Позвонила Наталья Васильевна и поинтересовалась, нет ли у меня чего в ближайший номер. Я ответила, что в этот номер не успею, а к следующему постараюсь. Она взяла с меня торжественное обещание, что в первом январском номере будет мой рассказ.

– Женечка, все-таки приносите свои рассказы в печатном виде или прямо пересылайте

по электронной почте.

– Как только накоплю на компьютер с ваших гонораров, так и буду делать, – сказала я.

      Она только хмыкнула в ответ. К семи часам вечера я все продала. Домой идти не хотелось. Я вспомнила, что сегодня пятница – день предполагаемого убийства, и отправилась на «Чернышевскую», чтобы погрузиться в атмосферу нового рассказа.

Я вышла из метро на Кирочную улицу и по ней дошла до Потемкинской, затем свернула на нее. Праздничная иллюминация не обошла ее стороной, но пешеходов было немного. Ближайшие офисы опустели, все разбежались по своим делам. Фонари горели, но сыпавший с неба снежок делал освещение приглушенным.

Итак, девушка возвращается с работы, идет по улице, строя в уме планы на вечер. В это время некто следует за ней… . Я почувствовала, как мурашки побежали по телу. Ведь я вполне подходила на роль жертвы. Длинноволосая шатенка двадцати пяти лет, насчет хрупкости – вопрос спорный, но за последний месяц я изрядно похудела. Мне захотелось спрятать волосы под куртку, но посреди улицы делать это было неудобно. Я ощутила непонятную тревогу, как будто кто-то исподволь наблюдает за мной, и почти решила свернуть на Фурштатскую, но все-таки этого не сделала.

– Трусиха! – заклеймила я себя и огляделась по сторонам.

Шагах в десяти за мной шел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым, за ним – еще один. Впереди маячил женский силуэт. Ни одной компании, или хотя бы пары я не заметила. По Потемкинской улице перемещались исключительно в одиночку.

А что, если убийца – женщина? В длинноволосых шатенках она видит свою соперницу? Я немного посторонилась, пропуская идущую навстречу девушку. Она благополучно прошла мимо. Я только перевела дух, как ощутила боль под лопаткой, и упала. Боль была очень сильной, но терпимой. Я попыталась встать, но потеряла сознание. Потом увидела перед собой взволнованное лицо мужчины лет сорока, который говорил врачу, как меня зовут.

Очнулась я на следующее утро, ощущая себя старой развалиной, даже пошевелиться

было трудно.

– Пить, – сказала я и не узнала своего голоса – таким он был тихим и хриплым.

Я почувствовала, что кто-то склонился надо мной, и открыла глаза. Это был Макс, как

всегда, в трудную минуту.

– Женечка, слава Богу! Ты пришла в себя!

– Пить, – повторила я.

Он куда-то убежал и вернулся с врачом.

– Так и должно было быть! – бодро сказал тот. – Молодой здоровый организм обязан

был со всем справиться. Считайте, что родились в рубашке, – обратился он ко мне, – если бы удар пришелся чуть выше и чуть глубже, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вы это понимаете?

– Пить, – ответила я.

Только после этого вняли моей просьбе.

– Надо позвонить на работу, предупредить, – этой фразе я отдала все свои силы и тут же уснула.

Лишь на следующий день я смогла общаться с людьми.

– Почему я не умерла? – спросила я Макса.

– Ничего себе вопросики задаешь! Видимо, Богу было так угодно.

– Но, в первых трех случаях инъекция была смертельной! Смерть наступала мгновенно! – пояснила я.

– Женя, это ты о чем? – нахмурился Макс. – Какие инъекции? Тебя ударили ножом.

– Не может быть! – пробормотала я.

Вдруг подумала, что Макс считает меня сумасшедшей, и это почему-то меня

развеселило. Я рассмеялась и сразу в этом раскаялась, так как ощутила резкую боль в горле и груди. Врач предупреждал, что таковы последствия наркоза. Макс с тревогой смотрел на меня.

Я рассказала ему о заметке в газете и о том, как и почему очутилась в пятницу на Потемкинской улице.

– Ты у меня сразу два камня с души сняла. Во-первых, я убедился, что у тебя с головой все в порядке, а, во-вторых, думал, что там у тебя было назначено свидание.

