— Выбрасывай шайбу, выбрасывай! — Завизжали девчонки хором. — Нууу! Ху!

— Какой бы опаснейший момент! — выдохнул облегчённо телекомментатор. — Прекрасная игра Коноваленко. Однако пора бы наладить и свою контригру. Внимание на льду появляется пятёрка Петрова с Михайловым и Харламовым по краям. Нужно обязательно отодвинуть игру от наших ворот. Но Владимир Петров вновь проигрывает вбрасывание, и канадский нападающий бросает в упор! Вновь Коноваленко на высоте! Борьба в нашей зоне, серия ошибок и шайбу подхватывает Владимир Петров, выходит в среднюю зону, пас на Михайлова. Борис обыгрывает одного, выманивает обманным движением вратаря, бросок. Гоооол! 3 : 5 в нашу пользу! Какая у нас молодая и замечательная команда. Многие специалисты ещё задолго до вылета в Канаду ставили в укор Всеволоду Боброву, что он не взял многих прославленных мастеров с собой. Но как показала сегодняшняя встреча, старший тренер был совершенно прав. Но матч ещё не окончен. Итак, на лёд выходит пятёрка Тафгаева.

— Аааа! Наши вышли! — Завизжала Алёнка.

— Ваня давай! — Крикнула Светка. — Давай Ваня!

— Мужики, надо Канаду дожать! — Бросил я, встав на точку вбрасывания. — Хелло, Филя, — поздоровался с Эспозио, который встал напротив меня в центральном круге.

— Дэмн коммунист! — Обозвал меня «чертовым коммунистом» Фил.

— Сам ты, якобинец! — Буркнул я и выиграл шайбу.

«А ребятки-то уже всё — поплыли, нет силёнок играть в таком темпе», — зло усмехнулся я и крикнул:

— Быстро бежим, быстро пасуем, темп мне держите, мать твою, темп!

И я сам же бросился в борьбу, так как высокий темп очень часто сочетается с большим количеством брака. Игра конечно со стороны выглядит весело, но для тренеров, когда атаки, словно волны, накатывают то на одни ворота, то на другие, это ужасная нервотрёпка. Вон, какой наш Михалыч весь мокрый, а бегаем по льду мы.

— Терпеть, Саша, терпеть! — Подбодрил я Мальцева, который к такому плотному и жесткому хоккею не привык, когда судья назначил вбрасывание в средней зоне, после того как шайба вылетела за пределы поля. — «Малыш» уведешь своего игрока с левого края на правый! А ты, Саша, через левый фланг рванёшь по чистому льду в атаку. Ясно? — Скомандовал я, не стесняясь канадцев, у которых были большие проблемы с языком Пушкина и Толстого.

И тут судья бросил шайбу вниз, шлепок по клюшке Эспозито и очередное выигранное вбрасывание. Защитник Саша Куликов, который тоже расслышал нашу задумку, сыграл показательно, вложил шайбу в крюк Мальцевской клюшки в тот самый момент, когда я заблокировал преследующего его Френка Махловича. Александр объехал на крутом вираже Фила Эспозито, потому что Махлович «прилёг отдохнуть», и за пару секунд на ледовом поле организовался самый настоящий игровой хаос, в котором мы знали куда бежать и кому пасовать, а канадцы — нет.

Мальцев рванул по открытому левому краю, пока НХЛовские игроки сбились в центре площадки, пытаясь разобраться, кому кого держать. Влетел в зону атаки, замахнулся и хитро катнул шайбу чуть-чуть назад, точно мне в крюк. Что я испытал, закатывая шестую шайбу в сетку ворот Драйдена не передать словами! Словно в далёкой юности залпом опрокинул в горло полкружки алкогольного «ёрша». И когда мои партнёры по команде в притихшем «Форуме» заорали «гол», я с большим трудом устоял на коньках, так закружилась моя голова, и подогнулись ноги.

— Ну, стервецы! — Радовался как мальчишка на скамейке запасных Всеволод Михайлович. — За минуту две банки воткнули! Так, сколько нам до премии нужно? Ещё штуку? Мужики, собрались, и организовали седьмую, едрить колотить! — Бобров оглянулся на посеревшего лицом главу делегации Рогульского и подмигнул ему.

