— Может из Уфы, а может из Ленинграда, — я пожал плечами. — Да все мы родом из Советского союза.

— Хорошо. Витюша командуй! — Махнул рукой звукорежиссёру Высоцкий и когда тот нажал на запись, сказал. — Песня Юры музыканта исполняется впервые.

Ансамбль отыграл один музыкальный квадрат и Владимир Семёнович с напором с хрипотцой вдарил рок-н-рол в этой «глуши»:

Что такое осень? Это небо.

Плачущее небо под ногами.

В лужах разлетаются птицы с облаками.

Осень, я давно с тобою не был…

— Мировая песня, — шепнул мне выспавшийся юный гений прорыва, подозрительно покосившись на Светку Самсонову. — Что же будет осенью с нами? Одолеем профессионалов?

— Посмотрим, — пробубнил я, слушая, как гармонично ложатся стихи Шевчука на хрипловатый вокал Владимира Высоцкого:

Осень. В небе жгут корабли

Осень. Мне бы прочь от земли

Там, где в море тонет печаль

Осень, темная даль…

Не помню, кто это первым придумал, но практика подключения «Женсовета» к решению всевозможных социально-общественных вопросов точно использовалась при Никите Хрущёве, при Михаиле Горбачёве и при Анатолии Тарасове. Хитрец Анатолий Владимирович, который чётко осознавал, что вне спортивной арены и спортивной базы его влияние на хоккеистов заканчивается, первым из всех коллег по тренерскому цеху создал из жён своих игроков «Женсовет». Как утверждали «злые языки» Тарасов прямо говорил жёнам хоккеистов, что с тем отношением к тренировочному процессу, который сложился у их мужей, новых норковых шуб у них ещё долго не будет. Может быть, ещё и поэтому ЦСКА так часто побеждал? Но возможно — это было всего лишь удачное совпадение.

Наш же динамовский женский совет сложился стихийно. Как относился Всеволод Бобров к тому, что на каждой тренировке в ледовом дворце «Кристалл» собираются жёны, подруги и другие сторонние поклонницы хоккеистов, лично мне сказать было сложно. Михалыч, конечно пару раз нам намекнул, что это непорядок. Но если женщина чего-то хочет, то тут простыми запретами не отделаешься. И сегодня в субботу 29 июля почти два ряда на трибунах занимали представительницы прекрасного пола. Среди них сидели: моя Светка, подруга Бори Александрова Алёнка, почти уже жена вратаря Володи Минеева Вера и новая пассия Саши Мальцева Сусанна, с которой он познакомился в июне, отдыхая в Одессе. Остальных барышень я знал исключительно на лицо. Не тем были мысли заняты и голова.

Первые две недели июля, сразу после июньского отпуска, пахали как проклятые, уделяя внимание исключительно физической подготовке. Закладывали так называемую «базу». Много бегали, прыгали, таскали «железо». Тренерский штаб тем самым хотел нас вывести на пик физической формы к первым числам сентября. Во второй части июля стало намного проще, так как пошли игровые занятия на льду. Техника, тактика, индивидуальные тренировки над отдельными элементами хоккея. Сегодня, например, после основной часовой тренировки, на одной половине поля щёлкали по пустым воротам, старясь попасть в верхние углы, все крайние нападающие команды. На другой половине обстреливали вратарей защитники, а в центральной средней зоне я работал с Жлуктовым и братьями Голиковыми над важнейшим элементом современного хоккея — вбрасыванием.

Кроме нас, московских динамовцев, раньше времени вышли из отпуска и армейцы Москвы, которых с особым садизмом гонял Анатолий Тарасов. А так же параллельно Борис Кулагин работал со сборной «солянкой». Под его началом трудились: одна пятёрка из «Крыльев советов», одна из «Торпедо» Горького и пять лучших хоккеистов из московского «Спартака». Плюс три вратаря: горьковчанин Коноваленко, спартаковец Криволапов и Сидельников из «Крылышек». Самое же интересное должно было начаться через несколько дней с 1 по 6 августа. Из ЦСКА, московского «Динамо» и сборной «солянки» Кулагина нужно было сделать единую сборную СССР для «радушной» встречи с заокеанскими профессионалами.

— Смотри внимательно Жлуктик, — сказал я Виктору Жлуктову, поставив шайбу на точку вбрасывания. — Показываю медленно и один раз. И вы братья Холики из Пензы тоже смотрим внимательно.

