Дженни совет этот запомнила и несла с собой не только в клубе, но и по жизни. Для Хисына она была дочерью. Для Тэхёна сперва – ненавязчивой подружкой. Это позже влезла любовь её и всё испортила. Так она неплохо справлялась.

Компания состояла из молодых мужчин, кажется, никому из них не было и тридцати. Они праздновали чей-то день рождения, активно своим гостьям подливали. Абелия минут через тридцать увела нескольких парней в комнату с караоке, пообещав исполнить имениннику поздравительную песню на своём родном языке, и остались за столом Дженни, Рози и ещё пятеро.

Рози была душой компании, и постоянно устраивала какие-то алкогольные игры, и незаметно подливала себе и Дженни колу, чтобы не так много места в стаканах оставалось для виски. Девушкам нельзя было отказываться от алкоголя, но и напиваться нельзя было тоже. Поэтому они постоянно придумывали махинации, заменяя пиво зелёным чаем, добавляя пару капель виски к целому стакану содовой, пропуская тосты, их произнося, и уводя кого-нибудь на танцпол.

В туалете постоянно можно было найти цветочных девушек, которые, не стесняясь и не закрывая двери в кабинки, совали себе два пальца в рот, чтобы не пьянеть так быстро, и аккуратно, чтобы не испортить макияж, чистили зубы специальными маленькими щётками, помещающимися в их сумочки.

Дженни не совсем понимала, какую роль требовалось отыгрывать ей, потому что все пятеро парней были увлечены Рози и её рассказами, и она просто тихонечко пила и подливала, и вновь улыбалась до болей в щеках.

– Как тебя зовут, напомни? – Наклонился к ней парень с приятным, умным лицом.

– Дженни, – она проговорила это ему в ухо, чтобы не кричать сквозь грохот музыки.

– Красивое имя, – он взял её руку в свою, приобнял её за талию.

– У тебя тоже, Дживон, – запоминать имена клиентов с первого раза было тяжело, но необходимо, потому что, когда девушки переспрашивали, они принимали это за неуважение. – Какая у тебя фамилия?

– Пак, – удивлённый её вопросом, проговорил он.

– Я так и думала! – Дженни гипертрофированно радостно захлопала в ладоши, засмеялась. – Я очень люблю рассказы твоего тёзки из восемнадцатого века.

– Ты увлекаешься литературой? – Парень говорил ей в ухо, но рука его прекратила так настойчиво скользить по её спине.

– Немного, – девушка скромно улыбнулась.

Это был её любимый приём. Увести разговор в какую-нибудь сферу искусства, лучше в ту, где у неё были хоть какие-то знания, но можно и без них. Или спросить мужчину о работе. А потом он, уверенный в собственной уникальности, начинал рассказывать, а ей требовалось только внимательно слушать, кивать и восхищаться. Хорошая тактика. Не всегда она срабатывала, но так, когда фокус внимания был переключён с её личности, на какой-то предмет, было намного проще.

С Дживоном всё получилось просто блистательно. Он увлечённо рассказывал ей о своей диссертации, которая, надо же, была связана именно с писателями-реформаторами. Дженни внимательно слушала, парень вещал интересно, словно профессор, да и она всегда была рада узнать что-то новое, особенно не заплатив за это.

Они выпили несколько стаканов за знакомство, закончилась очередная бутылка, и Дженни, услышав предложение заказать ещё, воодушевилась, указала на коньяк. Играть было не сложно. Полутьма, опьянение и то, что люди эти не представляли для неё никакого интереса, кроме денежного, помогали ей. Она могла милым голосом просить что-нибудь дорогое, могла корчить смешные мордочки, если видела, что клиентам это нравится, и при этом не чувствовать себя совсем уж отвратительно.

Костюм. На Дженни не было защитного костюма в виде другого имени, но само её нахождение в этом месте давало право на игру. Давало право на бесстыдство и на отстранённость от настоящей себя – гордой и стеснительной.

Вернулись из караоке-комнаты Абелия и именинник, и за столом стало ещё громче, ещё теснее, и Дженни прижало к Дживону до дискомфорта и неудобства. Он был только рад, естественно, и рука его опустилась ей на поясницу, а вторая – на колено. От того, что он был молодым и, в общем-то, приятным человеком, Дженни чувствовала себя ещё хуже. Когда она выслушивала пожилых дядек, когда они трогали её, в этом было очень много её неприязни, но это была работа. Её отвращение будто бы перебивало предательство, которое она совершала. С Дживоном было иначе.

