Она отстранилась первой. Сохраняя остатки самообладания, погладила его по красным щекам, ощутила подушечками пальцев щетину. Заглянула в больные его глаза. Умерла изнутри тысячу раз.

– Я люблю тебя, – призналась в последний раз.

– Я люблю тебя, – ответили ей.

И Дженни ушла, мягко закрыв за собой дверь. И плечи её сотрясались от жутких, болезненных на физическом уровне рыданий. И внутри у неё сдвигались тектонические плиты, и с каждой секундой становилось всё горше и всё невыносимее.

Дженни Ким понимала: её любовь стоила ей всего.

========== XXXII. ==========

Чонгук заебался. За два месяца, прошедших с его свадьбы, случилось слишком много дерьма, и он просто перестал всё это вывозить. Непосредственно свадьба, операция его жены, расставание этих чёртовых невротиков, переезд Дженни – взваленный на его плечи, запой Тэхёна – ставшего ещё более невыносимым, беспокойство Джису, которая не могла найти себе места от переживаний, их фильм – неожиданно приобрётший успех у преподавательского состава, а потому требующий тщательной доработки, чтобы быть отправленным на фестиваль дебютантов. Всего этого было слишком много. Слишком.

Он хотел одного – отдохнуть. Чтобы никто его не трогал, и только сопела рядом Джису, высунув от напряжения язык, и рисуя очередную картину. Чтобы не надо было по очереди ездить то к Тэхёну, который не отрывался от бутылки и не появлялся на занятиях, то к Дженни, вдруг решившей ехать учиться в Европу, и зубрящей английский, собирающейся экстерном закончить университет и забывающей даже поесть. Она заперлась в своей крохотной квартире, отказалась переезжать к ним и выходила из дома только под его строгим надзором. Джису сестру видеть отказывалась – обиделась на то, что ей ничего не рассказали о причинах расставания, но упорно посылала Чонгука проследить за её состоянием.

Как по нему, так они оба ёбнулись окончательно. Не то, чтобы Дженни и Тэхён и до этого были верхом ментального здоровья. Однако, после расставания они окончательно съехали с катушек и полетели куда-то в тартарары. Правда, разными путями. Уж лучше бы продолжали бы вместе тусоваться, глядишь, на двух костылях как-нибудь и выплыли бы. Но кто его, Чонгука, будет слушать? Правильно, никто. Поэтому и живут все абы как, а он вынужден всё расхлёбывать. Может плюнуть и бросить их на произвол судьбы? Схватить Джису в охапку, уехать на какой-нибудь остров, и пусть она там рисует, а он будет снимать флору и фауну? Или аборигенов каких? А эти двое пусть сами со своими заскоками разбираются. Только никуда он не уедет. Не отпустит его ни жена, ни совесть. И поэтому он уже пять минут торчал под дверьми Тэхёна, в ожидании того, когда ему соизволят открыть дверь.

Не то, чтобы у него не было ключей. Но когда он вломился в квартиру в прошлый раз, испугавшись, что с другом что-то случиться, на его голову едва не приземлилась сковородка. Тэхён пообещал, что в следующий раз сперва Чонгука убьёт, а потом сменит замки. Поэтому ничего не оставалось, кроме как запастись терпением и ждать.

Тэхён появился на пороге спустя ещё пять минут. Заспанное и небритое его лицо выражало крайнюю степень озабоченности, и воняло от него так, будто бы не в собственном доме он пил элитный алкоголь, а бодягу с последними алкашами на помойке.

– Блять, чел, давай я вызову клининг? – Застонал Чонгук.

В общем, квартира была чистой, только тонкий слой пыли покрывал все поверхности, однако в комнате Тэхёна царил жуткий бардак – строем стояли на полу бутылки, и отражалась от них радуга – потрудился одинокий луч солнца, пробивающийся сквозь маленькую щёлочку между плотно занавешенными шторами, пепельницы не было – вместо неё окурки бросались прямо на пол. Очевидно, друг развлекался тем, что тушил их плевками, и выглядело это омерзительно. Разносился по комнате запах пота, сигаретного дыма, спирта и ещё какой-то – резкий и отталкивающий.

– Отвали, – прозвучало ему ответом вместо благодарности.

Хозяин беспорядка плюхнулся на кровать, потянулся к одной из бутылок, поболтал её. Понял, что ничего не осталось, и взял следующую. Собрал губами влагу с горлышка, выпил последние капли. Зевнул.

