– Потому что я не хочу быть связана с ним. И потому что я верю в то, что ему обязательно воздастся. Рано или поздно.

– Но могут быть другие жертвы! – Он начал распаляться, злился из-за её установок, странных и беспричинных.

– И ты хочешь повесить вину за это на меня?

Он осёкся. Она смотрела на него так, будто бы впервые видела. Будто бы он был навязчивым незнакомцем. Просил у неё милостыню на соджу где-то в метро или возле круглосуточного магазина. С брезгливостью и жалостью.

Как она смогла так быстро измениться? Как она смогла потерять все свои чувства за два месяца? Пока он страдал и корил себя, она, видимо, обо всём забыла и неплохо устроилась. Ещё и эти чёртовы кроссовки!

Гнев застилал ему глаза. Хотелось кричать на неё и спрашивать: зачем же она так вытравила ему душу, зачем привязала к себе своей любовью, зачем вообще оказалась в его жизни, если теперь так легко отказалась от него?

Он перевёл взгляд с красивого, но отстранённого её лица на зеркало. Не мог больше видеть в этих глазах – больших и некогда искрящихся любовью – отстранённость.

Он любил даже её макушку: волосы чуть всколочены, и пробор неровный. Плечи немного сутулые. Её ладони, сложенные в замок за спиной, совершали какие-то невообразимые действия. Она выламывала себе пальцы, царапала ногтями кожу, и отдирала с ногтей кутикулу.

Похоже, Дженни Ким наконец-то научилась врать близким людям.

Он посмотрел на её лицо – надменное и холодное, а потом на руки, выдающие всё её напряжение, весь невроз, который она испытывала. Она сходила с ума. Она сходила с ума точно также, как и он. Почему-то знание это ни капли не успокаивало. Делало ещё больнее.

– Дженни, – позвал её, – ты всё ещё меня любишь?

Она опешила. Напряглась вся, ещё более истерично зашевелились пальцы. И лицо её – до этого мгновения безупречно держащее маску – дало слабину. Скорбно опустились уголки губ, а глаза затопила такая печаль, что Тэхён почувствовал, как она и на него перекинулась. Добавилась к собственной, и он качнулся под тяжёлым грузом. Или от алкоголя. Или от всего сразу.

– Нет, – сказала она, – вся любовь умерла, – и голос её был полон уверенности. Он бы поверил. Поверил, если бы не её ладони.

– Зачем ты врёшь? – Спросил, и не сразу осознал, что произнёс это вслух.

– Вру? – Она прищурилась, тело её чуть приблизилось к нему, будто бы Дженни готовилась к нападению. Она наконец-то достала руки из-за спины, вцепилась пальцами в бёдра так, что побелели костяшки – и так все расцарапанные. – Да, какого чёрта ты несёшь вообще?

– Ты же врёшь, – он не хотел доводить её, просто нуждался в том, чтобы понять: зачем она так поступает?

– Ким Тэхён, – она запнулась, будто бы имя его было каким-то жутким заклинанием, – может быть внутри меня и осталось что-то. Осталась любовь к тебе. Но мне она не нужна. Я не тебя люблю. Я люблю того парня, которого выдумала. Которым ты никогда не был. И эта иллюзия – она просто не может быть долговечной, – усмехнулась, и руки её взлетели, указательный палец остановился в сантиметре от его груди, – она исчезнет совсем скоро. Также, как и ты исчезнешь из моей жизни.

– Ты не сможешь меня простить? – Её слова проникали в него. Оседали камнями на сердце, на лёгких, делали существование затруднительным.

– Я тебя почти ненавижу, – она посмотрела ему прямо в глаза. И Тэхён понял, наконец, зачем она так отчаянно играет. – Ты делаешь меня плохим человеком. Я противна сама себе. И ты мне тоже противен. Мне не нравится думать о тебе, вспоминать о тебе и видеть тебя. Потому что тогда я осознаю, какой была дурой. И то, что ты со мной делаешь, – покосилась на его наряд, – тоже выводит меня из себя. Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой. А я невиновна, Тэхён. Так что, будь добр, оставь меня в покое.

Она говорила ему всё это, и ни на секунду не дрогнул её голос, нигде она не запнулась и даже руки её жестикулировали, помогали донести до него суть. Только с глаз спала пелена. И за тонкой шторкой холодности и злости оказался страх. За него страх. За парня, который её предал.

