— Нормально? — пробормотал он, оглаживая руками её бока, чтобы подогнать ткань.

Она кивнула и слегка закашлялась.

— Да, спасибо.

Драко посмотрел в ту сторону, откуда пришёл — ему давно было пора возвращаться. Ночь шла на убыль, и как бы он ни любил свежий воздух, заболеть завтра не хотелось.

Жизнь продолжалась. Она никогда ни для кого не останавливалась. Так будет всегда. Всегда будут некие противоборствующие стороны, и Драко продолжит сражаться на одной или с одной из них. Это просто жизнь. И действительно, чем раньше ты это поймёшь, тем скорее начнёшь двигаться дальше. Иногда ты возносишься очень высоко. А иногда смотришь вверх с самого дна. Жизнь изменила нас всех. И имеет значение только то, как её принимаешь ты. Идёшь ли вперёд, несмотря ни на что.

Может, думать вообще не стоило. Ведь всегда будет существовать то, что невозможно понять, всегда будут происходить вещи, причины возникновения которых неизвестны. Вероятно, Грейнджер была права. И в какой-то момент надо отключить голову. Лишь почувствовать, принять и двигаться дальше, невзирая на то, как высоко или низко ты находишься.

Гермиона шла следом, затем поравнялась с ним и обогнала. Она то и дело оглядывалась через плечо, чтобы убедиться, что Малфой никуда не делся. Он сместился в сторону, и, обернувшись в очередной раз, Грейнджер споткнулась и, закрутившись, чуть не упала. Когда она нашла его взглядом, он, не сбавляя шаг, улыбнулся в пустоту — он шёл, засунув руки в карманы, одной ладонью обхватив палочку и зажав награду в другой.

— Грейнджер, что это сейчас было?

— Я сказала, что ты вконец обнаглел.

— Прошу прощения, что там про мой конец?

Она жарко покраснела, и он громко рассмеялся.

— Боже, что за придурок.

Гермиона пихнула его, и Малфой цокнул языком, хватая её за мантию и притягивая к себе.

— Два ругательства меньше чем за десять секунд. Идёшь на личный рекорд?

— Ты пробуждаешь во мне всё самое худшее, — отрезала она, сбрасывая его ладонь.

Интересно, а что пробуждает в нём Грейнджер? Драко не особо об этом задумывался, но, может, тут такая же история? Он не брался утверждать, что рядом с ней становился лучше, но он никогда и не переживал по этому поводу. За эти годы она повидала его в крайне неприглядных состояниях. Но утверждать, что Гермиона пробуждала в нём самое плохое, он не мог. Драко полагал, что это была прерогатива его отца.

Похоже, Грейнджер рассердилась, но всё же шла рядом, поддерживая темп. Когда он попытался свернуть туда, где, по его представлениям, находился рынок, она вывела его обратно к пабу. Они прошли в заднюю часть помещения, и Драко задумался над тем, что предстояло сделать.

В первый раз за почти что шесть лет он вернётся в волшебный мир со своей палочкой. Ничего особенного в этом не было, но Драко переполняли эмоции. Его захлестнуло чувство, будто он пересекает невидимую границу, за которой всё изменится. Словно всё снова станет лучше — так, как надо.

Он стоял, не шевелясь, и Грейнджер протянула назад руку. Несмотря на прогулку по холоду, её кожа оказалась горячей. Она обхватила его запястье и часть ладони, и, отпустив награду, Драко вытащил руку из кармана. Это было правильно — то, что именно она проведёт его по оставшемуся пути. Та, чьё имя было вписано в общую для обоих кругов область. Та, что связывала эти миры.

Делая шаг в магическую Англию, Грейнджер потянула его за собой, и он задержал дыхание, но совершенно зря.

Не возникло ни звуков, ни вспышек света, ни внезапно нахлынувших чувств. Но кое-что всё же изменилось. Перемена незначительная, но тем не менее. В этот раз он знал, что в его руке зажата лежащая в кармане палочка, и теперь он возвращался с ней. От этой мысли в груди появилась лёгкость, а шаги стали увереннее. Достаточно об этом знать. Всего лишь возвращение палочки было подобно обретению частички себя. Той самой, которую нельзя получить иным способом.

