– Чтобы выплеснуть раздражение и бессилие, – такого ответа он не ожидал, привстал на локте, взглянул в её глаза цвета подгоревшего овсяного печенья.

– Раздражение?

– Ну да. К сожалению, я не могу проткнуть лёгкие всем тем обмудкам, что доставляют проблемы, но, к ещё большему сожалению, я лучше сдохну сама, чем причиню боль тем, кто является причиной беспорядка в моей жизни, — она засмеялась. Впервые, пожалуй, искренне.

Тэхёну стало странно от тянущего чувства внутри живота, которое возникло от этой её улыбки. И он поцеловал её, захватил её губы в плен, грубо проник пальцами между бёдер. Чтобы она не думала, что особенная. Чтобы не думала, что ему есть до неё дело.

Дженни Ким вроде как понимала, что они никто друг другу, но засосы на его шее, поставленные не её губами начали её напрягать, как начало напрягать и её желание постоянно видеть его, писать ему и спрашивать о его делах. Но она всегда была сильной девочкой, а на деньги, пропажу которых он даже не замечает, она наконец-то сможет помочь Джису. «Всё будет окей», — красная помада становилась всё более яркой, потому что, кажется, это всё, что от неё осталось.

========== III. ==========

– Откуда у тебя деньги? – вопрос, набивший оскомину. С тех пор, как Дженни разовым платежом закрыла все их долги по коммуналке, а после подключила Джису интернет, который за неуплату отрубили пару месяцев назад, сестра всё никак не могла успокоится.

– Послушай, – Дженни устало вздохнула, попробовала суп, добавила ещё немного соли, – я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Нашла работу получше, вот и всё. Тысячу раз повторила.

– Что это за работа без нормированного графика? И кто привозит тебя домой?

Последний вопрос заставил Дженни дёрнутся. Обычно Тэхён высаживал её за углом, чтобы из окна не было видно, но пару раз она пропустила этот момент, и он подвозил её до подъезда.

– Не понимаю, о чём ты говоришь.

– Я может и не могу ходить, – в голосе Джису сплошной яд, но он не ранил, слишком Дженни привыкла к подобным колкостям, – но на зрение не жалуюсь.

– Онни, хватит, – Дженни накрыла кастрюлю крышкой, отложила ложку, повернулась к сестре.

Джису, худенькая, вся состоящая из острых углов и прямых линий, сложила руки на груди, взгляд её был строг и суров. Дженни подумала о том, что со следующей партии денег, надо будет заказать сестре новую коляску – эта была куплена, когда ей было шестнадцать, и давно уже стала мала.

– Что хватит? Я заперта в этой чёртовой квартире, не имею представления о том, что с тобой происходит. Ты хоть понимаешь, как это выглядит? В один момент у нас появляется куча денег, тебя подвозит домой дорогущая машина, и выглядишь ты всё несчастнее и несчастнее с каждым днём! – Она сорвалась на крик, и из глаз её побежали злые, непрошенные слёзы.

– Онни, – Дженни присела перед сестрой на колени. На самом деле, даже когда она стояла, всё равно чувствовала себя маленькой и глупой, но так, глаза в глаза, Джису проще было ей поверить. Даже если она в очередной раз солжёт. – Ты хоть помнишь время, когда я выглядела счастливой?

Это не пустые слова. Дженни и сама такого времени не помнила. Она не знала, как выглядит её настоящая улыбка, не знала, как разгладить морщинку, образовавшуюся на переносице, не знала, каким шампунем мыть волосы, чтобы они не выпадали такими безобразными клоками.

– Я помню, – она плакала, и Дженни гладила её по волосам, по плечам, по коленям, скрытыми за ярко-красным пледом в белый цветочек. – Я помню времена, когда папа был с нами, мама не пила так много, а ты была совсем малышкой. Ты всё время улыбалась. Даже родители удивлялись тому, насколько редко ты плачешь. Не то, что я, – она усмехнулась, вытерла слезы, шумно высморкалась в салфетку.

– Ничего не изменилось, видишь? – Дженни улыбнулась лучшей своей улыбкой. – Я всё также улыбаюсь, а ты ревёшь.

– Ты совсем не так улыбаешься, Дженни, совсем не так.

