— Семёныч, ну дай я спрошу! — Филатов так разнервничался, что у него стали подрагивать руки. — Кто автор-то?!

— Потом с вашим автором разберёмся! — Крикнул Борис, остановив частника. — У нас самолёт с минуты на минуту полетит «Михаил Светлов» цигель цигель, мать твою!

— Леня я ещё раз повторяю, отстань! — Прорычал Высоцкий, укладывая на заднее сиденье машины гитару.

— Гостей во дворце — как семян в огурце. Один из Швеции, другой из Греции, третий с Гавай — и всем жрать подавай! А дальше товарищ Филатов сам сочиняй! — Гаркнул я, уже усаживаясь в автомобиль «Москвич». — Гони шеф в аэропорт, два счётчика!

В Город Горький мы прилетели около трёх часов ночи для тех, кто ещё не ложился, или трёх часов утра для тех, кто только что встал на свою трудовую вахту. Для водителя же такси, который вместе с родственниками и близкими прилетевших пассажиров из Ленинграда дежурил на выходе из зала приёма багажа, эти три часа — были просто обычными тремя часами.

— Кому такси! — Скромно, но с достоинством спрашивал каждого встречного поперечного «водила». — Кому такси до города! — Внезапно он увидел мою здоровенную фигуру, которая возвышалась над выходящими пассажирами, криво усмехнулся и заголоси. — Тафгай! Иван Иваныч! Какими судьбами опять к нам? Садитесь, домчу вас с ветерком! Ой! «Малыш»! Боря Александров, и вы к нам! — Увидел он моего партнёра по тройке нападения. — Ей Богу кому скажу, никто не поверит, кого сегодня встре…

Дальше взгляд таксиста упал на Владимира Высоцкого, который в чёрных очках показался из-за моей могучей спины.

— Не поверит никто, — забубнил он, при этом мелко перекрестился и затрясся, как будто стал свидетелем воскрешения Иисуса Христа.

— Тихо, тихо, пока весь аэропорт не сбежался, — зашептал я. — Поехали быстрее в гостиницу «Волна». Это не настоящий Высоцкий, двойник.

— Артиста загримировали, — хмыкнул «Малыш». — Только никому ни слова.

— Бесплатно домчу, — не поверил нам «водила».

Владимир Семёнович Высоцкий, когда узнал, что мы везём его не на встречу с творчески настроенными хоккеистами сборной СССР, а на банальную запись магнитофонного альбома, очень сильно на нас обиделся и не разговаривал вплоть до того момента, когда мы к 10.30 прибыли в ДК Горьковского автозавода. Во-первых, поэт сменил гнев на милость, когда мы договорились о цене за запись альбома, ведь на эти деньги можно было купить «Волгу» по гос. цене. А во-вторых, когда Высоцкий увидел, что для записи пригласили почти тридцать разных музыкантов, он в прямом смысле слова остолбенел.

— Это кто? — Были первые слова поэта на земле гостеприимного города Горького.

— Ансамбль! — Гордо брякнул «Малыш». — Фирма ерунды всякой не вяжет.

— Это Владимир Семёнович сессионные музыканты, чтобы сделать альбом для будущих поколений в хорошем высоком качестве. — Сказал я, ища глазами криминального авторитета Заранко, чтобы он мне объяснил, какого лешего нагнали такую кучу народа? — Вы идите в студию, я сейчас с этим всем разберусь.

— Шустрые вы ребята, — ухмыльнулся поэт. — Вчера только днём познакомились, а сейчас уже запись с оркестром.

— Тормоза в хоккей не играют, — тут же ответил Боря Александров. — У нас на «всё про всё» всего шестьдесят минут чистого игрового времени.

Я заглянул в студию, которую оборудовали местные бандиты, впечатлило. Не хуже чем на фирме «Мелодия». Владимир Высоцкий взял себе стульчик, выложил на пюпитр тетрадь с текстами песен и стал настраивать свою семиструнную классическую гитару. Наконец появился Геннадий Заранко и сказал, обведя рукой музыкантов, что пригласили всех самых лучших кого смогли.

— Деловой подход, — кивнул я. — Оставляем барабанщика с ударной установкой, соло-гитариста, басиста и ритм-гитариста. Потом двух скрипачей и одного с большой скрипкой хватит за глаза. Трубачей не надо, если они дунут, то никого слышно не будет. Флейту оставим. И нужен тренер, композитор, то есть дирижёр. А то они сейчас все так напиликают, мама не горюй. И это, — я сказал тихо по хоккейной привычке, прикрыв рот рукой. — Звукорежиссёру скажи, чтобы он гитару Владимира Семёновича посильнее прижал. Вокалист он великолепный, поэт гениальный, а играет так себе.