Чонгуку было тревожно. Друг явно не справлялся, но какую-либо помощь принимать отказывался. Послал и психотерапевта своего, и все приглашения попробовать поговорить с кем-то другим, и мольбы, и угрозы. Чонгук не знал, что ещё сделать, поэтому занял выжидающую позицию и просто навещал его каждые два дня, проверяя, чтобы не окочурился.

– Ты с ней говорил? – Икнув, громко спросил Тэхён.

– Да, – Чонгук закатил глаза. Эти двое выбрали абсолютно разные позиции. Дженни ни о чём не спрашивала и будто бы забыла даже о бывшем своём парне, а Тэхён навязчиво и безуспешно пытался выведать у него, чем она занимается и не слишком ли грустит.

– У неё всё хорошо, – раз за разом отвечал он полуправду, но не смел даже заикаться о том, что девушка собралась куда-то уезжать. С этим друг бы точно не справился.

– Вот и славно, – Тэхён улыбался, только взгляд его был тоскливым-тоскливым и чудовищно обречённым.

– Я бы хотел тоже сказать и о тебе, – поморщился, – но ты просто себя убиваешь.

– Она обо мне спрашивала? – Он весь встрепенулся, взвился на кровати, и даже волосы его – до этого свисающие вдоль лица сальными сосульками, кажется, чуть приподнялись.

– Нет, – ложных надежд он дарить не собирался.

Это «нет» повлияло на Тэхёна моментально, и он сдулся, словно воздушные шарик, рухнул обратно на постель, закрыл глаза. Только рука его осталась жить собственной жизнью и поползла по полу в поисках новой бутылки.

Чонгук подвинул другу полную.

Конечно, он пытался всё изменить. Когда Дженни пришла в их квартиру, на ней не было лица, она рыдала так, что не могла говорить, и в конце, заставив их изрядно поволноваться, сказала, что они расстались, и попросила Чонгука помочь обустроиться на новом месте. Он, конечно же, согласился, однако, прежде связался с Тэхёном. Трубку взяло пьяное нечто, неспособное связать и пары слов, и всё повторяющее про «свою вину».

Сперва они с Джису думали, что это несерьёзное расставание. Как поссорились, так и помирятся. Однако, Дженни заявила о стажировке заграницей и намерении сдать экзамены экстерном, с головой погрузилась в учёбу, а Тэхён – в запой.

Когда Чонгук пришёл в его квартиру на следующий день, чтобы помочь грузчикам перевести вещи Дженни, он даже не смог проснуться – настолько был пьян. Чонгук пытался вытащить его из этого состояния. Пытался говорить с ним, забирал алкоголь, торчал с Тэхёном целыми днями. Однако стоило ему отлучиться на несколько часов, и друг вновь попадал в невменозное состояние.

– Да что случилось, можешь ты объяснить мне? – Спустя три недели подобного поведения Чонгук не выдержал. Вновь вылил весь алкоголь в унитаз, надавал Тэхёну по щекам, чтобы очнулся. Он был настроен решительно.

– Я проебался, – просто заявил друг.

– Да что ты такого сделал? Может помиритесь? – тогда Чонгук ещё пытался найти выход.

– Она узнала о том, что я изменял.

– Как? – Он и забыл о том, что когда-то такое было. Счастье – и своё, и виденное у парочки Ким, затмило разум.

– Не знаю, – пожал плечами, – разве это важно?

– Не важно, – подтвердил Чонгук.

– Может она вернётся, как думаешь? – Его глаза – вот уже почти месяц безжизненные и стеклянные – загорелись, заплясала в них последний танец надежда.

Он не нашёлся, что сказать. Просто покачал головой. Почему-то Чонгук был уверен, что не вернётся. Даже если любит, всё равно не вернётся.

Его борьба закончилась, когда Тэхён в очередной раз пригрозил, что просто сменит замки или переедет, если ему продолжат читать нотации. Когда Чонгук забрал у него кошелёк – чтобы не на что было покупать алкоголь, друг позвонил в полицию и заявил о грабеже. К счастью, приехавший наряд состоял из молодых парней, которые на рассказ о разбитом сердце и брошенном бедолаге, отреагировали с пониманием и доверием. Удалось избежать неприятностей.