Однако продлилось это спокойствие совсем недолго, и следующие несколько часов превратились в калейдоскоп из событий, сменяющих друг друга стремительно быстро. Заполонили его дом какие-то люди, постоянно повышала голос Дженни, чего-то требуя, то и дело хохотала Джису, впавшая в другую крайность – безудержное веселье.

Тэхён исполнял роль прислуги и переносил невесту, уже наряженную в ослепительно белое платье, накрашенную, отдалённо напоминающую гейшу, с места на место, таскал в машину вещи, которые, по мнению Дженни, просто необходимо было брать с собой, и отвечал на истеричные сообщения Чонгука, переживающего на другом конце города о том, что что-то может сорваться.

Когда он спускался в машину, Джису вцепилась в него, словно клещ, и ещё раз посоветовала беречь сестру, а не то она ему «устроит весёлую жизнь даже с того света», и Тэхён убедительно сделал вид, что испугался. Он усадил её на переднее сиденье, а не на заднее, как обычно, и Дженни пришлось теснится сзади, в окружении каких-то коробок и пакетов, предназначение которых оставалось ему не ведомо.

Всё стало ещё хуже, когда они приехали к залу регистрации, потому что госпожа Чон вдруг начала рыдать, и даже господин Чон утирал рукавом пиджака подступающие слёзы. Их с Чонгуком друзья облепили сестёр так, будто знакомы были уже сто лет, и наперебой поздравляли Джису, и спрашивали у Дженни, как она поживает. От бесконечной болтовни у него ещё больше заболела голова и он вспомнил, что так и не выпил таблетки. Забыл просто. Беспокойство волнами поднималось от самых пяток, захлёстывало его с головой. Чтобы немного успокоиться и привести свои мысли в порядок, Тэхён сбежал к лучшему другу.

Жених ожидал в отдельной комнате. Тэхён заглянул в крохотное помещение, и ему стало смешно от вида этой печальной картины – парень в смокинге, с расстёгнутой едва ли не на половину рубашке, весь татуированный и лохматый, вынувший все пирсинги, но забывший один – на брови, понуро двигал пальцами по экрану смартфона и выглядел крайне сосредоточенно и печально.

– Ну что, готов? – Он не знал, какие ободряющие слова надо было сказать своему двадцати двухлетнему другу, собирающемуся стать мужем.

– Она не передумала? – Чонгук встрепенулся, вскочил, очевидно, ожидая новостей из жизни извне.

– Не парься, не передумала, – Тэхён похлопал друга по спине, сел рядом на крошечный диванчик.

– Чел, ты хоть подготовился?

– Подготовился, не парься.

– Тогда хорошо, – Чонгук помолчал. – Если ты на Дженни женишься, станем родственниками, – разорвал воцарившуюся на несколько секунд тишину, – вот здорово будет.

– Я думаю, пока нам одной свадьбы хватит, – ответил так, будто его самого не съедала эта мысль, Тэхён.

Он переживал. Переживал за их отношения, будущее и тайны. У Дженни их не осталось, кажется, зато у него – одна, но самая страшная. Он знал, что у неё таких мыслей не было. Слишком сфокусирована была на подготовке к торжеству, слишком волновалось из-за операции, слишком заботилась о будущем: сестры, его, своём собственном. Она подсела ему на уши с миллионом стажировок, но Тэхён ничем не хотел заниматься. Пока что. Он должен был разобраться со своими внутренними проблемами прежде, чем начинать что-то большее.

Времени на рефлексию не было. Их с Чонгуком очень быстро выперли из уютной коморки, и Тэхён отправился веселить гостей внутри церемониального зала, а друг – приветствовать их перед ним.

Дженни летала от одной локации к другой, словно парила над землёй, и голос её, необычайно громкий и суровый, разносился по помещению, отражался эхом от высоких потолков.

К удивлению всех причастных к организации, церемония началась вовремя. И Тэхён, стоя лицом к гостям, вглядываясь в знакомые лица, начал вещать о том, как рад он присутствовать при соединении двух людей в единое целое. Чонгук мялся рядом, и выглядел неловким и смешным, постоянно одёргивал пиджак и теребил пальцами брови, по привычке стремясь нащупать там пирсинг.

