Эта мысль встревожила Артура. Хотелось узнать ответ прямо сейчас, но больница была уже наверняка закрыта. Впрочем, был ещё номер той медсестры… Артур посмотрел на руку – за минувший день номер смазался, но не стёрся полностью. Звонить или нет? Смартфон показывал половину одиннадцатого. Большая часть людей в это время уже спит в своих капсулах сна. Но что Артур терял? Если девушка уснула, то телефон ей никак не помешает. Звукоизоляция и контроль сна в капсулах на столь высоком уровне, что человека не может разбудить практически ничто извне.

Артур достал телефон и набрал номер. Через пару гудков женский голос ответил:

– Да?

– Добрый вечер. Это Артур. Я сегодня был у вас на приёме. Вы мне оставили свой номер.

– Артур? – голос девушки тут же стал игривым. – Точно, точно, помню. Что же ты заставил меня так долго ждать? Приезжай скорее, я жду.

На заднем фоне Артур различил крик младенца.

– Сейчас, наверное, неудобно, – попытался откреститься Артур. – Слушайте у меня только один вопрос был…

– Мужа нет, не переживай, – кокетливо ответила медсестра, и тут же, отвернувшись от трубки, заорала:

– Заткнись! Заткнись! Сколько можно орать?! Заткнись, я сказала!

Плач ребёнка стих на несколько секунд, но потом зазвучал вдвое громче.

– Ох уж эти дети… – томно продолжила девушка. – Короче. Приезжай, пока я не сплю. Ребёнка я уложу, не волнуйся.

– Да мне только спросить…

– Спросишь, когда приедешь. Улица Патриарха Алексея, дом двенадцатый, квартира триста три. Запомнишь?

– Да. Запомню, – упавшим голосом ответил Артур.

– Вот и славно. Приезжай, котик. Жду тебя.

Она сбросила звонок, и Артур ещё какое-то время смотрел на погасший экран смартфона, не зная, что ему чувствовать. Намерения медсестры были более чем понятными, но ему-то это было сейчас не нужно. Или… нужно? Перед глазами вновь возникли образы молодых релакс-мастеров и сексуальная администраторша. Вожделение, которое он испытывал в клубе, никуда не пропало, его просто подавили на время дальнейшие события. Конечно, пухлая медсестра и рядом не стояла с работницами клуба, но сейчас это было несущественно. Тело, после стресса, требовало разрядки.

Такси доставило Артура до нужного адреса за десять минут. Свет в доме горел лишь в трёх или четырёх окнах, в остальных десятках квартир люди уже легли спать. Свет включался и выключался самостоятельно, так что тёмное окно означало только одно – жилец уже забрался в капсулу.

Медсестра жила на девятом этаже. Артур, выйдя из лифта, сразу увидел приоткрытую дверь. Постучав и услышав «Войдите!», он шагнул внутрь.

«В принципе, чего-то такого я и ожидал», – сказал себе Артур, увидев девушку в нижнем белье на надувном матраце на полу. Матрац, как и сама ситуация, до отвращения напоминала недавнюю встречу с Катей. Даже внешне девушки походили одна на другую. Разве что медсестра была с тёмными волосами, в очках и не такая полная… Артур удивился своей неприязни. Откуда эти чувства? Ведь он сам этого хотел!

– Закрывай дверь и заходи, – игриво обратилась к нему хозяйка квартиры.

Артур вдруг понял, что не может вспомнить, как её зовут. Стоило ли спросить? Было ли это важно? А ещё вспомнился крик ребёнка во время телефонного разговора, и вот этот вопрос Артур обойти не мог:

– А где ребёнок?

– Не волнуйся, он спит. Иди ко мне.

– А где именно он спит? – Артур озирался, ведь на глаза ему попались пустая детская кроватка и детский вольер с игрушками.

– В капсуле.

– В капсуле?! Разве это можно?

– В детской капсуле. – Медсестра закатила глаза. – Вон там, смотри.

Проследив за её жестом, Артур увидел белый цилиндр на подставке. Размером он был примерно со стол, в передней его части располагалась круглая дверца, сейчас закрытая.

– Не знал, что детям можно бывать в капсулах, – сказал Артур.

– Ну ещё бы ты знал. У тебя же детей нет, откуда тебе знать. Такие капсулы выдаются не всем, только работникам на особо ответственных профессиях. Например, как у меня. Медикам, полицейским, металлургам, у которых горячий стаж… Чтобы мы высыпались ночами и не допускали ошибок на работе.

