– Ты же помнишь, что я люблю Эминема? – Наконец подала голос Джису.

– О да, – тяжело вздохнул он, – до сих пор не понимаю, как тебя угораздило.

– Тогда вышел его седьмой альбом, и все девочки у меня в студии мечтали танцевать под «Love the Way You Lie». Тогда были популярны дуэты парней и девушек под эту песню, и мы с ума сходили, как хотели также, – Джису улыбнулась, предаваясь воспоминаниям. – Я, когда танцевала, чувствовала, что могу дышать. Без этого сложнее всего, – она наткнулась взглядом на объектив камеры, смутилась немного, но продолжила. – Когда я рисую, мне легче, но это всё равно не то. Танцы они… Делают тебя супергероиней.

– Ты ещё найдёшь, – заглянул ей в глаза Чонгук, – то, что снова заставит тебя полететь.

Она ничего ему не ответила, а только усмехнулась, потому что смирение было главным достижением Джису за эти годы. Смирение – то, что спасало её и позволяло не проклинать судьбу яростно и бесконечно. Нельзя было позволить нарушиться хрупкому внутреннему равновесию.

– В общем, я решила, что у меня тоже будут строчки из песни, – сказала она.

– Какие?

– На месте увидишь, – покачала головой Джису, не собираясь выдавать секреты раньше времени.

– А где?

– Ничего не скажу раньше времени, – засмеялась она, и уставилась в телефон, пытаясь подобрать подходящий шрифт.

Помещение тату-салона было маленьким и уютным. Стоял запах крепкого кофе и спирта, всюду были развешаны эскизы, и освещение было ярким лишь возле мест для работы, в остальном же пространстве клубилась приятная полутьма.

– Это Юна, – представил Чонгук своего тату-мастера. – Она уже два года бьёт мне всё, что захочу, и всегда делает это идеально. – Он указал рукой на Джису, немного взволнованную из-за предстоящих изменений. – Это Джису, – и добавил хвастливо, – моя девушка.

Джису не смогла сдержать улыбки и пожала твёрдую маленькую ручку новой знакомой.

– Приятно познакомиться!

– Мне тоже, – Юна выглядела дружелюбной, несмотря на то, что кожа её была практически не видна под разноцветными линиями. Даже шея её вся была увита кустами роз, и выглядело это пугающе и красиво. – У тебя же первая татуировка, верно?

– Да, – голос её предательски дрогнул.

– Выбрала эскиз? Или могу что-то из своего показать, – она направилась к столику с огромными кожаными папками, но Джису её остановила.

– Хочу слова. Цитату из песни. Вот тут, – указала на свои ключицы, – прямо под костью.

– Будет больно, – встревоженно посмотрел на неё Чонгук.

– Я хорошо переношу боль, – солгала она.

Боль Джису ненавидела. Это пошло ещё с детства. После их с Дженни драк, сестра всегда была зла и расстроена не столько из-за самой драки, сколько из-за того, что Джису заходилась в рыданиях от любого толчка. Не из вредности, просто ей действительно было очень больно. Пару лет назад, уже в коляске, она случайно дотронулась рукой до кастрюли с кипящей водой, и едва не взвыла от боли, и долго баюкала пальцы, погрузив их в пакет с замороженным горошком из морозильника, а потом лечила их больше недели, и ночами просыпалась от резких приступов жжения. Поэтому для Джису так невыносим был паралич в первые месяцы. Не только из-за морального её состояния, но и из-за постоянной, мучительной боли, которая, тогда казалось, будет длиться вечность.

– Юна, только она выпила глоток вина, – оторвал девушку от подготовки Чонгук. – Совсем немного, но я не уверен, может, лучше перенести? Только вспомнил, блин, – он растерянно провёл рукой по волосам, взлохматил их ещё больше.

– Нет! – Возмутилась Джису. Она едва набралась храбрости и не собиралась всё откладывать в долгий ящик. Ещё непонятно, когда этот другой раз наступит, лучше сделать всё сейчас, и успокоиться. – Правда, всего глоток, не больше, – умоляюще объяснила она тату-мастеру.

– На вашей совести, ребят, – Юна не выглядела напряжённо, поэтому Джису тоже расслабилась. – Показывай свой текст, – протянула девушка руку за телефоном. Получив его в руки, она вчиталась в строчки, улыбнулась. – Каким шрифтом хочешь? Можно от руки написать, так живее получится.

