К концу месяца король Дедрик возвращается в Шиберг с основной частью своего войска. Около трёх сотен воинов остаются в Церигарде, где проходит теперь граница графства Медведя. Жители столицы встречают своего короля, как победителя. Ивет же просто счастлива, что наконец увидит мужа. За это время ей разное довелось услышать. И про Бернхарда Висельника, что не пожалел свою омегу и потащил её в Церигард и там на глазах у солдат заставлял её исполнять супружеский долг, и про похождения короля Дедрика по распутным домам Зоденлина. Младший брат Дедрика, Вилфрид, то и дело напоминал Ивет, что муж так и не сорвал еёнежный цветок, и намекал на то, что может сделать это вместо него.

– У меня плодовитое семя, – хвастался он. – Любая омега, что возляжет со мной, сразу понесёт.

Ивет поняла, что не зря столько лет тренировала свой холодный взгляд. Ибо только полное отсутствие интереса могло заставить Вилфрида пойти прочь, искать себе собеседницу посговорчивее. Про себя же омега думала, что всё расскажет Дедрику, едва тот вернётся.

– Где сейчас государь? – её голос звучит с волнением и надеждой. Слуги, неловко отводя глаза, пытаются поскорее исполнить свои обязанности и уйти.

– Он в лазарете, – шёпотом отвечает Арне, расставляя на столе приборы для трапезы.

– Он ранен?! – Ивет рывком поднимается из-за стола.

– Нет, государь не пострадал, – отвечает служанка. – Его величество там из-за графа-медведя. Говорят, тот совсем плох. Вроде как, он три дня провисел в петле, прежде чем его сняли.

– О, боги! – Ивет прижимает ладонь ко рту.

– Не тревожьтесь, госпожа. Его величество вернулся, а значит, вы скоро увидите его.

Как бы Ивет хотела, чтобы Арне оказалась права. Но Дедрик не вернулся в их опочивальню, ни в ту ночь, ни в следующую. Омега всячески искала с ним встречи, но всё, что она получила – это лишь пара слов, сказанных в спешке и улыбку вскользь. Но даже этим Ивет была счастлива. И ночью наедине с собой в их огромной постели, она вспоминала эту короткую встречу и касалась себя. Она тосковала по мужу, страдала, лила слёзы в подушку, но не могла ничего поделать. Ведь Дедрик – король, его замок огромен, а Кроненгард ещё больше. И дела Его королевского Величества гораздо важнее желаний одной единственной омеги.

Сад за королевским дворцом огромен и прекрасен. Он напоминает Ивет о родительском доме в Леонтрасе. Она любит гулять там подолгу, наблюдая за цветением и слушая пение птиц, или в жаркий день читать в тени деревьев. В саду время летит быстрее, а мысли не так мрачны. Да и лазарет с его длинной террасой из сада хорошо видно, так что порой Ивет следит отсюда за Его Величеством.

Она слушает дробь дождевых капель по крыше беседки. Ивет думала, что сегодня прогулка отменится, но услужливая Арне показала ей это укромное место в самой глухой заброшенной части сада. Здесь нет красивых и ухоженных клумб, и полно мусора и веток на заросших тропинках. Зато можно скрыться от любопытных глаз. Вот если бы ещё крыша беседки полностью защищала от дождя, ей не было бы цены. Ивет сидит под небольшим прогулочным зонтом и размышляет, как бы ей под предлогом заботы о немолодой матушке сбежать обратно в Леонтрас. Ветер треплет её золотистые кудри, его порывы приносят холодные капли и бросают их небрежно на дорожное платье Ивет.

Омега уже почти утратила надежду получить внимание от своего супруга. Теперь ей всё чаще кажется, что Дедрик взял её в жёны под давлением своих соратников. Вилфрид нередко заговаривает о том, что готов сменить Дедрика на престоле, если с тем что-то случится. То, что у младшего брата только законных детей четверо, говорит и о его здоровье, и о готовности продолжить королевский род. А у Дедрика та же наследственность, что и у отца и старшего брата. Приближённая ко Двору знать беспокоится, что его может постичь та же участь, что и их, а потому намекает, что неплохо бы поскорее обзавестись наследниками. Ведь споры о престолонаследии рождают смуту. А смута для государства губительнее и опаснее, чем даже война.