— Сделаем, — флегматично ответил Заран.

А дальше потянулись медленные минуты работы над магнитофонным альбомом. Какие-то песни записывались легко, какие-то с пятого дубля. «Малыш» к примеру, через час уже дремал прямо в кабинке звукорежиссёра. Я же, чтобы не прилечь рядом, сказал, что съезжу за горячими обедами для музыкантов и покинул студию. На улице меня встретил легкий теплый ветер и обжигающее солнце, которое вновь напомнило, что лето будет убийственно жарким. У крыльца ДК дежурил и наш знакомый таксист.

— Поехали в «Волну», — скомандовал я, хотя до гостиницы здесь было всего пятьсот метров, просто не хотелось лишний раз отсвечивать, так как с Горьким меня уже ничего не связывало.

И только я уселся в машину, как увидел до боли знакомый образ. Ноги сами меня понесли в направлении миниатюрной дочки физорга Самсонова, Светки, которая куда-то шла по площади перед ДК среди невысоких и аккуратненьких клумб.

— Привет! — Крикнул я, не добегая метров двадцати. — Как дела, Светка?! Как папа?!

— Чего пристал, Тафгаев? — Девушка остановилась и посмотрела на меня как на привидение. — Сбежал из города, скатертью дорога. А папе-то что моему будет? У него сейчас новая заводская спартакиада.

— Могу приехать, метнуть гранату по старой памяти, — соврал я, уже подойдя на расстояние вытянутой руки. — Или прыгнуть через препятствие. Не нужны папе ползуны по-пластунски?

— Ты всё такой же врун? — Усмехнулась Света и медленно пошла в сторону кинотеатра «Мир».

— Подожди, — я ухватил девушку за руку. — Пошли я тебе Высоцкого покажу, настоящего, живого с гитарой.

— Дурак! — Взвизгнула она. — Я сейчас как закричу, весь район сбежится! Не надоело ещё врать?!

— Ладно, — я отпустил Светку, а то она в гневе могла бы и залепить по физиономии. — Если там, в ДК в новой студии сидит настоящий Высоцкий, то ты меня поцелуешь, а если там кто-то другой, то я тебя. Так будет честно?

— Ну, смотри, верю в последний раз, — погрозила мне пальчиком дочка физорга Самсонова. — И не воображай себе ничего такого, ясно?

— Сейчас только таксисту скажу, чтоб он горячие обеды привёз из гостиницы! — Заулыбался я, и побежал к машине.

Ещё через два часа, Владимир Высоцкий сам отслушал самые удачные песни, которых набралось около десятка, и с облегчением выдохнув, сказал:

— Кажется на сорока пяти минутный альбом достаточно. Как считаешь, Витюша? — Спросил он звукорежиссёра.

— Ещё бы одну песню на финальчик. — Посмотрел на поэта толковый смекалистый парень. — На четыре минуты и будет в самый раз. А так я считаю — великолепно получилось. Мы с Аркашей Северным целый день мучились. Все нервы он нам вымотал.

— Что ж такое сыграть? — Задумался Высоцкий.

— Владимир Семёнович, а давайте запишем дворовую вещь. — Я встал с лавочки, перестав сжимать ладонь Светки Самсоновой в своей загребущей руке. — Я эту песню слышал в Череповце, и называется она «Что такое осень». Вы пока поешьте, а я слова и аккорды набросаю. Гармония у неё простая, но берёт за душу.

— Дворовая? — Почесал затылок поэт. — Ну, разве ради шутки, почему нет.

Через пятнадцать минут сводный оркестр гитаристов и скрипачей выдал «на гора» первые аккорды «Осени».

— Танцевать можно, — улыбнулся Высоцкий, сделав пару движений из модного танца твист. — А что за слова? — Он посмотрел в бумажку, где я старался писать печатными буквами и присвистнул. — А неплохо. Кто хоть автор известно?

— Говорят, что написал какой-то Юра музыкант. — Не стал я врать и выдумывать.

— Ладно, давайте работать, а то у меня завтра спектакль в Ленинграде. — Сразу же посерьезнел поэт и встал к микрофону. — Из какого города хоть музыкант?