– Значит, ты до сих пор не понял, что я – не многостаночница?

– Теперь понял, – засмеялся он.

– Надо же сообщить на работу! – озаботилась я.

– Уже сообщил.

– Что ты сказал Роману Ивановичу?

– Что ты у них больше не работаешь.

Слезы хлынули из моих глаз:

– Зачем ты это сделал? Почему распоряжаешься мной? На что я буду жить, когда выйду из больницы?

– Это мы обсудим потом, а сейчас тебе предстоит встреча со следователем. Он уже

ждет за дверью. Я обещал подготовить тебя, а ты ревешь. Нехорошо! – Он нежно прикоснулся к моим губам. – Все будет хорошо! Просто замечательно! – и вышел.

Следователем оказался мужчина лет сорока, в меру деловой, в меру приветливый. После уточнения анкетных данных он приступил к допросу, который назвал беседой:

– Что вы делали в пятницу вечером на Потемкинской улице?

Я перебила его:

– В тот вечер еще кто-нибудь пострадал именно там, на Потемкинской?

– Это не имеет отношения к делу.

– Еще как имеет! – не согласилась я.

– Да, был еще один пострадавший.

– Хрупкая длинноволосая шатенка лет двадцати пяти-тридцати погибла от смертельной инъекции? – возбужденно спросила я.

– Да, – он удивленно смотрел на меня. – Откуда вы узнали об этом? Она была убита,

когда вы были уже в больнице. В газетах об этом не писали.

– Мне, признаться, эти два дня было не до газет, – заметила я и рассказала ему о заметке в «Криминальном чтиве», своих выводах и плане написания рассказа.

– Почему вы не обратились к нам со своими подозрениями? – нахмурился следователь.

– Все было так очевидно, просто лежало на поверхности. Неужели вы до этого не

додумались?

– Не знаю. Это дело ведет мой коллега. Но давайте приступим к вашему. Вы

кого-нибудь подозреваете?

Я рассказала ему о недавнем розыгрыше, но никого на роль его инициатора у меня не было. Он уже беседовал с Максом, так что ничего нового я ему сообщить не смогла.

– Вы уже поблагодарили своего друга за спасение жизни?

– Какого друга? – не поняла я.

– Максима Оглоблина или у вас есть другой?

– А как он меня спас? – недоумевала я. – К тому же, нож в меня все-таки сунули.

Следователь рассмеялся:

– Какие женщины неблагодарные! После розыгрыша, как вы его называете, он нанял

вам телохранителя, который весь день повсюду следовал за вами. Именно он набросился на преступника, не дав ему нанести точный удар. Он и сейчас сидит в коридоре. Вдруг убийца решит завершить начатое?

– Я думала, это была попытка ограбления.

– Возможно и такое, – согласился следователь. – Преступник действительно схватил

вашу сумочку, но, убегая, ее обронил.

– Его поймали?

– Нет. Он рванулся в Таврический сад, а телохранитель бросился к вам, боясь, что

возможный сообщник добьет вас.

Я вспомнила взволнованное лицо мужчины, который знал мое имя. Следователь пообещал еще навестить меня, если появятся вопросы, и, пожелав скорейшего выздоровления, удалился. Появился Макс.

– Благодарю тебя, мой спаситель! – с некоторым сарказмом произнесла я. – Почему ты меня не предупредил?

– Следователь проболтался! – нахмурился он. – Благодарить меня не за что, так как ты

лежишь на больничной койке. Не сказал потому, что ты могла с этим не согласиться.

Он опять был во всем прав. Я уже не знала, нравится ли мне это.

– Когда ты успел нанять телохранителя?

– Как только покинул тебя в четверг, поехал в агентство. Если бы не это, ты меня в тот

вечер ни за что не выгнала.

Я улыбнулась, вспомнив свое полурасплавленное состояние.

– Следователь не исключает того, что это была попытка ограбления, – заметила я.

– Значит, он – просто дурак, – сказал Макс. – Слежку за тобой наш сыщик заметил еще

в метро. Я следователю об этом говорил.

Я опять признала его правоту. Моя скромная одежда не позволяла предполагать наличия крупной суммы в кошельке, так что выслеживать меня с целью ограбления не было никакого резона. Я очень устала от всех размышлений и разговоров.