Катись ты к чёрту, Кракатау. Мой любимый цвет — зелёный.

Он так отчаянно в ней нуждался, что это могло показаться глупым. Вернуть свою палочку. Можно подумать, это сильно влияло на то, кем он был. Но ведь да, влияло. Потому что он родился волшебником, всегда им будет, и это важно. У него было чувство, что вот сейчас он сумеет начать сначала. Сможет делать шаг за шагом, и всё будет в порядке.

Отец удерживал его, словно якорь. Вся эта пропаганда чистокровного элитизма, всё то, что говорил отец и что он сам принимал на веру. Это был якорь, привязанный к его ноге. Отец и сам таскал его долгое время, а Драко следовал его примеру, потому что во всё это верил. Вера могла завести далеко, и Драко нёс эту тяжесть, зная, что она для него предназначена. Но потом случилась та ночь на Астрономической Башне, что сломала его. Предпосылки к этому были и раньше, но именно она послужила толчком за край. Заставила сбросить этот огромный груз. И Драко пошёл ко дну. Опустился под воду, где и барахтался около пяти лет. Не имея ни малейшего представления о том, как себе помочь.

Он всплывал с глубины. Учился дышать заново вопреки привычке задерживать дыхание и ждать. И эти чувства пугали. От бурлящих внутри эмоций накатывал страх, но ему всё равно было хорошо. Лучше, чем долгое время до этого.

Рука Грейнджер соскользнула с его запястья в ладонь, Драко на секунду замер — наверняка его кожа была горячей и липкой от того, что он стискивал награду. Но Грейнджер либо не заметила, либо не придала этому значения. Он медленно вдохнул и на выдохе обхватил её руку пальцами. В его животе снова начали лопаться пузыри, он чувствовал себя глупо, не понимая, что говорить или делать. Драко покосился на Гермиону — она улыбалась. Склонив мокрое лицо и уткнувшись взглядом в асфальт, она улыбалась.

Драко крепче сжал свою палочку — ему приходилось постоянно напоминать себе о том, что та никуда не делась. Как если бы ты что-то очень долго держал в руке, а потеряв, сошёл бы с ума, бегая по дому и осматривая всё кругом в поисках этой вещи, потому что твоя ладонь слишком привыкла к этому ощущению. Драко никак не мог поверить, что получил палочку обратно. Не мог поверить в то, что чувствует себя так хорошо. Так ново.

С ним творилось вот что: ему казалось, что он мог всё начать заново. Будто собрались все необходимые кусочки — и те, которые он ждал, и те, которые были ему нужны, а он даже об этом не подозревал. Он получил их все и мог начать складывать. Перекраивать свою жизнь из того, чем она была раньше.

Он не был ни Драко Малфоем, ни тем мальчишкой из прошлого, ни тем человеком, о котором напишут завтрашние газеты. Он не мог взять лист бумаги и записать свои черты и качества, подобрать для себя определение — он не укладывался ни в какие рамки. Его нельзя было подогнать под какой-то класс. Он был просто Драко — тем, кем был. И, похоже, он начал считать, что это не так уж и плохо. И что, возможно, именно так всё и должно быть.

— Ты знаешь, где я остановился?

Они только что миновали знакомый Драко магазин — единственный ориентир на пути к отелю, который он запомнил.

— Я живу на той же улице.

Он был слишком сосредоточен на том, где и как её пальцы касались его кожи.

— Откуда ты это знаешь?

— Мой отель рядом с твоим, — ответила она так, словно у него проблемы со слухом. Кажется, усилившийся дождь добрался и до неё.

— Я имею в виду, откуда ты знаешь, где именно я остановился.

Драко вытащил палочку и сглотнул, вспоминая заклинание. Мысли в голове всплывали медленно, но рука уверенно выводила движения, будто и не было никакого перерыва. Гермиона удивлённо вскинула голову, когда капли дождя прекратили на них падать. Драко смотрел на неё, стараясь не выдать своего безумного счастья от использования палочки.

— Я думала, тебе нравится дождь.

— Я думал, что тебе нет, — он окинул её взглядом, и она почему-то улыбнулась. — Как ты узнала про мой отель?

— Поспрашивала кое-кого. Я собиралась отдать тебе палочку перед церемонией, но была занята.