Он так и не узнал, почему та женщина не могла развестись со своим мужем, почему брат был таким счастливым на фотографиях и таким несчастным в жизни, почему его любимая музыка его не спасла.
Тэхён только знал, что Сокджин был хорошим человеком. Хорошим человеком, который проиграл.
Намджун проиграл тоже.
Закончив университет, он совсем немного успел поработать кардиохирургом в одной из лучших больниц страны. С Джуном Тэхён виделся ещё реже, чем со старшим братом, но тот всегда привозил много книг, причём удивительно точно попадающих в настроение Тэхёна. Джун же научил его пить, когда однажды пришёл домой поздно вечером, а шестнадцатилетний Тэхён не спал, переписываясь с друзьями в интернете.
– Что случилось? – Спросил Тэхён шёпотом, увидев, как брат открывает шкаф, где отец прятал алкоголь – по старой привычке, которая так и не ушла после смерти Джина.
– Сегодня был хреновый день. Очень хреновый, – ответил Джун, и налил виски сразу в два стакана.
Тэхёну было лестно, что брат наконец-то хочет поговорить с ним, как со взрослым, и он, полный воодушевления, уселся напротив.
Однако Намджун не был настроен на разговор, он молча пил, и только одна слеза скатилась у него по щеке. Слезу он зло стёр, налил себе ещё и выпил залпом.
Тэхён был напуган таким поведением старшего брата, но стеснялся выпытывать подробности.
Джун заговорил сам, когда бутылка оказалась пуста на половину.
– Сегодня умер мой пациент. Прямо на операционном столе. И я ничего не смог сделать, – он говорил короткими, резкими фразами, а Тэхён весь покрылся мурашками, такими страшными были эти слова.
– Ты наверняка сделал всё, что мог, так ведь? – Он не умел утешать, поэтому сказал первое, что пришло на ум. Фраза, взятая из какого-то сериала, отлично подходила к ситуации.
– Я должен был сделать больше.
Они молчали, а потом Джун, не сказав больше ни слова, ушёл спать. Несколько дней он ходил мрачнее тучи, поздно возвращался домой, но не пил и с Тэхёном не разговаривал. Мальчик узнал о том, что брат преодолел свою травму, вызванную первой смертью, вновь благодаря подслушанному разговору. Мама жаловалась отцу, что Джун ей ничего не рассказывает, а тот ответил, что радоваться надо – у их сына есть силы, чтобы справиться с болью самому.
– Раз он это преодолел, то точно станет прекрасным врачом, – с гордостью в голосе сказала мама, и Тэхён за дверью тоже улыбался. Несмотря на то, что его вечно попрекали успешностью старшего брата, Джуна он искренне любил и желал ему только счастья.
Только вот Намджун так и не успел стать хорошим врачом. Злой рок, будто бы напавший на след семьи Ким, привёл его к дверям бара в не самом благополучном районе города. Джун то ли заступился за девушку, к которой приставала пьяная и наглая компания, то ли просто попался под руку тем, кто хотел этими руками помесить чужое лицо, но он оказался избит и выброшен на улицу. Черепно-мозговая травма, холод и полное безразличие людей сделали своё дело. Джуна нашли под утро, когда ничего уже нельзя было изменить.
Так умер человек, который мог бы спасти многих, очень многих людей.
Так умер второй брат Ким Тэхёна.
Наверное, именно в тот момент, когда он второй раз за шесть лет стоял на похоронах. Когда мать заходилась в истеричных рыданиях и проклинала бога, и звала своего сына назад, что-то в нём сломалось. Мир стал казаться бессмысленным. Почему он – обыденность из обыденностей, не сильно любимый, не талантливый, не способный, продолжает жить, а его братья умерли? В этом чувствовалась несправедливость. Тэхёну чудился подвох.
Когда через пару месяцев он вернулся домой и нашёл мать, повесившуюся на галстуке, купленном к первому дню работы Джуна в больнице, надлом увеличился, расширился, и поглотил Тэхёна с головой.
Если даже мама отказалась бороться с болью, чтобы быть рядом с ним, то чего он вообще стоит?
