Разозлился на бутылку, конечно. И бросил её в стену, и смотрел, как разлетаются во все стороны маленькие осколки. До него не долетело. Может, если бы он пришёл к ней раненый, она бы его пожалела?

Нет.

Тэхён вызвал такси, как и обещал. Назвал её адрес. Его трясло так, что казалось, кости вот-вот должны были стереться друг о друга в пыль. И он почти забыл заплатить водителю, не извинился, бросил какую-то грубость.

Тэхён никогда не думал о других людях слишком много, но пьянство сделало его совсем бесчувственным.

Её дом был похож на предыдущий. Такой же жалкий, серый и бедный, как и раньше. Домофон был сломан, и Тэхён окунулся в сырой запах многоэтажки. Те же стены, выкрашенные в невнятный зелёный цвет, те же обшарпанные двери.

Ему стало смешно от собственного снобизма. Он выглядел куда хуже чёртового этого дома. И дал Дженни куда меньше, чем он. Ни крова, ни ощущения безопасности. Только разочарование.

Она жила на первом этаже, который на самом деле был нулевым. И её дверь – пошло-бордовая, с облезшей золотой единицей, скошенной на бок, заставила его остановиться. Сердце устало. Оно колотилось так, будто он не на три ступеньки поднялся, а пробежал стометровку. Тэхён никогда в спорте силён не был, а алкоголь забирал у него остатки сил.

Он не знал, сколько времени прошло, пока пальцы его не дотронулись до дверного звонка. Не нажали. Раз. Ещё один. Звука не было. Ну конечно, разве могло в этом доме хоть что-то работать?

Он постучал. И стук этот – размеренный и спокойный, перебил стук его сердца – истеричный, агонизирующий. За дверью стояла тишина. Он постучал снова. Что-то рухнуло там – внутри – но он не успел даже подумать о том, что с Дженни могло что-то случится. Она открыла дверь. Стала в проёме, явно давая понять, что внутрь не пропустит.

Она была ослепительно прекрасна даже в мертвецком свете одинокой лампы. Окинула его быстрым взглядом – глаза её расширились, заблестели, брови взлетели вверх. Она была шокирована его внешним видом. Конечно. Она к нему такому не привыкла.

Он хотел сказать ей множество вещей. Только боялся, что слова застрянут где-то в

глотке, что непослушный язык откажется правильно их произносить, что она исчезнет, словно видение, как только он откроет рот.

– Я не просила приезжать, – мотнула головой, отгоняя от себя непрошенные мысли, нахмурилась.

От звука её голоса что-то ожило в нём и тут же паршиво заныло.

– Хотел увидеть тебя, – сказал. Вышло скрипуче и ненатурально. Не так, как надо.

– Я тебя не хочу видеть, – она плотно сжала губы. Тэхён не помнил, чтобы когда-то до этого видел её такой воинственной. Он не понимал, с чем это связано. Неужели её настолько разозлило его вмешательство в дело с хозяйкой квартиры?

– Будешь держать меня на пороге? – Он не должен был улыбаться, но один вид её делал его счастливым.

– Да, – фыркнула, задрала подбородок, – говори, что хотел, и проваливай.

– Мы соседям не помешаем? – Будто бы в подтверждение его слов на верхнем этаже стукнула дверь. Раздались чьи-то шаги. Она бросила на него недоверчивый взгляд. – Если арендодателю нажалуются, проблемы могут возникнуть, – и она напряглась ещё больше, осознав, как умело он давил на болевые точки, как хорошо её выучил.

– Проходи, – сделала несколько шагов назад, внимательно проследила за тем, как он зашёл внутрь квартиры, – дверь закрой за собой, – пробормотала сдавленно. Слишком близко к нему оказалась. Тэхён это тоже чувствовал – её запах, её тепло и ощущение того, что он может в любой момент обнять её и поцеловать.

Не может. Больше не может.

– Ну, что ты хотел мне сказать? – Она заговорила первая. Явно не хотела пускать его внутрь квартиры. Он окинул взглядом крошечную прихожую – ряд крючков, на которых висели её куртки, крошечное зеркало, заляпанное белой краской, аляповатый коврик с розами, едва умещающий одного человека, несколько пар обуви, причём одна очевидно мужская – слишком большой размер, да и Дженни в жизни не купила бы себе оригинальные кроссовки баленсиаги. Он напрягся.