Холиками я назвал братьев Голиковых старшего Сашу и младшего Владимира. Если Володю сразу определили в центрфорварды, то Александра прикрепили к моей группе, что называется факультативно. Ведь наш тренер Всеволод Бобров, учтя опыт прошлого сезона, в котором меня несколько раз дисквалифицировали, решил перестраховаться и иметь под рукой четырёх центральных нападающих.

— Первое движение клюшкой, когда шайбу на лёд бросает арбитр, я делаю так, чтобы заблокировать клюшку своего оппонента. И лишь вторым движением я отбрасываю шайбу себе за спину. — Я показал своим партнёрам по команде этот хитрый, но в рамках правил приём.

— Не хренась себе, — шмыгнул носом Витя Жлуктов. — А я всё голову ломаю, как ты это вбрасывание постоянно берёшь. А ты просто не даешь сопернику даже возможности ударить по шайбе.

— Хитрожопый ты, Тафгай, человек, — усмехнулся старший Голиков.

— Спокойно, — хмыкнул я. — Хитрожопость, а лучше сказать фартожопость, в хоккее — это как второе счастье. Всё! Много слов! Поехали! Холик старший бросай шайбу!

Раздался щелчок моего крюка клюшки об клюшку партнёра, и я выиграл вбрасывания у Жлуктова. И тут же без перерыва Саша Голиков бросил вторую шайбу, снова раздался щелчок, и шайба улетела мне за спину.

— Десять подряд вбрасываний и смена! — Скомандовал я. — Запомните в спорте многие вещи нужно доводить до полного автоматизма. Не спим, мать твою!

Если для нас на льду время летело быстро, почти мгновенно, то для моей Светки Самсоновой, скорее всего, минуты тянулись как в замедленной киносъёмке. А отпускать меня одного на тренировку, когда тут на трибунах сидит столько потенциальных соперниц, и блондинки, и брюнетки, и рыженькие, он пока побаивалась.

— Иван! — Не выдержала, наконец, Светка и крикнула, подойдя вплотную к хоккейному борту. — Ну, скоро ты?

— Скоро только кошки родятся, — отмахнулся я, однако обратив внимание, что каток практически опустел, дал команду «отбой». — Сейчас только в душ и переоденусь. А ты куда Жлуктик намылился?

— Так в душ и тоже домой, то есть на базу, — растерялся наш, второй после меня, гренадёр.

— На базе отдыха отдыхать будешь потом, когда боле-мене овладеешь коньками. Десять кругов спиной вперёд по периметру катка! Время пошло! — Я хлопнул Витю по плечу, чтобы он особенно пока не расслаблялся.

— Иван! — Опять окликнула меня Светка.

— Фюнф минут Светлана Олеговна! — Гаркнул я, приложив руку к хоккейному шлему.

Но про «фюнф минут» хоть и не по своей воле я привал. Так как к концу тренировки появился Борис Кулагин, чтобы пошептаться с Всеволодом Бобровым и, наверное для надёжности, они пригласили в тренерскую комнату и меня. Кулагин, конечно, смотрел с большим неудовольствием, что Бобров привык советоваться со мной, но против старшего тренера не попрёшь, его слово — пока закон.

А в тренерском кабинете Всеволода Михалыча вся доска, стол и стенной шкаф были утыканы разными бумажками, на которых были подписаны либо тройки нападения, либо пары защитников. Я когда посмотрел на этот хаос, понятный только старшему тренеру, на пару секунд потерял дар речи.

— К субботе 5 августа мы должны представить в Федерацию расширенный состав сборной, — повторил всем известную информацию Борис Кулагин. — Я вот что предлагаю, Михалыч, мы сейчас имеем три команды, давай устроим с 1 по 4 августа мини-турнир. Пусть каждый с каждым сыграет в два круга и уже исходя из статистики, определим лучших, точнее самых подготовленных на данный момент.

— То есть взять за основу сборную, которая выиграла Олимпиаду, и чемпионат мира ты не хочешь? — Немного разозлился Всеволод Бобров.

— С окончания чемпионата мира в Праге прошло больше двух месяцев. — Борис Палыч сделал упор на последние два слова. — Кто-то за это время прибавил, а кто-то наоборот сдулся!