Море Дженни почти не помнила. Не было в ней мечтаний о нём, как у Джису, не было воспоминаний, как у Тэхёна. Но оно – такое же серое, как и весь окружающий мир, и всё же абсолютно другое, стремительное, могучее и яростное, Дженни поразило.

Она остановилась, как вкопанная, на кромке серого галечного пляжа, и уставилась на бушующую морскую стихию, и никак не могла собраться с силами, чтобы оторвать от неё взгляд. Собиралась белая, молочная пена на гребнях, а потом, брызгаясь и рассыпаясь, опадала, и снова становилось море одним целым. Единым.

– Мне кажется, я для самой себя сделала подарок, – сипло пробормотала.

– Когда ты так смотришь, это и для меня подарок тоже, – ответил он и крепче сжал её руку.

Они долго бродили по пляжу, не отставая друг от друга и не разговаривая. У Дженни внутри вдруг воскресли все стихи, что она читала, и внутри неё всё пело и трепетало. Она не чувствовала себя маленькой перед огромными этими волнами, она чувствовала себя частью чего-то прекрасного и великого.

Тэхён тихо, так, что Дженни пришлось затаить дыхание, чтобы не потерять его слова в шелесте волн, продекламировал:

Как зеркало своей заповедной тоски,

Свободный Человек, любить ты будешь Море,

Своей безбрежностью хмелеть в родном просторе,

Чьи бездны, как твой дух безудержный, — горьки.

И она улыбнулась и рассмеялась, нарушая тишину и покой утреннего этого часа, прижалась к нему покрепче, хотела поцеловать, но не дотянулась, ткнулась губами в шарф.

– Какой ты у меня всё-таки романтик.

– Какой есть, – улыбнулся он, и сам к ней наклонился.

Они вернулись и обнаружили, что Чонгук с Джису уже занялись заселением, и как-то сам собой решился вопрос, мучающий Дженни уже долгое время: стоит ли ей жить с сестрой или с Тэхёном. Она не знала, насколько продвинулись отношения этих двоих, стеснялась спросить и до последнего откладывала эту проблему. Но Чонгук, которому она на всякий случай сбросила все билеты и документы, спокойно взял два номера, и отдал ей ключ: «Для Вас с Тэхёном, мы напротив будем». Дженни только кивнула.

Она переживала, что номер окажется не таким, как на фото, переживала, что кому-то будет тесно. Она вообще вдруг открыла для себя, что организация вынимает из неё слишком много сил и энергии, потому что Дженни стремилась к идеалу во всём, к чёткому плану, но получалось у неё не очень. Отель был не самым лучшим, на второй линии, но и он едва вписывался в бюджет, поэтому она просто молитвенно складывала руки и надеялась, что фотографии с сайта не обманут.

Не обманули. Чистый номер с огромной двуспальной кроватью встретил их теплотой и запахом лаванды – мешочки с ней лежали в шкафу между хрустящих белых полотенец. Тэхён тут же лёг отдохнуть, а она тихо разобрала вещи, которых оказалось слишком много для короткой поездки, приняла горячий душ, проведала сестру, которая сказала, что они выберутся к морю и вернутся к обеду, и только после этого залезла в постель.

Тэхён, не просыпаясь, подтянул её к себе, прижал покрепче. Дженни глубоко вздохнула. Плечи её расслабились, тревоги отступили.

Шум волн, которого, конечно, не могло быть слышно в этом отеле, убаюкивал её и успокаивал. Дарил ей надежду.

========== XXVIII. ==========

Джису чувствовала себя обманщицей. Видя, как старается сестра, как она счастлива и как много для неё значит эта поездка, она не могла позволить себе рушить благостное это состояние самого родного человека.

Джису редко делилась с Дженни своими трудностями, она всегда была закрыта, держала переживания в себе. С появлением Чонгука всё изменилось. Наверное, из-за того, что она не боялась его ранить. Не боялась сделать ему больно, не боялась задеть его и оскорбить. С ним Джису была удивительно честна, и он отвечал ей тем же.

Боли начались на следующий день после того, как они с Чонгуком начали встречаться. Будто бы в наказание за то, что она – Ким Джису, нищая девчонка, экстерном закончившая школу, ни дня официально не проработавшая, сидящая на шее у сестры и растерявшая все свои мечты, посмела чувствовать себя счастливой. Она не верила в такую чушь, это было в стиле Дженни начать вдруг разглагольствовать о судьбе и предназначении. Джису была реалисткой, но в момент, когда ночью она проснулась от дикой боли в спине, едва дотянулась до прикроватной тумбочки, куда на всякий случай сложила все лекарства, и съела обезболивающее, не имея возможности запить, у неё промелькнула глупая мысль о том, что ничего не может даваться просто так. Ничего.

