Это была она. Настоящая Дженни Ким. И её желания.

Она постучала в единственную дверь с замком довольно уверено, хотя от стресса, нервов и недосыпа её ужасно колотило.

– Что-то случилось? – Тэхён явно только проснулся: тёр глаза, жмурился из-за яркого света в коридоре. – Дженни, – позвал, – тебе нехорошо? – Сонливость спадала с него стремительно, потому что она ничего не говорила, лишь смотрела на него так, будто бы хотела выведать все секреты. Всё, что у него есть.

– Я зайду, – не попросила, но объявила о своих намерениях, и он попятился под силой её уверенности. Закрыла дверь. Вновь уставилась на него. – Я поняла, что могу без тебя жить. И даже неплохо. Когда-нибудь мне наверняка понравится другой парень. Не такой, как ты. Иной. И я буду этому рада, но вряд ли расскажу о своей прежней любви, – он слушал её внимательно, словно Дженни не бред несла, а говорила что-то действительно важное. – А ты моя любовь. Большая. У меня такой не было и не будет больше. Но я и не хочу. Наша любовь, Тэхён, она не просто болезненная, она больная. Она и нас с тобой сделала больными. Поломала окончательно, – задохнулась, взяла перерыв, чтобы подышать. Он ни слова не сказал. Просто всё также внимательно на неё смотрел. – Ты со мной согласен? – Спросила угрожающе.

– Я не знаю, – пожал плечами, – потому что я не очень помню себя без этой любви. Помню только, что мне было хуже. Хуже, чем сейчас.

Ей бы сказать что-нибудь острое и колкое, только вот не находилось нужной реплики. И она стояла, открывая и закрывая рот, словно безмолвная рыба. Она понимала, что и сама себя плохо помнила. Понимала, что и ей было хуже.

– Тогда ладно, – заявила, – тогда ладно, Тэхён. Давай начнём всё сначала. Потому что с тобой я, кажется, счастливее, чем без тебя.

Он улыбнулся, и улыбка эта резанула её прямо по сердцу, заставила покрыться испариной. Закололо в груди, а ноги будто бы приковало к полу.

– Нет, – ответил просто, – мы не можем.

– Не можем, – отозвалась, даже не соображая, что произошло. И тут же очнулась, натянула свою улыбку «у меня всё в порядке, и ничего не болит» – ту, что больше всего его злила. – Не можем, значит, – повторила громче, – ну и ладно тогда. Тогда ничего страшного. Ты меня прости за беспокойство, что вот так ворвалась. Это джетлаг всё. Да и перепила я сильно, – засмеялась так фальшиво, что самой стало противно. На него не смотрела. Не могла. – Совсем с ума сошла. Ты забудь. Притворись, что не было.

– Дженни, – он произнёс её имя, прерывая поток бессвязного бреда, и она отозвалась также, как и всегда. Вскинула голову, столкнулась с его глазами – широко распахнутыми, яркими, чуть поблёскивающими в полумраке предрассветного часа. – Мы не можем начать всё с начала. У нас не выйдет.

– Да, я поняла уже, – теперь, словно в противовес предыдущей тираде, голос её был тих. Она должна была уйти, только чёртовы ноги словно приколотили гвоздями к земле. Кто это сделал? Когда успел?

– Мы не сможем сделать вид, что ничего не было, – продолжил, как ни в чём не бывало, и не замечая, будто бы, агонизирующего её состояния, – потому что я причинил тебе большую боль.

– Стал причиной моей трагедии. Хотя обещал, что не поступишь так, – тоска говорила в ней. И обида. – Ты не помнишь даже, наверное.

– Не помню, – подтвердил, – я много обещаний нарушил. И виноват перед тобой сильно.

– Не надо! – Ноги наконец-то послушались свою хозяйку. Для того, чтобы сделать шаг к нему. Для того, чтобы её указательный палец остановился в миллиметре от его губ. Тише, мол, не говори так про себя.

– Но я не смогу всю жизнь искупать вину, – продолжил, и рука её безвольно упала вдоль туловища, – потому что это и не жизнь будет. А каторга.

– Ты не должен искупать, – не могла она больше молчать, не могла притворяться, – хотя я, наверное, не до конца тебя простила. Я человек. Слабый человек. Только от этого никуда не денешься. От прошлого.

– Видишь, какая ты чудесная? – Он смотрел на неё, словно мастер на талантливую ученицу. – Мы не сможем сделать вид, что ничего не было. Ни ты, ни я. Но, – наконец-то и он показал слабость, сбился на секунду, кашлянул, – мы можем начать с этой точки. Прямо отсюда. Сегодняшняя ты и сегодняшний я. Может быть, у нас получится?

Дженни не должна была плакать. Она хотела быть крутой и сильной, только никогда не получалось у неё. Без эмоций никак не выходило. И несколько слезинок стекли по её щекам, упали на ключицы, холодя разгорячённую кожу. Она заметила, как дёрнулась его рука. Чтобы стереть.

– Давай попробуем, – сказала. – Давай попробуем, даже если наша любовь больная и ненормальная. Давай попробуем просто любить друг друга и не предавать. А если не сможем, – сглотнула, – мы уже знаем, что справимся с этим.

Первые лучи солнца залили комнату, до этого теряющуюся в полумраке. И она увидела его лицо: ранее кажущееся то ликом божества, то страшного грешника. Перед ней стоял не бог и не дьявол. Человек. С пороками и мечтами. С усталостью, поселившейся в маленьких морщинках. С чуть подрагивающими ресницами. С протянутыми к ней руками. Человек, который её любил. Человек, которого она любила.

– Ты красивый, – банальный комплимент, вылетевший из её рта, заставил его засмеяться.

Он сделал к ней шаг. Притянул в объятия.

– Спасибо, – прошептал.

И Дженни поверила в то, что у них получится.

КОНЕЦ