Они помолчали. Дженни размышляла о том, что до их встречи с Тэхёном осталось всего два часа, а ей надо успеть доварить суп, постирать вещи, помыть голову и накраситься. Он сказал, что сегодня они поедут в ресторан его друга, праздновать чей-то день рождения. Она вчера несколько часов бегала по секондам, пока наконец не нашла брендовое платье из давней коллекции по приемлемой стоимости. Низкая цена, правда, обуславливалась тем, что подкладка была прожжена в нескольких местах, но это её не слишком волновало. Тэхёну на её шмотки всё равно, а больше никто под юбку заглядывать не будет.

– Кто он?

– Что? – Дженни очнулась от своих мыслей, взглянула на сестру.

– Тот, о ком ты сейчас думала.

– Я думала о том, сколько же мне надо всего успеть сделать до работы. А ты меня отвлекаешь, – она поднялась, хотела вновь отойти к плите, но Джису удержала её руку.

– Хотя бы сейчас не ври мне. Я знаю, как это здорово у тебя получается, но хотя бы сейчас не надо.

– Онни, – её губы готовы были произнести очередную ложь. Дженни врала мастерски и легко, так повелось с самого детства. Она быстро соображала, умело вплетала вымысел в правду, и поэтому часто прикрывала собственные проделки перед мамой. В школе она отточила свой навык, рассказывая невероятные истории о том, откуда у неё взялся очередной синяк на пол лица, или почему она неделю не появлялась на занятиях. Объясняя отсутствие родителей на собраниях, Дженни всегда выставляла их ужасно занятыми людьми, отдающими все свои силы для будущего дочерей. Когда в школе открылась правда, госпожа Чон вызвала девочку к себе в кабинет, и вместо того, чтобы начать выпытывать подробности, как это делали все остальные, обняла её и долго плакала. Тогда Дженни впервые поняла, что её ложь, даже сказанная во благо, может ранить. Может ранить даже больше, чем горькая, мучительная правда. Глаза Джису говорили ей о том же. Они молили не оставлять её в неведении, поделиться болью, разделить её на двоих, чтобы стало хоть чуточку легче. Глаза Джису обещали, что она это выдержит. – У меня появился парень, вот так.

– Ты серьёзно? – Джису засмеялась, потянула сестру вниз, обхватила её руками, громко закричала что-то радостное.

Дженни полегчало. Правда и ложь. Порой очень сложно отличить одно от другого. Но она научилась справляться. Она сможет уберечь сестру.

– А что, я так плоха, что у меня и парня появиться не может? – Она вновь присела на корточки.

– Нет, что ты, ты у меня красавица и умница. Он точно тебя достоин? А как давно вы познакомились? Он симпатичный? Хорошо к тебе относится?

– Один вопрос за раз, пожалуйста, – Дженни засмеялась.

– Ладно-ладно! Итак, – Джису прищурилась, – главный вопрос: он красавчик?

– А ты думаешь, твоё сестра абы кого выберет?

– Значит красавчик! – Джису взвизгнула от удовольствия, захлопала в ладоши. – Хорошо, а какой у него характер? Он тебя не обижает?

Обижал ли её Тэхён?

Дженни задумалась. Задумалась всерьёз, впервые так ясно увидев их отношения. Что он для неё сделал?

Он не ударил её ни разу. Не обозвал. Он заботился о том, чтобы она получала оргазм. Подвозил до дома или вызывал такси, если выпивал. Он покупал ей обеды, когда они были в столовой, несколько раз возил в дорогущие рестораны. Он был настолько безалаберным, что не замечал, когда у него из кошелька пропадали деньги. Не заметил, как Дженни украла одну из десятка его карт и отключила уведомления о покупках у него на телефоне. Он не лез к ней в душу и не требовал от неё ничего, что она не могла бы ему дать по собственному желанию. Только вот засосы… Чужие засосы на его теле раздражали Дженни. Она не понимала: почему он не может быть только с ней? Оправдывала собственные чувства брезгливостью, но на самом деле злилась. Они много трахались. Действительно много, это просто должно было удовлетворить все его потребности. Она боялась, что другая девчонка окажется лучше. Боялась, что её шаткое звание ненадоедливой подружки, рухнет. Боялась, что звание это отберут также легко, как она его получила. И тогда пропадёт постоянный доход, пропадёт бесплатная еда и поездки до дома, пропадёт, в конце концов, секс, во время которого у неё из головы пропадают все мысли. Вообще все.