– Это был не обморок, меня избили, – прохрипел Артур. – А «Скорую» кто вызвал?

– Не знаю, кто-то из клуба.

– Значит, не мне начислили кредит за вызов?

– Нет, не вам. – Девушка грустно посмотрела на него. – Вам бы сейчас не о кредите подумать, а о своём здоровье.

– Здоровье восстановится, – поморщился Артур. – А вот счёт – навряд ли.

– Знаете, на самом деле, всё наоборот. Значит, говорите, вас кто-то избил?

– Да. Бригадир с моей работы. Я его встретил в клубе, мы повздорили, ну… он и врезал мне.

– Вы поссорились с начальством? – удивилась девушка. – А вы, должно быть, очень… смелый человек.

Артур попытался рассмеяться, но тут же скрючился от боли.

– Почему так больно? – спросил он, согнувшись.

– Судя по всему, у вас перелом рёбер. А я-то ещё думала, как вы так упали?.. Но теперь понятно. Ничего, вас привезут в больницу, и всё наладится.

– Больница… – простонал Артур. – Там ведь мне тоже начислят огромный долг за медицинские услуги?

– Ну… Да, наверное. – Девушка вздохнула. – Но так уж оно всё устроено. Сами знаете.

– Да. Знаю.

Согнувшись, Артур осмотрелся, насколько это позволяло положение, и заметил ещё одного человека – мужчину, примерно его сверстника. Он, как и девушка, был одет в ярко-оранжевый костюм. Только теперь Артур осознал, почему девушка показалась ему необычной – она была стройной. Это бросалось в глаза даже в мешковатом комбинезоне, даже с учётом респиратора на лице. Он впервые за многие годы увидел стройную девушку за пределами клуба.

– Вы чем-то болеете? – спросил Артур.

– Что? – Глаза у девушки-медика расширились. – С чего вы взяли?

– Ну… Вы такая худая… В смысле – стройная. Я таких стройных не видел много лет.

Она рассмеялась.

– Нет, я ничем не болею. Просто такая родилась. А ещё ем не слишком много. И танцами занимаюсь.

– Танцами? – удивился Артур. – У нас в городе где-то занимаются танцами?

– Да, но… Как бы это сказать… На добровольных началах.

– То есть, вы никому не платите?

– Нет. И мне тоже никто. – Девушка улыбнулась, это было видно по её глазам. – Но мне повезло встретить людей, которые организовали уроки для желающих. Они это делали не ради заработка. Просто не хотели, чтобы их знания и навыки умерли вместе с ними.

– Это очень редко встречается, как мне кажется.

– Вам не зря так кажется.

Машина замедлила ход и остановилась.

– Мне надо встать? – уточнил Артур.

– Нет, конечно. Как вы встанете? Лежите спокойно. Мы вывезем вас на каталке.

Задние дверцы машины распахнулись, и кто-то вытянул каталку с Артуром. Она плавно выехала и встала колёсиками на асфальт у входа в больницу, под широким козырьком. От лёгкой тряски закололо в боку, поэтому Артур согнулся ещё сильнее и вцепился пальцами в край каталки. Он был так поглощён своей болью, что не заметил, как оказался внутри здания.

Какой-то врач в коричневом костюме хмуро окинул его взглядом, спросил, где болит и попросил разогнуться. На отказ Артура делать последнее врач попытался сам его разогнуть, но оставил эти попытки, как только Артур закричал.

– Ладно, везите его сперва на рентген, – махнул рукой врач.

Артуру сделали какой-то укол – по-видимому, обезболивающее. Сразу оно, увы, не подействовало. Последовало несколько мучительных минут, когда Артура перекладывали с каталки на каталку, а потом ещё несколько, когда его укладывали ровно под прицелом рентгеновского аппарата, хищно свисавшего с потолка и напоминавшего какого-то техногенного монстра. Потом Артура отвезли на забор крови из вены и оставили в одном из помещений.

Когда боль стала отпускать – то ли из-за отсутствия движений, то ли из-за укола – Артур стал осматривать комнату. Он здесь был не один. На одной из четырёх кушеток, стоявшей вдоль обеих стен, лежал мужчина, с которым всё, казалось, было в порядке, за исключением ноги. Его обувь стояла на полу, носки сняты, и одна нога была нормального цвета, а вторая тёмно-синего. За ним вскоре пришли, помогли пересесть на кресло-каталку и увезли. Артуру стало жутко.