У Тэхёна были друзья. Те, что остались ещё с детства, когда он был обычным ребёнком, старающимся заслужить одобрение. Когда родители, занятые работой, не могли спихнуть его на братьев, отправляли к Чонгуку. Туда же он пошёл и после смерти матери.
Отцу было всё равно, он старался справиться с горем собственными методами. Тэхён же начал играть.
Интересно, он будет со мной дружить, если я поведу себя как последняя скотина? Если я разрушу всё, что нас связывало, заберу у него всё, что он любит?
Тэхён стал не только причиной мнимой пропажи Бама. Он увёл у Чонгука девчонку – его первую любовь. Девочка долго сопротивлялась, кажется, она искренне любила Чона, но Тэхён так самоотверженно убеждал её в собственной любви, что она сдалась. И в тот момент, когда семнадцатилетний Тэхён лишился девственности с первой любовью своего лучшего друга, он понял, как можно справляться со своей болью.
Быстро, грязно и отталкивающе. Так, чтобы адреналин заставлял кровь бурлить. Так, как он, тот, от кого все ушли, того заслуживает.
В момент, когда очередная девчонка раздвигала перед ним ноги, Тэхён чувствовал себя на вершине мира. И поэтому он трахался с любой, кто была хоть чуточку симпатична и не была против. Он понимал, что никто не полюбит его, но, наверное, всё-таки ждал. Наверное, ждал человека, который сможет отпустить ему все грехи. Сможет полюбить его так, как не смогли родители.
И, если Чонгук просто набил ему ебало и пообещал, что прощает его скотство в первый и последний раз, если остальные его друзья смирились с периодическими приступами его абсолютной неадекватности, то Дженни Ким, ворующая его деньги, не позволяющая ему пьяным садиться за руль, спрашивающая, что у него случилось, точно не справится.
Она его – Тэхёна – не выдержит.
И ему захотелось и себе, и ей это доказать.
========== VIII. ==========
– Онни, ты спишь? – Дженни, почувствовавшая себя очень пьяной уже в такси, пробралась в комнату, стараясь не сильно шуметь. Задача сложная. И в их крохотной однокомнатной квартире просто некуда было складывать вещи, поэтому стопки книг, коробки с одеждой и картины лежали неровными стопками прямо на полу, подпирая стены, как верные их стражники, чтобы те не обвалились.
Это заблуждение, что у бедных людей мало вещей. На самом деле, они покупают кучу барахла по дешёвке и категорически не умеют с ним расставаться. Дженни хранила всю одежду, что выглядела хоть немного прилично, а Джису – все свои блокноты с набросками и диски с детских выступлений. У них в огромных тканевых мешках пылились мягкие игрушки из прошлой жизни. Они таскала всю отцовскую библиотеку из одной съёмной квартиры в другую, потому что панически боялись выкинуть что-то нужное. Потом пригодится, и придётся вновь тратить деньги. Нет уж, лучше пусть лежит до тех пор, пока они не станет жутко богатыми, пока Дженни не перестанет париться из-за того, что купила рис не по акции, а Джису – за отозванный заказ на пару баксов.
– Ты опять нахрюкалась, – Джису пробормотала проклятие, щёлкнула выключателем у ночника.
Дженни стянула платье, лифчик и колготки, натянула старую майку, и залезла в кровать. Укутала замёрзшие ноги одеялом. Прижалась к Джису всем телом, вдохнула её запах родной и приятный.
– Как день прошёл? – Спросила с закрытыми глазами, пододвигаясь ещё ближе, будто хотела с сестрой слиться, стать одним человеком.
– Ты воняешь мне прямо в лицо, – хихикнула Джису. Она не злилась, привыкла к тому, что иногда Дженни выпивала вне дома. Это случалось не часто и не приносило проблем, а сестра всегда возвращалась домой любвеобильная и трогательно-несчастная. В такие моменты Джису чувствовала себя очень нужной, и потому слушала пьяные признания в любви с открытой душой и сердцем.
Дженни обычно говорила не много. Она держала всё в себе, бесконечно прокручивала в голове неудачи, не могла смириться с проигрышами. Она болезненно много рефлексировала и с трудом признавала, что ей нужна помощь. Джису старалась сестру научить с эмоциями справляться.
– Послушай, ну расскажи ты мне о своих неудачах. Поори. Обматери весь мир. Тебе станет легче.