Тэхён хорошо её изучил. И поэтому быстро справился с головоломкой. Мужские кроссовки – любимой фирмы Чонгука, то, что друг не приехал к нему в обычное время, её удивление от его внешнего вида, но всё же не такое яркое, каким оно должно было быть. И Чонхён, конечно, не стал бы ждать так долго, чтобы с Дженни связаться. Она хотела, чтобы он справился. Хотела, чтобы он перестал себя убивать. И по этой причине убивала себя сама.

Её всю воротило изнутри от этих слов – неправдивых ни на йоту. Её корёжило, но она настойчиво продолжала говорить что-то ещё. О том, как рада от него избавиться. О том, как счастлива в новой жизни. О том, что ему стоит найти себе занятие по души. Много-много слов, каждое из которых должно было отвратить его от неё. Заставить его разлюбить её. И саму Дженни – уничтожало.

– Я понял, – сказал хрипло, потому что в горле застрял ком размером со вселенную. Ему было стыдно. Стыдно за то, что он заставил пережить свою девушку. Своего самого любимого человека на свете. Через что он принудил её пройти. – Я уйду. И больше тебя не потревожу.

Она встрепенулась. Вцепилась в него глазами, ища подвох. Но Тэхён не лукавил. Стоял перед ней будто бы голый. Обнажив душу и сердце. Пусть видит она, что он осознал всё. Пусть знает, что незачем ей больше так мучиться. Он не позволит. Он больше никогда не заставит её страдать. Никогда.

– Правда?

– Обещаю, – кивнул в подтверждение.

– Хорошо, – она опустила голову. Руки её снова сцепились в замок, только теперь уже спереди.

«Прости меня, моя девочка. Прости меня», – думал Тэхён и умирал от желания напиться до такой степени, чтобы стереть это воспоминание навсегда. Чтобы не видеть её такой – ещё более разбитой, чем в тот роковой день. Ломающей саму себя. Страдающей от чувства вины.

– Можно мне сделать кое-что? Перед тем, как уйду, – он не должен был этого говорить. Но она была слишком близко. Не воспользоваться возможностью было выше его сил.

Она посмотрела на него с таким ужасом, что ему стало ещё хуже. Ничего не сказала. Только кивнула один раз. Даже не кивнула, скорее, а чуть качнула головой. Но он не смог остановиться. Не смог противиться своим желаниям. Одному единственному – самому важному.

Тэхён бережно её обнял. Уткнулся лицом в волосы. Почувствовал, как она содрогнулась всем телом. Ощутил, как трясёт её, какая горячая у неё кожа. Её руки не взлетели ему на плечи по привычке. Остались болтаться вдоль туловища, чтобы через несколько мгновений уткнуться ему в грудь. Оттолкнуть.

Он сразу же отстранился. Взгляд её был устремлён в стену – мимо его.

– Совсем скоро я уезжаю в Европу.

– На сколько? – Эта новость потрясла его, и так слабого от недавнего ощущения её тела в его руках – ощущения привычного и необходимого.

– На пять лет.

Она больше не прятала глаз. Смотрела на него. И слова эти легли между ними приговором. Кандалами. Карающим мечом.

– Это обязательно? – Промямлил дикую глупость.

– Поэтому, Тэхён, не ищи меня, – Дженни даже не услышала его, – а живи своей жизнью. Потому что я собираюсь сделать именно это – жить. Как можно более счастливо. И ты, – она хотела пожелать ему того же, но сдержалась, – не мешай мне в этом, пожалуйста. Ладно?

– Обещаю, – повторил в который раз за день.

– Иди, – попросила она. Протиснулась мимо него к двери, открыла её.

Тэхён хотел задержать это мгновение, когда она рядом. Но ему нечего было сказать ей. Он не имел никакого права находится в этом доме. Никакого морального права.

– Ты тоже, – произнёс только, – пообещай.

– Что? – Безразлично спросила.

– Что будешь счастлива, – её передёрнуло, как от отвращения. Не нашла сил ответить. Только кивнула ещё раз.

Он вышел из её квартиры, не попрощавшись. Дверь хлопнула с оглушительным звуком. Заворочался ключ в замке. Закрывалась. От него закрывалась.