– Спустись ко мне, а? – Он помахал рукой и улыбнулся.

Даже так, с шестого этажа, она не столько видела, сколько чувствовала, насколько у него очаровательная улыбка. Захватническая улыбка. Такой невозможно противостоять.

И её губы тоже растянулись, глаза прищурились. Пальцы барабанили по подоконнику какой-то странный, сбивчивый вальс. И Дженни чувствовала, как ей вдруг стало тепло в этой холодной квартире, где сквозняки никогда не прекращались, а отопление проводили на две недели позже, чем всему остальному городу.

– Жди, я соберусь!

И снова – пять слогов, и все разные, скачущие. Но ей всё равно. Он вряд ли расслышит, а Джису уже махнула на неё рукой. Соседи пошепчутся о том, какая она шлюха, и успокоятся. Ей всё равно.

Он приехал.

Дженни собралась быстро. Собралась под насмешки Джису, под её нытьё о том, что ей тоже хочется познакомиться с этим красавчиком.

– В другой раз, – Дженни чмокнула сестру в лоб, – в другой раз обязательно познакомлю.

Враньё. Наглое враньё, но она не краснеет и ничем не выдаёт такую беспринципную ложь. Слишком занята тем, чтобы накраситься и накрутить волосы, параллельно доедая остывшую и противную овсянку, то и дело подбегая к окну, чтобы проверить, не уехал ли Тэхён.

Он её ждал.

И в груди у Дженни зарождалось какое-то шевеление. Будто бы кто-то чешет кости с внутренней стороны туловища. Щекотно, но немного страшно. Кто там завёлся? Чего он хочет? Не доведут ли эти ощущения до большой беды?

– Буду поздно, если что, звони, – прокричала скороговорку, застегнула ботинки уже на лестничной клетке. В доме был лифт, но за те четыре года, что они с Джису тут жили, он ни разу не заработал.

Она перепрыгивала через несколько ступенек, хваталась за перила и улыбалась от души, в полный рот. Дженни чувствовала откуда-то взявшийся ветер, который развивал волосы и путал мысли, и он, этот ветер, был ей спутником и другом. Он подталкивал её в спину, он спешил вместе с ней.

Она затормозила только перед большой металлической дверью, разрисованной бездарными тэгами, признаниями в любви и посылами в разные части человеческого тела. Затормозила, чтобы поправить волосы, сделать три глубоких вдоха и прокашляться.

Вышла к нему она всё с такой же улыбкой, и он улыбался тоже. Будто бы не было вчерашнего вечера, его жестокости и её безрассудства. Будто бы они настоящая парочка, которая не виделась долго-долго и вот наконец-то встретилась.

Ей хотелось подбежать к нему, обнять и поцеловать.

Ей хотелось спросить у него, справился ли он со своими демонами.

Ей хотелось узнать, почему он приехал в такую рань.

– Привет, – она заговорила только когда близко подошла к нему, разглядела синяки под глазами, усталость во взгляде. Он явно плохо спал. Не она ли стала этому причиной?

«Глупости, ты кто вообще такая?», – тут же одёрнула себя Дженни.

– Привет, – он притянул её к себе, быстро обнял.

Она удивилась и растерялась. Руки остались болтаться вдоль туловища двумя безвольными клешнями. Не успела потянуться к нему, обхватить его, прижаться сильнее. Ничего не успела, а он уже открыл перед ней дверь и направился к водительскому сиденью.

– Почему ты так рано? – спросила, пытаясь скрыть неловкость от собственного остолбенения, залезая в салон.

– Разве ты не говорила, что работаешь по выходным с самого утра? – Он посмотрел на неё, как на дурочку. Мол, это же очевидно, что он запомнил такую вещь. Мол, что за вопросы.

Она действительно сказала, ещё в самом начале их отношений, что по выходным они встречаться не смогут. Он безразлично, скорее ради приличия, уточнил, в чём причина. И она рассказала о работе. Без жалоб. Сдерживаясь из последних сил, только бы не начать ныть ему, как Джису, о том, насколько ей там плохо. Он запомнил, надо же.

Она улыбнулась, но теперь не той, полной сумасшедшего, дикого и неведомого счастья улыбкой, что всего минуту назад, а спокойной и немного робкой. Будто бы сомневаясь, что вообще имеет на неё право.

