Чонгук не понимал, что делать. Тэхён был взрослым человек, и никак его было не принудить к лечению. Он не причинял зла, тихо спивался в собственной квартире и доставлял неудобства лишь самому себе. Даже телевизор не смотрел: сказал, что ему от этого тошно, и просто глядел в потолок целыми днями, ночью же, чтобы не слепило солнце, выбирался в ближайший круглосуточный магазин и делал там новую закупку.

Из воспоминаний его выдернул странный звук. Тэхён блевал. Свесившись вниз с кровати, отодвинув одеяло, он блевал прямо на пол, и выворачивало его жутко. Но не это испугало Чонгука. Кровь. Вместе с жуткого цвета желчью – ржавого, ядрёного, из друга выходили сгустки крови.

– Что ты с собой сделал, чел, – судорожно вздохнул, и вышел. Подышать и подумать.

Надо было что-то решать. Надо было его спасать.

Сперва Чонгук прибрался во всей квартире. Вытер пыль, пропылесосил, распахнул окна. Только после того, как загулял по комнатам свежий ветерок, понял, насколько спёртый воздух стоял в помещении. Как в склепе. Потом он дотащил вдрызг пьяного друга до ванной, прямо в одежде уложил туда, но воды набрал только до пупка – чтобы не утоп.

Он собрал все бутылки в мусорные мешки – получилось шесть штук, а ведь он выбрасывал их уже несколько раз. Оттёр новую и старую блевотину с пола – понял, что всё началось довольно давно, и именно этот запах – в череде других, настолько же мерзких, его отталкивал. Сгрёб все окурки, прошёлся по полу несколькими чистящими средствами, чтобы пропало амбре. Получилось не очень, наверное, нужно было для таких целей больше времени. Выкинул простыни, вынес на мусорку матрас, воняющий потом и алкоголем так, что вряд ли бы это поддалось стирке. Застелил новое постельное бельё в гостевой комнате, там, где раньше жила Джису. Комнату Тэхёна же запер, оставив в ней открытыми все окна. Пусть проветривается. Вернулся в ванную, чувствуя себя чёртовой Золушкой.

Тэхён спал, и стекала по его подбородку слюна. Куда делся его друг – ехидный, резкий, никого не любящий? Что с ним стало?

Чонгук приложил все усилия, ворочая огромное тэхёново тело в воде, стараясь его отмыть. Стянул с него одежду, за что получил сонную шуточку о приставаниях. Бросить всю эту затею захотелось ещё больше, но он сдержался.

– Значит, чтобы самому помыться, сил у тебя нет, а как язык распускать – так это всегда пожалуйста. Вот ублюдок, – приговаривал он, вытаскивая друга из ванной и укутывая в огромный халат.

Чонгук заставил Тэхёна почистить зубы, а после поесть немного супа. Больше трёх ложек не получилось – его опять начало тошнить. Правда, было уже нечем: в желудке не осталось даже желчи.

– Тебе надо лечитсья, понимаешь? Это ненормально – то, что с тобой происходит! – Пытался он донести мысль до туши, не подающей никаких признаков осознанности.

– А что в этом мире вообще нормально? – Пришёл ему в ответ вопрос, а псевдофилософ захрапел прямо за кухонным столом.

– Да чтоб тебе провалиться, – в сердцах выругался Чонгук.

Порыскав по квартире, он нашёл пачку сигарет, и вышел на улицу – покурить, подумать и подышать. Вообще, он курил не часто, только когда припирало, ну и за компанию, чтобы влиться в новый коллектив. Однако он абсолютно не понимал, что делать. Как заставить друга обратиться к врачу? Шестнадцатилетнего Тэхёна в лечебницу сдали его родители, да и сам он был безразличен. Тэхён двадцатичетырёхлетний упёрся рогом и проблему отрицал. Чонгуку казалось, что подохнуть в этой квартире – его цель, и он будет вполне рад её осуществить как можно скорее. Допустить этого он не мог.

Чонгук не был хорошим психологом. Обычно все его мысли были написаны на лице, да и справляться с проблемами он привык нахрапам, избегая любых тонкостей. Этот же случай требовал совсем иного подхода. Такого, как у Дженни Ким.

Будто подслушав его мысли, позвонила Джису. Она уж точно бы не обрадовалась, если бы он привлёк к операции по спасению Ким Тэхёна сестру.

– Да, моя драгоценность? – Поднял трубку.