Джису задумалась. Самой себе писать такие строки было странно. Взгляд её упал на Чонгука, разглядывающего эскизы, прикреплённые к стене.

– Чонгук напишет, – сказала она, – и ещё, он тоже хочет тату.

– Я? – В голосе парня было столько искреннего удивления, что Джису усмехнулась.

– Ты обещал мне сердечко на левой ягодице, помнишь? Взамен я позволю тебе отвечать за каллиграфию моих строк. По-моему, вполне справедливо, – она смеялась в голос, наблюдая за изменениями на его лице при упоминании сердечка и ягодиц, и Юна, удивлённо разглядывая их, тоже не могла сдержать улыбки.

– По-моему, это надувательство, – сжал губы Чонгук, – но так и быть. Всё для тебя, моя драгоценность, – он подмигнул, принялся за установку камер.

Бить татуировку оказалось невыносимо больно. Слёзы текли по щекам Джису, она кусала губы, как ненормальная, вцепилась в ладонь Чонгука с такой силой, что едва не оставила внутри его кожи половину своих ногтей. И всё же ей было радостно, что навсегда рядом с ней останутся слова, написанные его рукой. Прямо над сердцем.

Чонгуку тоже набили маленькое фиолетовое сердечко, нарисованное Джису, и пока Юна, наклонившись над его задницей, открытой благодаря приспущенным штанами и трусам, вбивала чернила в нежную кожу, Джису совала ему в лицо камеру и требовала дать интервью относительно ощущений.

– Немного унизительно, – бормотал он.

– Не весело, разве? – Джису было смешно, ей хотелось запечатлеть этот день посекундно, чтобы оставить в своей памяти максимально точную его реконструкцию.

– Немножко весело, – признался он, аккуратно натягивая боксеры кельвин кляйн, стараясь не задеть тонкую плёнку, защищающую чуть кривоватое, но от души подаренное Джису сердце.

Они тепло попрощались с Юной, и, выйдя на улицу из полуподвального помещения, обнаружили, что уже стемнело. Улица бурлила прохожими, все куда-то спешили и бежали, и Джису вдруг стало тоскливо-тоскливо от того, что они в поток этот никогда не впишутся. Из-за неё не впишутся.

«Храбрость», – напомнила она себе, и легонько дотронулась до груди сквозь ткань свитера и пальто.

I’m not afraid, to take a stand

Everybody, come take my hand

We’ll walk this road together, through the storm

Whatever weather, cold or warm

Just let you know that, you’re not alone

Hola if you feel that you’ve been down the same road.

Я не боюсь быть сильным и уверенным

И вы возьмите меня за руку

И мы вместе пойдём по этой дороге

Сквозь ураган, в любую погоду, в холод или жару

Просто знайте, вы не одни

Добро пожаловать, если чувствуете, что идёте по тому же пути.

Она должна набраться смелости от этих слов и от Чонгука, чтобы позже, поднакопив сил, научиться черпать смелость внутри себя. Джису показалось в тот миг, что у неё получится.

– Джису, – позвал её тихий голос сверху.

– Что? – Она не обернулась, не хотелось отвлекаться от мощного и бескрайнего людского потока, полного жизни и энергии.

– Снег идёт, видишь? – Он присел рядом с ней, и руки его снова оказались на её коленях.

Джису задрала голову. На нос ей упала маленькая снежинка. А потом ещё одна на губы, и одна – на ресницы. Она слизала снежинку. Не могла оторвать взгляд от хоровода, радостного и хаотичного, образовавшегося прямо под фонарём. В мягком жёлтом свете, снежинки плясали на перегонки со смертью, не желая очутиться на земле и бесславно умереть под чьими-то ботинками. Снежинки хотели жить, и Джису хотела тоже.

– Чонгук, – он дёрнулся к ней, едва услышав первый слог своего имени, заглянул в глаза, – поцелуй меня, – попросила Джису.

И он, не переспрашивая и не удивляясь, привстал над уродливой её коляской, обхватил голову Джису тёплыми своими пальцами, и нежно, также, как снежинка за несколько секунд до этого, дотронулся до её искусанных губ.