– Куда едем?

Он завёл машину, начал выезжать из двора. Дженни не сразу поняла, что он ждёт от неё ответ.

– Я не знаю, – растерянность в её голосе заставила Тэхёна усмехнуться.

– Адрес работы говори, я тебя подвезу.

Покраснев от собственной недогадливости, Дженни быстро проговорила адрес, а после вбила его в навигатор.

Музыка не играла, и они сидели в тишине, которая ощущалась не то чтобы неловкой, а скорее смущающей. Им было что друг другу сказать.

Тэхён начал первым:

– Дженни… По поводу вчерашнего, ты меня прости. Я перепил и вёл себя неадекватно. Телефон новый я куплю тебе, только этого всё равно недостаточно. Правда, я искренне прошу прощения. Мне очень жаль за мои слова и действия. Я был не прав.

Он смотрел на неё. Они стояли в пробке, необычной для этого часа, и он смотрел на неё без кокетства и ужимок. Обычно люди начинали юлить, улыбаться или сводить всё к шутке, когда извинялись. Но не он. Он признавал свою вину, был серьёзен и собран. Будто бы для него действительно было важным, чтобы она его простила. Будто бы эти извинения – не формальность для очистки совести, а реальная необходимость.

– Хорошо, – просто ответила она.

Вчера, прокручивая в голове возможные варианты их беседы, она придумывала тысячи способов, как заставить его чувствовать себя виноватым. Грязно и мелко, но чувство вины привязывает человека, делает его неспособным на отказы.

Однако после того, как он так спокойно признал свою вину, Дженни просто не могла поступить с ним нечестно. И поэтому этот ответ – искренний и правдивый, стал единственным возможным.

Она его прощала.

– Я не буду просить прощения, – порывшись в сумочке, она достала ключ зажигания от его хюндая, положила в бардачок, – мне стоило постараться уговорить тебя другими способами, но в тот момент я испугалась и не додумалась, как ещё заставить тебя не ехать в таком состоянии. Я не должна была действовать такими методами, но я точно должна была тебя остановить.

Она решила, что должна ему соответствовать, и поэтому собрала всё своё мужество, чтобы столкнуться с его взглядом.

– Спасибо за это, – он кивнул.

Зелёный свет лишил её возможности глубже заглянуть в него, понять, искренне ли он говорит.

– Я рада, что ты не злишься.

С Дженни не случались раньше приступы правдорубства, но ей захотелось говорить с ним откровенно. И она не находила ни одной реальной причины, зачем себе в этом отказывать.

– Я благодарен. Твоё отчаяние… Показало мне, что, возможно, пора действительно пересмотреть собственные установки по поводу безопасной езды.

– Было бы неплохо.

Они снова замолчали. Вроде бы все важны слова были сказаны, а тишина загустела, наполнилась чем-то ещё. Чем-то таинственным и пугающим. Может быть тем, что они даже сами для себя не облекли в слова?

Дорога до работы обычно была мучительной. Дженни часто думала о том, что работодателям следовало бы включать время на проезд в её зарплату. Она ненавидела автобусы, ненавидела нестройный и тупой шум, пробивающийся сквозь дешёвые наушники. Когда один ломался – становилось ещё хреновое, и Дженни не выдерживала, тратила деньги на еду на эту защиту от внешнего мира. Ей вдруг захотелось поделиться с Тэхёном своим негодованием. Сказать: «Я просто в недоумении, почему люди не могут работать там, где живут? Почему мне не платят за полтора часа до работы и обратно? Почему мир – такая ебучая несправедливость?».

– Ты где-то работаешь? – Спросила она вместо этого.

Тэхён не понял бы ничего из того, что она ему расскажет. У него две тачки – а может и больше, куча бабок и нет необходимости в работе. Он не понял бы и подумал, что она хочет испортить атмосферу. А она просто нуждалась в разговоре с ним.

– Прости, не отвечай, если не хочешь, – скомкано промямлила вдогонку.

– Да нет, в этом никакого секрета, – он не взглянул не неё, продолжил внимательно смотреть на дорогу, – отец устроит меня, когда закончу универ.