They sought it with thimbles, they sought it with care;

They pursued it with forks and hope;

They threatened its life with a railway-share;

They charmed it with smiles and soap.

Выдающийся математик Чарльз Лютвидж Доджсон

– Уже третий раз еду сегодня на Бристольский холм, – сказал таксист, не отвлекаясь от дороги. – Там какое-то мероприятие? Что-то официальное? Один мужик вёз такой огромный фотоаппарат – в жизни таких не видел.

Пассажир на заднем сидении проигнорировал вопрос. Машина жадно чавкала грязью, словно собачонка, умыкнувшая из шкафа пакет с кормом.

Вёл такси парень из Индии, и любой, кто сел в его машину, сразу бы это понял. Но не Хэнгер. Он знал, что бывают белые люди и чернокожие. Кто же все те, кто находится посередине, в разных точках градиента, он понятия не имел. Так же, как и почему “слово на Н” теперь в США оказалось под запретом, хотя это просто сокращение от научного термина “негроид” (а ведь есть ещё европеоиды, монголоиды и австролоиды). Слово “толерантность” Хэнгер слышал, но руки так и не дошли посмотреть в интернете его значение. Таким образом, эта загадка оказалась на самом дне его бесконечного списка.

Водитель бросил взгляд в зеркало заднего вида, но не поймал зрительный контакт с пассажиром.

Хэнгер снова вытащил из внутреннего кармана и перечитал напечатанное на компьютере письмо, которое он обнаружил сегодня утром в почтовом ящике на двери своих съёмных апартаментов.

“Детектив Хэнгер, вы быстро успели заработать достойную репутацию в нашем городе! – внезапно начинал автор записки и тут же переходил к делу. – Сегодня в учебном пансионе “Прауд Спэрроу” произойдёт массовое убийство. Будьте любезны и обратите внимание на это дело! Виновный должен быть наказан! К письму прилагается небольшое вознаграждение, не бог весть что, но мало ли. Быть может, Справедливость для вас будет лучшей наградой? Dixi”.

Хэнгер повертел в руке листок, затем пальцами ещё раз пересчитал купюры в конверте, не вынимая его из кармана. Десять тысяч долларов, десять тысячедолларовых банкнот, ровненьких и немятых.

Он принялся вновь перебирать в голове смысловые цепочки, словно бусины на чётках:

Массовое убийство – Произойдёт – Автор послания знал о готовящемся преступлении, как-то причастен к нему, является соучастником или что-то в этом роде.

Убийство массовое – Упомянут некий “виновный”, причём в единственном числе – И это посреди элитного пансиона с охраной – Всё это как-то мало вяжется одно с другим.

“Детектив”, бла-бла, “заработали репутацию”, бла-бла – Полная чушь: откуда этой самой репутации у него здесь взяться? – Скорее всего, автор послания просто вычитал о нём в интернете, городок-то маленький – одно детективное агентство, да один частник.

Из шести предложений четыре заканчиваются восклицательным знаком – Плюс риторический вопрос – Плюс слово на латыни (слово на латыни, которое знает любой неуч) – А слово “Справедливость” написано с заглавной буквы.

Ещё глупые слова про “репутацию”, исключительно для придания важности – Орфография и пунктуация в норме, соответствие шрифтов и кегля – Информация о только готовящемся убийстве учеников элитного учебного заведения.

Понюхал листок – нет никаких подсказок вроде запаха духов, сирени и крыжовника, или капель алкоголя. Только запах бумаги и чернил принтера.

Давай, Хэнгер, думай! Разогревай свой застоявшийся моторчик.

Пока что ясно одно: письмо написал ученик “Прауд Спэрроу”. Но жив ли он сейчас?

***

Автомобиль подъехал к мрачным высоким воротам, которые венчались названием учебного заведения. За чёрными стальными прутьями на фоне серого неба возвышалось сочетающее в себе брутализм и готический стиль здание на холме.

Если бы Хэнгер читал комиксы, он бы отметил некоторую схожесть этого пейзажа с изображением лечебницы Аркхем для сумасшедших преступников из историй про Бэтмена. Но он не читал комиксы.