Раскрылись тяжёлые двери, пропуская невесту. Дженни, мертвенно бледная даже под плотным слоем макияжа, вцепилась пальцами в ручку коляски, и везла сестру к алтарю. Джису была красива. Она предстала перед Тэхёном совсем не той беззащитной девчонкой, которой он видел её всего пару часов назад. Нет, она была ослепительна прекрасна и чем-то похожа на Снежную королеву. Убранные назад волосы, открытое лицо – изящное, словно у фарфоровой куклы, и ослепительно белое платье, пышная юбка которого закрывала собой коляску. Он взглянул на Чонгука, и ничуть не удивился тому, что друг утирал непрошенные слёзы.

Тэхён был на нескольких свадьбах, но ни одна из них не была наполнена такими эмоциями. Джису не проронила ни слезинки, зато рыдали её названные родители, сестра и их друзья – совсем незнакомые, но быстро проникнувшиеся симпатией к этой девушке. У Тэхёна самого подступил к горлу ком, когда Дженни вышла читать свою речь:

– Онни, – она тут же сбилась на всхлип, но взяла себя в руки, улыбнулась, утёрла покрасневший нос ладонью. Публика разлилась звонким смехом. – Ты знаешь, что для меня ты самый дорой человек на свете. И я ни в чём в жизни так не уверена, как в том, что моя любовь к тебе останется навсегда. Я говорила тебе много слов. Плохих и хороших. Я плакала с тобой. Плакала из-за тебя и за тебя. Я улыбалась так, что щёки начинали болеть. Я была в отчаянии и на вершине счастья. Всё из-за тебя, сестрёнка. Но сегодня я хочу сказать тебе самые важные слова. Более значимых из моего рта не вылетало. Будь счастлива. Будь так счастлива, чтобы это счастье перекрыло всё, что было с нами до этого. Будь счастлива много-много лет. И тогда я буду счастлива тоже, – зал зааплодировал, а сёстры несколько мгновений смотрели друг на друга. Дженни отвела взгляд первая. – Чонгук, – обращение заставило парня вздрогнуть, – ты же знаешь, что будешь иметь дело со мной, если обидишь мою сестру? – Она вздёрнула подбородок, совсем как ребёнок, хвастающийся старшим братом-боксёром, способным навалять обидчикам. Жених покорно закивал. – Спасибо тебе, – тут же смягчился её голос, вновь задрожал. – Спасибо за то, что ты оберегаешь мою онни. За то, что любишь её. Спасибо за то, что подарил нам семью. Пожалуйста, будьте счастливы. Ладно? – Последний вопрос прозвучал совсем неуверенно, и Дженни двумя руками закрыла лицо, заплакала. Микрофон оказался близко к губам, по залу разнеслась череда оглушительно громким всхлипов.

Это её действие вдруг расслабило всех. И Чонгук подошёл к ней, стиснул в объятиях и прошептал на ухо что-то, чего Тэхён не услышал, но девушка улыбнулась ему и похлопала по спине. Прочитали свои клятвы жених и невеста, и были они полны подколов и шуточек. Всем понятно стало, что по настоящему важные слова они произнесли до этого.

Официальная часть быстро закончилась, и началось время фотографий, а потом тостов и новых порций слёз. Тэхён наблюдал за всем со стороны, будто не с ним это происходит. И только когда Дженни, уставшая, с испариной на лбу, опустилась рядом с ним на стул – кажется, впервые за этот длинный день, он вздохнул свободнее.

– Голодная? – Спросил, увидев, как она набросилась на еду, уже остывшую, но всё ещё вкусную.

– Ещё бы, – промямлила с набитым ртом. – Аж желудок в трубочку скручивается, так есть охота.

И она ела, а Тэхён давал краткие рецензии на блюда, которые уже успел попробовать, и чокался с ней. Он пил сок, а Дженни налегала на шампанское, и совсем скоро стала розовой и сонной.

– Всё кажется ненастоящим, – пробормотала, привалившись к его плечу.

– Почему? – Тэхёну приходилось кричать ей прямо в ухо, так громко играла музыка. Все веселились, и Джису рассекала между гостями, как заправский участник Формулы 1. Чонгук отрывался под Эминема и не мог перестать целовать свою жену, и она смеялась и отпихивала его руками. Госпожа Чон всё никак не могла успокоится, и плакалась в плечо мужу, а он гладил её по голове и снимал всё на камеру – для потомков. Их друзья совсем не чувствовали себя неловко, и радостно общались с новоиспечённой женой, окружили её плотным кольцом, и она, словно трофей, попадала из одной компании в другую, и с лица её не сходила взбудораженная, счастливая улыбка.