– Всё нормально.

Он первый зашёл в лифт и ничем не выдал своего напряжения. Только нервно ходили его желваки, и Дженни, понимая, насколько неуместным может показаться этот жест, всё же не выдержала, положила руку ему на спину, погладила его кончиками пальцев, едва касаясь. Тэхён почувствовал, спина его сперва напряглась, а потом он весь расслабился и успокоился, и дыхание его выровнялось.

Он в обуви прошёл в квартиру, опустил Джису на кровать в своей комнате.

– Постели ей в гостевой, – бросил он Дженни, раскладывающей коляску, – я пока схожу в машину за остальным.

Она кивнула, поймала настороженный взгляд сестры, но не обратила на него внимания. Как только за Тэхёном захлопнулась дверь, Джису заговорила.

– Чувствую себя жутко неловко, – она передёрнулась от эмоций, обхватила себя руками.

– Не переживай, ты не одна.

– Он всегда такой, – Джису пожевала нижнюю губу, подбирая подходящее слово, – холодный?

– Нет, – Дженни неосознанно повысила голос, так ей хотелось Тэхёна защитить, – просто бывают плохие дни. К тому же, сейчас поздно. И мы, всё-таки, гости нежданные. Всякий бы растерялся.

– Я понимаю, просто очень это всё неловко, – Джису вновь поёжилась, – но ты не парься, я займусь поиском квартиры завтра же. Надолго мы тут не задержимся.

– Я знаю, – Дженни сама не понимала, почему ей так невыносимо грустно стало от последней фразы сестры. Неужели она настолько жалкая? Неужели ей настолько хочется быть рядом с ним?

– А ты рядом с ним другая.

– Какая же? – Дженни напряглась.

– На себя не похожа.

– В плохом или в хорошем смысле?

– Не знаю… Просто я тебя такой никогда не видела. Ты на него полагаешься очень. И рядом с ним становишься намного мягче, будто и не ты вовсе.

– Это точно, – она грустно улыбнулась, – самой от этого хреново.

– Разве это плохо? – Джису в искреннем удивление подняла бровь.

– Нет?

– Мне кажется, это нормально, когда становишься мягче рядом с тем, кого любишь. Это значит, он тебя защищает.

– Кто бы меня от него самого защитил, – едва слышно пробормотала Дженни.

– Что ты сказала?

– Да так, глупости, – продолжить Дженни не смогла, вновь хлопнула дверь. Вернулся объект их разговора.

Тэхён помог ей закрепить специальный стульчак для унитаза, приспособления для ванны они решили оставить на завтра. Он, уже сам, приноровившись, пересадил Джису в кресло, чтобы она не напрягалась из-за отсутствия поручней.

Джису первая закончила с подготовкой ко сну и удалилась спать, напоследок шутливо попросив, не слишком шуметь. Дженни и Тэхён остались одни.

– Пойду зубы почищу, – он сбежал, Дженни почувствовала это. Он не хотел оставаться с ней наедине.

Она наверняка расстроилась бы сильнее, если бы не поглотила её колоссальная, дикая усталость, поэтому лишь вздохнула тяжело, устало прислонилась к спинке кровати, едва сдерживая бесконечные зевки.

Тэхён вернулся, не сказал ни слова, просто недолго постоял рядом с Дженни, видимо, думая, что она заснула. Девушка раскрыла глаза. Веки с тонкими венками приподнялись медленно и неохотно, и она кряхтела, пока пыталась подняться. Тэхён обхватил её за руки, поднял сам. Она почувствовала, как от него пахло свежестью и мятной зубной пастой, и подумала, что от неё самой наверняка воняет потом и алкоголем. Не самые приятные запахи.

– Дождись меня, – попросила она, отстраняясь от него, направляясь к выходу.

– Что такое? – Руки Тэхёна, будто не хотели отпускать её, скользнули по телу, и упали вдоль туловища.

– Просто дождись.

Дженни умылась, едва держа глаза открытыми, практически ощупью добралась до их комнаты. Сбросила с себя платье, провела расчёской по волосам, достала из шкафа футболку Тэхёна. Не спросила разрешения, как обычною. Не было на это сил. Быстро отстрочила хозяйке, что не сможет быть на работе по семейным обстоятельствам. Та, наверняка, истерить начнёт, но Дженни просто умрёт, если не выспится, ей нужен хоть один день передышки.