Сейчас Ивет осознаёт, какой глупой и наивной была раньше. Она смотрела на своих родителей, которые не чаяли души друг в друге и думала, что все браки такие. Она не уверена, что ей по силам вынести бремя её собственного. Да, её прозвали ледяной королевой, но в груди Ивет сердце живое и горячее. И сейчас это сердце разбито. Она действительно любит Дедрика, вот только это её огромный недостаток, а не преимущество.

Одинокая слеза катится по щеке Ивет. Её ладони дрожат. Порыв ветра подхватывает её зонт и, ударяя об землю, несёт по усыпанной почерневшей листвой тропинке. Вздохнув, омега поднимается со скамьи и идёт за ним следом. Она не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что она страдает здесь в одиночестве. Её слёзы должны остаться в тайне. Холодные капли падают с ветвей деревьев, заставляя Ивет дрожать. Она накидывает капюшон плаща и спешит к зонту. Но поднять его не успевает.

Будто из-под земли перед ней вырастает огромная человеческая фигура в тёмных одеждах. Ивет замирает и отступает назад. Под черным траурным балахоном прячется заросшее густой растительностью угрюмое лицо, со знакомыми глазами цвета дикой вишни. Омега узнаёт Берна почти сразу, хотя тот сильно постарел с их последней встречи несколько лет назад. В косматых нечесаных прядях появилась седина, а лицо стало землисто-серым. Медведь поднимает с земли зонт и протягивает его омеге, глядя на неё стеклянным взглядом. Ивет смущённо и обескуражено принимает его, после чего Бернхард разворачивается и уходит, прихрамывая, в сторону лазарета.

За всё это время со дня свадьбы и до последней минуты у Ивет были разные чувства к Бернхарду. Она тревожилась за него, злилась, ревновала. Но сейчас увидев пустые глаза Медведя, Ивет ощущает огромную боль. Кажется, душа Бернхарда мертва. Страшно представить, что случилось с ним там в Церигарде.

– Эй, Берн! – кричит она ему вслед.

Тот вдруг замирает, а после медленно оборачивается. На секунду Ивет кажется, что она видит проблеск надежды во взгляде альфы. Словно вместо Ивет Медведю привиделся кто-то другой.

– Госпожа? – грудным басом произносит Берн.

– Ты не узнаёшь меня? – Ивет откидывает капюшон и делает несколько шагов ему навстречу.

Берн щурится, вглядываясь в её черты. Судорожный выдох вырывается из его груди, а затем в чёрных, как осенняя ночь, глазах появляются слёзы.

«Омеги созданы для альф, а альфы для омег», – так Дедрику говорили с самого детства. Противоположности, идеально дополняющие друг друга… Две половины единого целого. Но что ему делать, если его совсем не влечёт к омегам. Он с юных лет был окружён женским вниманием, оттого, вероятно, оно не предвтавляетдля него ценности. Ему больше оказались по душе военные походы со славными подвигами, азарт в крови, шумные пиршества в компании близких друзей. Любовь в представлении Дедрика – это нечто, придуманное мечтательными омегами от скуки. Куда важнее для него было окружить себя верными товарищами и соратниками, готовыми в недобрый час прийти на помощь.

Бернхард из Бернтраса, его лучший друг с самого детства, разделил с Дедриком его веру и стремления. Они были вместе с ранних лет, будто братья, и всегда стояли горой друг за друга. Дедрик помнит военные походы во славу отца, короля Раульфа VII. Берн всегда был тем, кто прикрывал спину Дедрика. С его помощью тому удалось справиться с мятежниками и взойти на трон. Привить Кроненгардом оказалось отнюдь не так увлекательно, как Дедрику казалось. Все территориальные споры разрешились, и нужно было уделить внимание внутренней политике. Молодой король скучал, и только присутствие Берна рядом не давало ему окончательно погрязнуть в унынии. Тот, как старший товарищ, мог вразумить государя и дать совет.

Дедрик думал, что Бернхард всегда будет рядом с ним. Но одним днём друг покинул его. Вернулся в родное графство и стал править вместо почившего отца. Дедрик тосковал, но крепился и старался не падать духом. Убеждал себя, что Берн всё также с ним, пусть и далеко. В конце концов, у каждого есть свои обязанности. Но вскоре Бернхард прислал известие о своей женитьбе на дочке всоего воеводы, Одетте. Дедрик воспринял это, как предательство. В его представлении для Берна не могло быть никого дороже государя. Он считал, что они одинаковы в своём стремлении к одиночеству. Но обманулся.