Она понимала, что, если бы встретился ей такой клиент до Тэхёна, она бы ухватилась за него, она бы улыбалась, как безумная, и вспомнила бы всё прочитанное за жизнь, стараясь его поразить. Она бы хотела ему понравиться, его заинтересовать.

Несмотря на гулящие руки, Дживон не переходил границ, был вежлив и обходителен, и Дженни видела, что искренне ему интересна. У них могло бы всё получится. И не было бы в ней стыда, потому что он увидел её пороки сразу, потому что он принял их осознанно. Не было бы в ней вины, потому что Дживона она не любила.

На исходе ночи он попросил дать её номер, и Дженни, не в силах отказать под внимательным взглядом менеджера, который выбрался из своего кабинета, чтобы посчитать выручку, вбила в его телефонную книжку свой контакт, записала себя: «Дженни». Кольнуло в сердце от осознания, что у Тэхёна на её номер стоял эмоджи красной помады. И когда она возмущалась, почему так, он-то у неё записан по имени и с красным сердечком рядом, он говорил: «Это чтобы не тратить время на чтение, так я сразу пойму, что ты звонишь».

– Надеюсь, мы ещё увидимся, – наклонился он к ней, почти коснулся щеки губами.

– Да. Я тоже, – Дженни хотелось домой. Принять поскорее душ, смыть с себя весь этот день и особенно запах сигарет и чужого мужчины. Дживон курил много, не стесняясь, и она вдруг вспомнила, что и Тэхён в первую их встречу тоже пах куревом. Он говорил, что курит редко, чтобы занять руки, и Дженни это нравилось. Резкий, горький запах сигарет стойко ассоциировался у неё с отцом, который, несмотря на все мольбы матери, дымил прямо в доме дешёвые толстые сигареты, и пепельницей его служили тарелки, которые он, конечно, мыл, но запах всё равно въедался в керамику, добавлял еде мерзкий привкус.

Она заказала такси с аккаунта Тэхёна, который он сам установил ей на телефон, забралась в салон, привалилась к стеклу. Дженни хотелось забыться ненадолго, но сон не шёл, в голове было пусто, и она от этого разболелась.

Мучаясь от усталости, Дженни тихо пробралась в квартиру, с облегчением стянула с ног туфли, повесила на крючок пальто, утопила ноги в мягких тапочках. Стало теплее.

Свет горел в их с Тэхёном комнате, и она прошла туда сразу, чтобы узнать, что случилось. Тэхён сидел на кровати в позе лотоса, и на губах его была злая усмешка, и глаза его тоже были холодными и жестокими. Он что-то смотрел в телефоне, в одном ухе – беспроводной наушник, и пальцы его сжимали металл, а ногти царапали по бамперу, не оставляя следов.

– Почему не спишь? – Шёпотом спросила Дженни, останавливаясь в проходе, чтобы не заносить вместе с собой неприятные запахи.

– Да так, кое-то интересное смотрю, – Тэхён поднял на неё глаза, – подойди, я и тебе покажу.

– Чуть позже, ладно? – Дженни виновато улыбнулась, она чувствовала подвох. – Мне надо помыться.

Он ничего не ответил, но быстро вскочил к кровати, сам подошёл к ней. Подошёл в плотную, надвигаясь на Дженни стеной, заставляя её отступать. Спина её упёрлась в дверной косяк, ладонь нащупала ручку. Ей не было страшно, она знала, что Тэхён ничего плохого ей не сделает, но она волновалась за него, волновалась из-за того, что ненароком могла его обидеть.

– Скажи мне, – он прищурился, приподнял её подбородок двумя пальцами, заставляя задирать шею и смотреть прямо на него, – когда ты остановишься?

– О чём ты говоришь? – У Дженни загрохотало сердце, заалели щёки. Она, как и любой человек, чувствующий свою вину, тут же подумала о том, что о всех её грехах прознали.

Предчувствие не обмануло её.

– Не притворяйся, что не знаешь, – губы его изогнулись в неприятной ухмылке. Неприятной, и всё равно красивой. – Я думал, ты актриса никакущая. Думал, девочка всё равно славная, просто запуталась немного. А ты, оказывается, расчётливая сука, правильно?