– Хотел объяснить свои действия, – медленно проговорил, продолжая тревожно всматриваться в кроссовки. Он соображал не очень хорошо, семинедельный запой давал о себе знать. Обувь была знакомая. И Дженни точно не начала ни с кем встречаться. Она не могла. Не могла же? – Я думал, что помогаю.

– Я не просила об этом! – Она повысила голос, выглядела действительно рассерженной.

– Я знаю. И всё же я думаю, что такие люди, как владелица квартиры, должны нести наказание.

– Ты добавил номер хозяйки в чёрный список, – она буквально прожигала в нём дыры своими яростными глазищами, – я позвонила ей, и эта бедная женщина умоляла отозвать иск. Плакала, просила прощения. Я не хочу быть причиной её страданий.

– Она не имела право так с тобой поступать.

– Я сказала тебе отозвать иск. Без меня всё равно не получится дать делу ход, Чонхён мне всё рассказал. Хватит искать лазейки. Просто оставь это. Если мои слова для тебя хоть что-то значат, – последняя фраза явно была произнесена для того, чтобы задеть побольнее. Чтобы уколоть его, напомнить о её собственных страданиях.

– Хорошо, – кивнул покорно. Наглая дама и так получила по заслугам. Вряд ли в следующий раз она поступит с жильцами настолько же бесчеловечно, как с Джису и Дженни.

– Хорошо, – передразнила она и улыбнулась. Желчно. Одним уголком рта. И голос её источал презрение. – А что насчёт Хисына? Какое ты имел право, – споткнулась, набрала в рот побольше воздуха, – лезть в мою личную жизнь.

– Он должен заплатить по заслугам, – Тэхён чувствовал полную свою правоту в этом вопросе. Возможно с арендодателем он и правда переборщил, но этот мудак… Он заслуживал всех кар, которые только могли свалиться на его голову.

– Ты у нас стал борцом за справедливость? – И вновь этот жуткий, пробирающий до костей голос. Голос, в котором нет любви.

– Нет, – он старался сохранять спокойствие, однако получалось не очень, – но я не могу позволить, чтобы человек, причинивший тебе столько боли, не понёс наказание.

– А ты?

– Что?

– Тебя кто заставит заплатить?

Она следила за ним, словно удав за кроликом. Наблюдала, как доходит до него смысл сказанного, как дёргается кадык, как руки сжимаются в кулаки. Тэхён смотрел на неё, и не понимал: почему она так поступает. В тот день, когда они расставались, у него сердце рвалось на лоскуты от осознания того, что она продолжает его любить. Он причинил боль человеку, который его обожал. И от этого было худо в двойном размере.

Однако она сравнила его с Пак Хисыном. Она сравнила его с человеком, лишившим её достоинства, забравшем у неё всё. Сравнила его с извращенцем и полной мразью. Неужели в её глазах они одинаковые? Неужели он стал настолько ей отвратителен?

– Он не только с тобой так поступил, – попытался оправдаться, уже не чувствуя былой уверенности.

– Мне всё равно, – перебила его холодно и раздражённо, – я не хочу слышать о нём ничего. Вообще ничего.

– Ты больше не услышишь, – дал обещание, в ответ на которое она зло усмехнулась.

– Оставь его в покое, – отчеканила едва ли не по слогам.

– Дженни, – заметил, как она дёрнулась от собственного имени, – он ужасный человек и должен понести наказание. Я клянусь, что ты больше никогда не столкнёшься даже с отзвуком его имени. Честно.

– Послушай, – она дышала тяжело, будто бы не спокойно разговаривала, а готовилась к бою, – мне и так больно. Можешь представить насколько? – Дождалась утвердительно кивка, хмыкнула. – Ты не можешь. И, Тэхён, в этом вся беда. Ты даже не представляешь, какую боль мне причинил. Но это в прошлом. Я об этом забуду. Почти забыла. Только ты… Ты напоминаешь о себе, ты делаешь вещи, которые противоречат моим убеждениям, ты врываешься в мою упорядоченную жизнь, – она махнула рукой, – и вновь её рушишь. Если ты когда-то уважал меня, то, пожалуйста, оставь его. Оставь Хисына в покое.

– Почему? – Его терзали её слова и её признания, но ещё он просто не понимал, из-за чего она не хочет дать правосудию совершиться.