Я же поднял голову к видеокубу, который висел под потолком ледового дворца, счёт — 3 : 6, а играть чуть больше пяти минут. «Вроде как Якушев должен седьмую положить, — подумал я. — Хотя хрен его знает, как теперь распорядится судьба».

— Молодцы! Молодцы! — Скандировали больные горьковского стационарного отделения для астматиков и сердечников.

— Капустин прорывается по центру, пас на Якушева, который обыгрывает одного защитника и черпачком закидывает шайбу в сетку ворот! — Громко прокомментировал фрезеровщик Данилыч седьмую шайбу нашей Советской сборной. — Молодцы! Молодцы! 3 : 7 — это не баран чихнул!

— Аааа! Мальчишки молодцы! — Визжали девчонки Светка, Алёнка и Вера, прыгая на тесной кухне, а через открытую форточку слышались крики и из других квартир. И даже кто-то, выбежав на улицу, заголосил:

— Урааа!

Тогда Алёнка раскрыла окно и тоже закричала:

— Урааа! Победааа!

После невероятного счастья, когда прозвучала финальная сирена и хвалёные канадцы, словно побитые и облезлые псы, сразу побежали в подтрибунное помещение, не пожав нам руки, накатило опустошение.

— Мужики, — сказал я всей команде, которая стояла в одиночестве в центре ледовой площадки. — Покатили на круг почёта! Это наш день! Это наша победа! А если это кому-то на трибунах не нравится — это их проблемы! Пошли родненькие, двигай булками, двигай батонами нарезными! Эс Эс Эс Эр! — Гаркнул я.

И за мной четыре заветные буквы сначала робко, а затем громко и нагло, своими охрипшими глотками закричали все хоккеисты нашей главной команды страны.

— Эс Эс Эс Эр!

Сказать, что нас охватила необычайная эйфория после первого выигранного матча — это не сказать ничего. На следующий день в воскресенье 3 сентября мы перелетели из Монреаля в Торонто и половину ночи в шикарном отеле, который располагался недалеко от старейшей спортивной арены Канады «Мейпл Лиф-гарденс», просто не могли уснуть. И хоть я в отличие от других прекрасно знал, какая драка нас ждёт во втором матче, всё равно ничего не мог с собой поделать и тоже мучился бессонницей. Настроение даже не испортило то, что Рогульский зажал премию в 300 долларов, сославшись на непредвиденные обстоятельства. А когда он потребовал от меня вернуть расписку, я тоже сослался на непредвиденные обстоятельства и сказал, что расписку где-то потерял. В общем, он не поверил мне, а я и вся команда ему.

В понедельник 4 сентября за несколько часов до второго матча после небольшой утренней тренировки, где мы ползали по льду как полусонные мухи, Всеволод Михалыч меня и Валеру Харламова потащил на заранее запланированную пресс-конференцию.

— Только душ примите и причешитесь, — пошутил над нами в раздевалке старший тренер, — чтоб мне с вами сидеть было не стыдно.

— Михалыч, ты ещё нами гордиться будешь, — сказал я и подмигнул Харламову. — Это я гарантирую.

— Да? Это меня и смущает. — Недоверчиво посмотрел на нас Бобров. — Короче не ляпните там что-нибудь не то. А ещё лучше посидите рядом и помолчите.

— Понимаем, Михалыч, язык мой — враг мой, — усмехнулся 17-ый номер Валерий Харламов.

— Правильно, — кивнул головой наш мудрый наставник.

Пресс-центр, куда сегодня стремилась вся местная пресса плюс с десяток мировых изданий, находился здесь же на спортивной арене. Поэтому когда Всеволод Бобров вошёл под громкие аплодисменты в зал для журналистов, я чуть-чуть притормозил Валеру Харламова и с помощью куска мыла, что прихватил из раздевалки, сделал себе и своему другу по команде на голове хаер, или индейский «ирокез». К сожалению, гребень вышел не таким устрашающим, но и этого хватило, чтоб работники печатных и зданий и телевизионщики встретили нас дружным хохотом, а Всеволод Михалыч десять секунд просидел с открытым ртом.

— Пожалуйста, задавайте ваши вопросы, а то время — деньги, — сказал я на ломанном английском языке, сразу как присел к микрофону.

«Больше меня на «прессуху» не позовут, — усмехнулся я про себя, прищуриваясь от «ударивших» в глаза светильников. — Поэтому отрываюсь сегодня на все деньги, по полной».