У кирпичной стены и ворот толпились десятка три человек: журналисты в напряжении и возбуждённые случайные прохожие – немногие любители утренних пробежек или прогулок по Бристольскому холму при любой погоде. Представителей СМИ не пускали внутрь и всячески оттесняли от ворот люди в полицейской форме, в форме охраны пансиона и ещё какие-то парни в костюмах, явно чьи-то бодигарды.

Периодически ворота раздвигались, разбивая толпу на две половины, и пропускали на территорию дорогие автомобили, потом снова со скрежетом смыкались.

Хэнгер хмыкнул, пожал плечами и направился к воротам. Здесь его могли и развернуть, оставив вытягиваться на носках вместе с журналистами, но вмешался случай.

– Хэнгер!! – услышал он вдруг свою фамилию в грубом и не добродушном исполнении и не сразу обнаружил в толпе обращённое к нему лицо.

Погонщиком сердечного ритма Хэнгера, а заодно его золотым билетом через ворота оказался лейтенант Анастас Веласкес. Тот уже давно считает молодого частного детектива за свой личный непроходящий чирей – так часто Хэнгер появлялся беспричинно в самых неожиданных местах, и так часто из-за этого у Веласкеса уходила из-под носа должность капитана.

– Что ты здесь делаешь, Хэнгер? – спросил он, уперев руки в боки, когда молодой человек подошёл к нему с напарником поближе.

Незнакомый с сыщиком молодой сержант протянул руку, но Веласкес опустил её – социофоб, ипохондрик и просто чудило Хэнгер не жмёт никому руки.

Сыщик вгляделся в лицо своего знакомого хранителя правопорядка. Тот ничуть не изменился с их последней встречи. Та же форма, то же недовольное выражение лица. Начавшие рано седеть пряди волос из-под фуражки, пять глубоких морщин во всю длину лба, хитрые узкие глаза, пышные усы, показывающие всегда строго без пятнадцати три, тонкие губы, за которыми прятались зубы такой ровной желтизны, что не вызывали отторжения, и острый выпирающий подбородок с серой щетиной, похожий на приклад пистолета. Всё на месте.

Мысленно он поставил галочку: никаких перемен – хорошо. Тем более, если у лейтенанта появился бы на щеке шрам от пули или с пальца пропало б обручальное кольцо, то приличия потребовали бы обсудить перемены в его в жизни, а это им обоим ни к чему.

– Ладно эта, но ты-то, Скотленд-Ярд, откуда здесь уже нарисовался? – Веласкес махнул рукой в сторону разодетой журналистки-блогерши, что снимала сама себя, установив смартфон на треножник.

– Меня наняли расследовать массовое убийство, – сказал Хэнгер и радушно улыбнулся.

Он произнёс это тихо, чтобы те вокруг, кого это не касается, не поняли, так что Веласкес больше по губам прочитал, чем услышал, что он там промямлил.

Затем между этими двумя произошёл молчаливый диалог одними лишь глазами.

“Преступление только произошло, а у тебя уже есть наниматель – дело нечисто”.

“Так и есть”.

“Ты его видел? Говорил с ним по телефону? Переписка в сети? Ты должен будешь потом всё рассказать полиции”.

“Потом. Ты пока занят”.

“Да. Потом. Я пока занят. А остальные в полиции всё равно думают, что ты просто аутист, с которым я нянчусь по доброте душевной, хотя всем в участке доподлинно должно быть известно, что нет у меня никакой души”.

“Так что?”

– Проходи быстрей, не мелькай тут на глазах у всех, – Веласкес подтолкнул одной рукой Хэнгера к воротам, а другой махнул кому-то в будке, чтобы открыли калитку в стене.

Когда пухлый ушастый парень с сальными волосами скрылся, сержант Леннокс закурил и обратился к Веласкесу:

– Кто это вообще такой? – он ещё хотел добавить “И какого чёрта вы его пропустили на место преступления?!”, но не стал разводить демагогию.

– Частный детектив Клифф Хэнгер – младший. И, да, сейчас достаточно пройти специальные курсы, подать заявление, и вот у тебя в руках лицензия и корочка, – Веласкес расставил ноги, руки сложил за спиной и грозно смотрел куда-то в лес над головами собравшихся зевак.