На другой кушетке лежал умирающий дед. В том, что он умирал, никаких сомнений у Артура не возникло: деду на вид было лет сто, за его жёлтой кожей на лице отчётливо виднелся череп. Он дышал часто и поверхностно, а глаз не открывал. Рядом с кушеткой стоял крупный бородатый мужик лет пятидесяти, который виновато поглядывал то на деда, то на Артура, но ничего не говорил. Деда вскоре переложили на лежачую каталку и тоже увезли.

Наконец, пришли и к Артуру.

– Так, – сказал врач, подходя ближе. – Ничего шибко серьёзного нет. Переломы двух рёбер, но без смещения, несерьёзные. Ушибы там, ссадины. Внутренние органы не повреждены сильно. Так что мы тебя домой отпустим. Лекарства, которые принимать, дадим с собой. Всё будет включено в общий счёт.

Артур даже спрашивать не стал про общий счёт – хотелось оттянуть момент стресса и подольше пребывать в блаженном неведении.

– Да, и это, – спросил напоследок врач, – заявлять в полицию на нападавшего будете?

– Можно мне подумать? – попросил Артур.

– Да чего тут думать-то? Фельдшер сказала, что вас начальник избил. Понятно, что не будете ничего писать. Просто подпишите, что отказываетесь от привлечения полиции, и всё.

Что-то внутри Артура оборвалось. Злоба захлестнула его с головой.

– Это почему это я не буду на него писать? – закричал он вдруг. – Потому что этот урод – мой бригадир? Да хрен там я уступлю!

– Потише, потише. Не ори. – Врач нахмурился. – Ну а толку-то от твоего заявления? С работы попрут, и всего делов. Или ты думаешь, что его засудят? На работы отправят, с должности снимут? Да конечно, мечтай. Последний раз тебе говорю: подпиши отказ от претензий и живи спокойно дальше.

– Спокойно? Спокойно?! – То ли от лекарства, то ли от гнева боль отступила, и Артур приподнялся на кушетке. – Да вы хоть представляете, что это за спокойная жизнь?!

– Как хочешь, – отвернулся врач. – Моё дело предложить.

И, уже выходя, тихо сказал себе под нос:

– Псих какой-то…

Артур расслышал его слова, но отвечать не стал. Скрючился снова на кушетке, стиснув зубы от вернувшейся боли и обиды на происходящее. Он понимал, что ведёт себя неадекватно, но уже не мог контролировать происходящее. Накатила ужасная усталость – от изнуряющей на протяжении многих лет работы без отпусков и выходных, от пережитого за последние два дня стресса, от страха перед полицией, угрожающей арестом, от психиатров, которые никак не могли забыть ему болезни матери, от произвола начальства, а ещё от банка и его счёта, который надо было поддерживать в строгом диапазоне между пятью сотнями и тремя тысячами часов долга, иначе следовали неминуемые наказания. Артур почувствовал, как по его щекам текут слёзы, хотя вовсе не собирался плакать. Потихоньку злоба уступала место отчаянию.

– Ну-ну-ну, – подошла к нему пожилая медсестра. – Ничего, поплачь. Поплачешь и успокоишься. А заявление ты не пиши. Брось ты это. Зачем тебе на своё начальство заявлять? Тебя же уволят. Завод ведь не будет терпеть, что вошь какая-то против него становится.

– Это я-то – вошь? – ошарашено переспросил Артур.

– Ты, милый, ты, – закивала медсестра. – И я вошь, и все мы – вши. Ну ведь не десять лет тебе, понимать должен. Большой уже парень. Ничего с этим поделать нельзя. Как нас бьют, так и будут бить. А если заявишь, так ещё и больше будут бить. Других, ребят твоих, коллег, бить больше будут, раз тебя не смогут. А тебе их зачем подставлять? Подумай о других-то.

Артур вспомнил слова бригадира о том, что остальные парни будут работать больше, и снова разозлился. Все эти люди, о которых говорила пожилая медсестра с добрыми бабушкиными глазами, называли его психом и обращались по-хорошему лишь иногда, под настроение. Чтобы не травили, приходилось драться с самого детства что в школе, что на заводе. А теперь ему надо позаботиться о своих обидчиках? Подумать, не будут ли их больше бить? Как будто от того, что Артур откажется подавать заявление на начальство, бить остальных будут меньше. Думать об этом всерьёз мог бы только идиот.