдыха, догадался Хэнгер) собралась толпа людей, закупорив собою коридор. Это – сердцевина произошедшего преступления, эхо которого уже расползалось за пределы Бристолького холма.
Тут толпились и полицейские в форме, и следователи в штатском, эксперты в халатах и даже спецы, полностью запакованные в костюмы наподобие химзащиты, словно помещение испускало радиацию. Двое таких как раз вынесли из комнаты в коридор старинное кресло в пятнах крови и поставили на расстеленные повсюду клеёнки.
Хэнгер утёр вспотевший лоб платочком, стянул пальто, повесив на руку, и остался в тёмно-зелёном вязаном жилете поверх голубой рубашки. Встретив в толпе знакомое лицо, он отважился подойти и после нескольких нерешительных шагов встал в круг следователей у места преступления.
Ближе всех ко входу в помещение, вальяжно облокотившись о косяк, стоял детектив Доминик Грейсон – ломовой конь полиции Сорроувилля и ходячий стереотип. Вот уж кто действительно всем своим видом напрашивался на роль частного детектива: в кожаном плаще и шляпе, с многодневной щетиной, с флягой ядрёного пойла в кармане, вечно в мятой и несвежей одежде, так как редко ночует дома. Вот и сейчас он уже несколько раз на глазах у Хэнгера потянулся пальцами к губам, всё забывая, что там нет сигареты, которыми он обычно всюду дымит.
Двое сыщиков – профессионал на службе города и частного толка новичок – пересеклись взглядами, и Грейсон на выдохе закатил глаза. У Хэнгера же глаза чуть не прослезились от такого едкого амбре.
Хэнгер протиснулся ко входу и наконец увидел злополучную комнату, где произошло массовое убийство. Картина оказалась такой, как он и ожидал. Весь пол покрыт липкой засохшей кровью. Она попала также на стены в некоторых местах и на мебель, которую сейчас как раз выносили.
Несколько красных капель попали даже на два висевших на стене портрета. На одном – мощный старик, словно только что приплывший на рыбацкой лодке и сам втащивший её на песчаный берег. На другом – пунцово-бледный типчик с жидкими седыми волосёнками, похожими на парик отца-основателя. Хэнгер, конечно, об этом не знал, но эти двое – поэты Уолт Уитмен и Уильям Блейк. Американец и англичанин. По сути, два доподлинно известных свидетеля произошедшего.
Если бы детектив разбирался в поэзии, он бы подумал: “Бедные поэты! Бедный Уитмен! Видел бы он, во что превратилась Америка! Во что превратилась его Демократия… Видел бы Блейк, во что превратился мир…”.
По всей комнате оставлено множество обувных следов. Сначала размазанные (кто-то, видимо, даже шлёпнулся на пол, поскользнувшись) – тех, кто обнаружил тела. Потом – осторожные, без характерных отпечатков, следы медиков в бахилах.
– Он выставил их в ряд, а потом перерезал каждому поочерёдно горло, – прохрипел прокурено Грейсон, с щелчком открывая и закрывая зажигалку в кармане штанов. – А головой последнего вынес окно и насадил его горлом на стекло.
Хэнгер посмотрел на выбитое окно, сквозь которое в комнату прорывался мартовский сквозняк и редкие капли. Антикварная люстра с имитацией свечей медленно покачивалась на цепях. Стенку подпирали напольные часы в виде часовой башни Вестминстерского дворца и осуждающе цокали – это последнее, что слышали дети. Бильярд стоял гол без разноцветных шаров.