Такое уже случалось. Боли настигали её не часто, но были сильны до такой степени, что она рыдала и разрывала зубами подушки, только бы не кричать. Врачи говорили, что ничего с этим не поделаешь, остаётся только глотать обезбол и терпеть. Дженни в одно время часто таскала её по больницам, но никто не смог предложить варианта лучше. Поэтому Джису попыталась смириться и с этим. Получалось плохо.

Она чувствовала несправедливость. Она не понимала, почему, отняв у неё способность ходить, судьба, бог или кто бы то ни было ещё, не оставил её в покое? Зачем ему потребовалось добавлять ещё и боль? Для чего эти мучения? Почему?

В слова Дженни о том, что это всё за будущее счастье, Джису не верила. Не для себя, по крайней мере. Боли становились сильнее с каждым днём, и она, не желая Дженни, сперва расстроенную из-за ссоры с Тэхёном, а после невообразимо счастливую от примирения, и всё это время жутко уставшую из-за работы, беспокоить, рассказала Чонгуку о своей проблеме. Тот, естественно, тоже потащил её в больницу, и Джису впервые оказалась в настолько дорогой клинике. Персонал был дружелюбен до зубовного скрежета, врачи объясняли каждый свой жест, а она злилась и раздражалась, потому что представляла, как плохо было бы сестре, если бы она осознала, что, сколько бы не рвала она спину, сколько бы не предавала свои идеалы, сколько бы не обманывала и не крала, всё равно никогда такого уровня добиться не смогла бы. Чонгук ничего не отвечал на агрессивные её нападки, только просил волноваться поменьше.

Джису предложили операцию. Стоящую, кажется, дороже её самой. Риски были, как и везде, но был и маленький шанс, крохотный, такой, что не хватило бы пальцев двух рук, чтобы посчитать ноли после запятой, что она избавиться от бесконечных своих страданий. Не пойдёт, нет. Чудес с ней не случалось никогда.

Чонгук попросил её подумать. И Джису впервые за всё время смогла по-настоящему понять сестру. Раньше Дженни скрывала от неё цены за обследования и лекарства. Она шушукалась о чём-то с врачами, выходила из кабинетов всегда белая, как полотно, но натягивала на красные свои губы пластиковые улыбки и говорила: «Всё хорошо будет». Джису знала, что этим словам верить нельзя, но молчала, чтобы сестру не расстраивать.

Чонгук ничего от неё не таил. Он требовал у врача объяснений, записывал его слова на диктофон и в блокнот, и Джису даже немного смущалась. Она знала, что ничего хорошего не получится, скорее всего, но всё же надежда, паршивое это чувство, никогда не оставляло её полностью.

– Когда будем делать операцию? – Спрашивал её Чонгук раз за разом.

Джису молчала. Они были знакомы всего ничего, но уже стали близкими людьми, уже возникло между ними чувство, называемое любовью, но деньги, деньги – это совсем другое. Деньги и любовь лучше не смешивать, она этому научилась от Дженни.

Удивительно, но в Джису не было стыда. Она легко позволяла Чонгуку платить за себя, легко на него полагалась. Он, задействовав свои знакомства, помог договориться о том, чтобы несколько её картин появились на студенческой выставке, он познакомил её с профессорами из своего университета, показал им её работы. Джису хвалили и приглашали на личные занятия. Она откладывала. Откладывала, чтобы после операции, когда даже лежать перестанет быть так мучительно больно, наконец-то зажить так, как она всегда мечтала.

Но и операцию она тоже откладывала. Из-за сестры. Она не знала, как сказать ей: «Хэй, Дженни, ты себя почти разрушила ради того, чтобы дать мне всё самое лучшее, но теперь у меня есть парень при бабках, и он, вроде как, всё может решить. Спасибо за твои усилия, я к нему переезжаю». Чонгук предлагал и Джису хотела этого тоже. Она очень чутко чувствовала, что жизнь может закончиться в любой момент, и не хотела упускать ничего. Ни единую возможность. И всё же она понимала, как это было бы жестоко по отношению к Дженни. К Дженни, которая батрачила на нескольких работах, подыскивала себе стажировки не по интересу, а по зарплате, тщательно откладывала каждую копейку и никак не могла привыкнуть к тому, что появился у неё в жизни человек, готовый решить все проблемы.