– Ты что-то хотела? – Он послушно ждал её, и взгляд его, настороженный и напряжённый, она могла разглядеть даже в полутьме.

– Вот этого, – Дженни пролезла под одеяло, прижалась к нему всем телом, обхватила его руками и ногами, уткнулась губами ему в шею.

– Дженни, – он явно хотел сказать ей что-то важное, но она не хотела ничего слышать. Она хотела только, чтобы бесконечный день закончился.

– Спасибо, – прошелестели её губы.

Больше Дженни ничего не помнила. Провалилась в сон.

========== XXI. ==========

Пробуждение Дженни было странным.

Она наткнулась на взгляд Тэхёна, как только разлепила глаза. Он смотрел на неё с какой-то удивительной, непонятной эмоцией. Вглядывался в её лицо настойчиво, будто исследователь, желающий найти подтверждение своим теориям.

Ей почему-то не хотелось этот момент прерывать. И она, лениво моргая, улыбаясь едва заметно, тоже его разглядывала. Солнце любило Тэхёна. Любило даже сквозь неплотно занавешенные шторы, и поэтому лицо его было им обласкано, и волосы тоже. Солнце с ним игралось, заставляло жмуриться. И даже так он оставался удивительно красивым, и кожа его, подсвеченная, становилась похожа на засахаренный гречишный мёд, и Дженни хотелось пробовать её губами. Она была уверена, что кожа его будет намного слаще мёда.

От собственных сумасшедших мыслей Дженни фыркнула.

– Я не смог посчитать, – он первый нарушил священную их тишину.

– Что ты считал?

– Твои ресницы, – он нахмурился, и солнце, будто бы слушаясь своего любимца, тоже спряталось, скрылось, и кожа его забронзовела, показалась холодной и инопланетной.

– Ресницы? – Дженни понимала, что стала его эхом, просто повторяла его слова, и никак не могла придумать, как реагировать, что сказать.

Ей вспомнился миф, прочитанный в одной из красивых энциклопедий, что стояли у Тэхёна на книжных полках. Она догадалась, что он коллекционирует их, что ему близко всё, связанное с Античностью. Дженни любила листать эти книги, они были прекрасно иллюстрированы, и мифы, рассказанные там, были полны жестокой красоты.

Она помнила, что рядом с тем мифом, который её особенно поразил, была картина Уотерхауса, на которой прелестная Нимфа с отчаянием смотрела на юношу, что вглядывался в собственное отражение. Нарцисс, который не способен на любовь, и Эхо, которая из-за своей любви исчезла, оставив только отражения чужих слов.

Дженни поёжилась. Было какое-то жуткое пересечение в их историях. В её любви, и в любви несуществующей никогда женщины. Было страшно думать о том, что и от неё останется только отзвуки личности, когда придётся с ним расстаться.

– Хотел посчитать твои, – образовалась у него на переносице морщинка, – но не смог. Всё время сбиваюсь.

– Зачем это тебе? – Дженни засмеялась.

Отступили все тревожные, злые мысли, и она вновь почувствовала себя лучше, почувствовала себя счастливой и расслабленной. Сошли с его лица отстранённость и раздражительность, которые так пугали её вчера. Он вновь был собой. Той версией себя, которую она любила больше всего. Когда он не скрывался и не ехидничал, когда эмоции его легко было прочитать по лицу, и эмоции эти – нежные и хорошие.

– Ты же мои считала. Нечестно, что ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе, – голос его переполнила детская обида.

Дженни засмеялась ещё радостнее, перевернулась на живот, подползла к нему поближе. Поцеловала его в нос, дотронулась губами до его век, которые закрылись, будто предчувствуя ласку. Она целовала его безостановочно, и он тоже улыбался. Руки его оказались на её теле, а её – у него на лице.

– Ты сладкий, как мёд, – прошептала она.

– Глупости, – ответил Тэхён, – у людей кожа солёная.

– Это у других, а у тебя – сладкая, – Дженни нравилось вот так препираться с ним по пустякам, зная, что никогда этот спор не выльется ни во что серьёзное, что всегда он закончится их смехом и примирением. – Так бы и съела тебя, – она легонько куснула его за щёку, и руки Тэхёна, будто в отместку, сжали кожу у неё на бёдрах.