– Что ты сделал? – Раздался голос на том конце провода. – Что-то с Дженни?

– Нет, – вздохнул он, понимая, что обмануть жену не получится. Она его знала, как себя, и всегда чувствовала, когда он хотел слукавить. – Я сперва к Тэхёну поехал.

– Да чтоб он провалился! – Фыркнула она, и Чонгук улыбнулся, вспоминая свою такую же фразу, сказанную всего несколько минут назад. – Всё бухает?

– Ага.

– Ненавижу пьянь!

– Ага.

– Да что ты агакаешь? Я просто не понимаю, чего ты с ним возишься?

– Он мой друг, милая, – он постарался вздохнуть как можно тише, чтобы она не услышала. Джису была настроена воинственно, и, хотя про измены не знала, была уверена: в расставании и в желании сестры уехать, был виноват Тэхён. Не то, чтобы она ошибалась. Чонгуку даже нечего было противопоставить её претензиям, только вот это «он мой друг» и оставалось.

– Дружба – это когда равноценно, но, по-моему, ты его спасаешь-спасаешь, а он и рад бы подохнуть, – их с женой мысли часто были похожи до такой степени, что это пугало. Она всегда угадывала, о чём он думает.

– Ему нужна помощь, – только и смог выдавить из себя Чонгук.

– Так пусть обратиться к специалисту! – Она явно была на взводе.

– Он не хочет, – этот разговор проходил по одному сценарию из раза в раз. И Джису злилась, а Чонгук расстраивался, но оставить Тэхёна – не мог. А жена не могла смириться с тем, что он так много заботы отдавал человеку, причинившему боль её сестре. Она любила повторять, что он обещал всегда становиться на её сторону, и он чувствовал себя беспомощно и бессильно. Не мог расстраивать любимую девушку, не мог бросить друга.

Чонгук заебался. И подумал об этом в сотый раз за час.

– Съезди к Дженни, – буркнула она, почувствовав, видимо, что силы окончательно его покинули.

– Обязательно.

– Выведи её на прогулку.

– Конечно.

– И посмотри, чтобы поела.

– Непременно.

– Хорошо, – она вздохнула, – возвращайся скорее. Люблю тебя, – и бросила трубку.

Чонгук улыбнулся. Она всё ещё смущалась говорить эти слова, но они сразу поднимали ему настроение. Именно они стали первым, что он услышал, когда из её рта достали жуткую трубку в больнице. Он тогда сдержался из последних сил, чтобы не зарыдать, как девчонка, но она всё поняла – его жена, и сказала, что парни тоже могут плакать, если им этого хочется. Чонгук с ответным признанием тянул. Ему казалось, что она подумает, будто бы для него это вынужденная мера, и в конце концов выпалил их, словно юнец, когда она поцеловала его за первым домашним ужином. «Я знаю», – засмеялась Джису, поведя плечом. И Чонгук захотел делом доказать, что она просто не представляет, насколько его любовь сильна.

Когда он вернулся, Тэхён уже наливал себе виски из незнамо откуда взявшейся бутылки. Не в стакан, конечно, такая мелочь его не волновала. Прямо в рот.

У Чонгука что-то сдвинулось внутри, он разозлился так, как злился только на ринге, но никогда – в жизни. Одним махов выбил бутылку из рук друга, и она, не разбившись, покатилась по полу, полилась янтарная жидкость. Тэхён наклонился, попытался поднять её, но потерял равновесие и просто завалился на пол. Окунул пальцы в образовавшуюся лужу. Облизал их. Усмехнулся. Сёрбнул от удовольствия.

Чонгук от этого взбесился ещё больше, дёрнул друга за подмышки, поднял его, прислонил к стене. Сжал за плечи так крепко, что наверняка остались синяки. Несколько раз хлестнул по щекам. Тэхён покорно всё терпел, не возмущаясь и не издавая ни звука.

– Да что с тобой, блять! – Чонгук ударил сильнее, но уже не по щеке и не ладонью, а кулаком – в грудь.

Тэхён застонал, сложился пополам, вновь рухнул. Но Чонгука было не остановить, он снова его дёрнул, снова прислонил к стене.

– Я тебя спрашиваю, что с тобой, блять, случилось? – Проорал в безразличное лицо, и почувствовал, вдруг, что вернулся в детство. Когда друг не обращал внимания на его мольбы, когда прямо при нём снюхивал дорожки.