– А зачем тогда кроватка?

– В капсулах спать можно только ночью. – Голос медсестры становился всё более уставшим и недовольным. – Они ещё не до конца изучены.

– А как же остальные детей в кроватки спать укладывают, когда сами ложатся в капсулы?

– Капсула определяет детский крик как угрозу и будит жильца. Ну что? Всё? Или ещё будут вопросы?

– Только один. Скажите…

– Давай на ты, – медсестра вновь лукаво улыбнулась.

– Хорошо. Скажи, если я сегодня не смог посетить клуб, как мне велел врач, что будет дальше? Меня оштрафуют, или отправят в психушку, или… ещё что?

Медсестра снова закатила глаза:

– Нет, ничего такого. У тебя есть три дня для исполнения назначений врача. Это если по закону. Так что можешь не торопиться. Если, конечно, у тебя достаточно низкий кредит, чтобы не ходить на работу. Ну как? Теперь – всё?

– Да. – Артур вздохнул с облегчением. – Теперь – всё.

– Тогда иди уже сюда и трахни меня как следует.

Медсестра повернулась к Артуру спиной и хлопнула себя по огромному заду. Желание уйти недолго боролось с желанием секса, и второе, в итоге, победило.

Когда всё закончилось, Артур сел на матраце, прислонившись спиной к стене, и посмотрел на голую девушку. Та лежала и улыбалась, глядя в потолок.

– Где ты так научился? – спросила она.

– Ты о чём?

– Ну… языком.

Артур вспомнил Катю и усмехнулся:

– Много практики.

– Да? – Девушка смерила Артура взглядом. – Везёт. А у меня вот мало практики.

– Муж постоянно в отъезде?

– Ага. Его отправляют на Крайний Север работать. Три месяца дома, три месяца там.

– А там – это где? – заинтересовался Артур.

– Не знаю. Он говорил мне название города, но я забыла. Говорил, что его туда могут насовсем перевести. Тогда, наверное, мне с ним ехать придётся.

– И ребёнку.

– Что? А, да. Конечно. Хотя я бы его тут оставила. – Она рассмеялась. – Сдать бы его в детский дом и забыть… Шучу, шучу. Люблю я его, конечно. Но больше всего – когда он в капсуле.

Она снова рассмеялась, и Артур рефлекторно улыбнулся в ответ, хотя подобных шуток не понимал. Когда ему, шестнадцатилетнему, пришлось обеспечивать капризного младшего брата, убиваясь на работе, он не думал о том, чтобы избавиться от него. Наоборот, переживал, что их разлучат, и тогда они, возможно, никогда больше друг друга не увидят. А этого было допустить нельзя. Единственное, чего он тогда хотел – чтобы Виталик был постарше и тоже работал наравне с ним, тогда ему было бы полегче. Но и в шестнадцать лет Артур понимал, что жизнь не спрашивает тебя, как будет лучше, а просто ставит перед фактом. Ныть и возмущаться не просто бессмысленно, это ещё и неправильно. В конце концов, у них было не самое плохое детство, даже с учётом того, что воспитывала их одна мать. У них было детство, когда они не знали труда и забот. Лишившись поддержки матери, Артур решил, что жизнь просто требует от него какой-никакой платы за безмятежные годы. Правда, тогда он ещё думал, что мама вернётся, и даже не допускал мысли, что навсегда остался без неё.

Виталик понимал это хуже, в первую очередь из-за возраста. Артур потратил много часов за объяснением того, что всё не так уж и плохо. Что это временные трудности. Обещал брату, что мама вернётся и всё будет, как прежде. А позже с огромным трудом рассказывал, что мама умерла, и теперь они одни. Виталик отказывался понимать. Он возмущался, обвинял в чём-то брата, а тот соглашался и винил себя. Винил до тех самых пор, пока не понял, что младший брат попросту манипулирует им. Только когда Виталик откровенно стал выпрашивать еду и вещи, вспоминая мать, Артур понял, что разбаловал его, и прекратил потакание. На какое-то время общение у братьев почти прекратилось. Лишь через несколько месяцев после решающей ссоры, когда Виталик впервые пошёл на работу, что-то изменилось в его голове. Он стал делать первые шаги к примирению с братом, и Артур охотно это поддержал. Но такими, как в детстве, их отношения уже никогда и не стали.