========== Часть первая ==========
Номер-сьют 3Б, сегодняшний день
Накинув рубашку на плечи, Драко оглядел себя в ростовое зеркало. Он только что принял душ и сейчас всей кожей ощущал чистоту. Пульсирующий жар воды не смог помочь ни напряжённому телу, ни натянутым нервам, что бы там она ни говорила об успокаивающих свойствах этой процедуры.
Драко продолжал вглядываться в глаза собственному отражению — ведь он и в самом деле был единственным человеком, способным осознать значимость сегодняшнего дня для себя. Единственным, кто мог по-настоящему понять, насколько далеко зашёл Малфой и что именно сделал. Единственным, кому хотелось рассмеяться от абсурдности того, чем Драко будет заниматься всего через несколько часов. Его маленькая, понятная только ему одному шутка — он начал застёгивать рубашку, наблюдая за тем, как кусочки белого пластика проскальзывают в петли. Драко угробил два часа, выбирая рубашку, и целых две недели — пялясь в шкаф и размышляя над правильностью этой покупки.
Она над ним посмеялась: таким избирательным Малфой перестал быть уже очень давно. Драко и сам бы посмеялся, не нервничай он так сильно.
«Это похоже на сказку», — вот бы что сказала его мать. Именно так она говорила, стараясь объяснить сыну нечто невероятное, пусть уже давно миновало то время, когда Малфой, лежа в кроватке, ждал, что мама прочитает ему перед сном сказку.
А ведь именно так он и делал. И пошёл бы на что угодно, лишь бы бодрствовать до тех пор, пока она не заглянет к нему в спальню; лишь бы только услышать её успокаивающий, рассказывающий историю голос. Когда Драко действительно уставал и боялся, что, едва очутившись в темноте и комфорте кровати, провалится в сон, он вскакивал и бегал кругами по комнате. Прыгал по кровати и носился так, словно летал на метле. Мать находила его лежавшим в кровати, покрытым испариной и с бешено колотившимся сердцем, но всегда делала вид, будто ей неизвестно, чем именно занимался её сын.
Он был заворожён теми сказками, которые читала ему мать, и вызубрил их наизусть, чтобы иметь возможность по первому желанию повторять их себе по памяти. Едва выучив буквы, Драко начал читать те истории самостоятельно, снова и снова продираясь сквозь слова. Он играл со своими друзьями, распределял роли, персонажей и оживлял любимые сюжеты. Они являлись огромной частью его мира. Пока однажды за ужином отец не заявил, что сын стал уже слишком взрослым для подобных вещей. Вот так. И Драко прекратил играть и читать сказки самостоятельно, перестали читать ему. Но он никогда не прекращал прокручивать эти истории в голове. Никогда их не забывал.
Было в них что-то удивительное. Величие, которое он смог уловить даже в столь юном возрасте. И для такого антигероя, каким был он, такая увлечённость казалось странной. Увлечённость идеей спасения мира.
Франция, после Башни: 1 год и 2 месяца
Это был один из тех дней, когда парить начало раньше, чем солнце поднялось достаточно высоко. Было только раннее утро, а воздух уже казался тяжёлым, и по мере того, как жара опускалась на кожу, движения становились всё более вялыми.
Несмотря на почти полное отсутствие в это время посетителей, уличное кафе было заставлено мебелью. Столы располагались слишком близко друг от друга, свободное же пространство забили стульями. Настоящая полоса препятствий по пути к уборной или же к выходу, всегда вызывавшая желание вскочить на столы и пойти прямо по ним, будто подобная выходка могла сойти с рук.
Наискосок от того места, где устроился Драко, сидела компания вроде бы иностранцев, которые выглядели так, словно ещё не ложились спать. Они склонились над блинчиками и омлетами и, за исключением редких раздражающих восклицаний или смешков, пребывали в прострации.
Драко чувствовал себя вполне комфортно в своей заляпанной белой футболке и поношенных джинсах, пока не появилась она — чистая, деловая, безупречная. За исключением волос, конечно же, которые просто не могли поддаться контролю в такой влажности. Они были стянуты в пучок на макушке, но выбившиеся кудрявые пряди обрамляли лицо. А ведь к концу их разговора всё станет ещё хуже.
Драко вдруг очень остро осознал светло-коричневый след на своём животе, оставленный грязным шестом, через который он перегнулся около двух недель назад, и бурые пятна — следы предшествовавшей этому ночи. Его джинсы пообтрепались по краям от ходьбы, и Драко подозревал, что уже одну стирку спустя ткань в промежности, на ягодицах или коленях расползётся до дыр.
Иногда он забывал о том, кем был раньше, помня лишь то, кто он теперь. Но затем появлялась Гермиона Грейнджер.
Она уселась с преспокойным видом. Будто их разговоры вошли у неё в привычку, хотя Драко мог насчитать всего семь встреч, а в этом конкретном кафе они виделись вообще лишь второй раз. Он внимательно вглядывался в Грейнджер, выискивая проблески заносчивости и высокомерия. Чтобы иметь повод на неё разозлиться.
— Чем ты занимаешься, Малфой? — она подняла на него глаза, одна половина её лица была освещена солнцем, а другая — спрятана в тени.
— С какой целью? — у него были кое-какие занятия, и ей следовало быть конкретнее.
— Ради денег. В прошлый раз ты упомянул, что снимаешь жильё. Как ты за него расплачиваешься?
— Я сильно сомневаюсь, что это твое дело.
Гермиона подцепила тонкое утреннее меню и отвела взгляд — её спина выпрямилась словно палка. Драко частенько заставлял людей чувствовать себя неловко, пялясь на них вот так. Полностью сосредотачивая внимание на собеседнике. Он думал, это как-то связано с цветом его глаз и манерой держаться. Умением держать марку, несмотря на одежду. Он знал, что вызывает испуг. Это было залогом успеха.
— Я пытаюсь завязать разговор.
— А я нет.
Он работал в ресторане, расположенном достаточно далеко отсюда — мыл посуду возле плиты. Там не было ни охлаждающих чар, ни маггловского кондиционера, и огонь адски нагревал помещение. Его рубашку пропитывали пот и вода, и Драко перемывал тарелки, пока местные подшучивали над англичанином, в лексиконе которого водилось не более десятка французских слов.
Гермионе не обязательно было об этом знать.
Похоже, официанты и официантки этого кафе раз за разом умудрялись избегать катастрофы. Драко стало интересно: неужели здесь специально нанимали тощих сотрудников — таких, чтобы наверняка могли протиснуться в узкие зазоры?
Грейнджер заказала чай и блинчики — её слова искажал ужасный фальшивый акцент. Но официантка уловила смысл, забрала меню, хотя обычно его оставляли на столике, и начала пробираться обратно. Драко сделал глоток кофе — всего несколько часов отделяло его от мерзкой жижи — и задался вопросом: Грейнджер и вправду думала, что он будет торчать здесь всё то время, что она наслаждается трапезой?
Малфой и сам отдавал должное завтраку. Ему нравилось встречать день, потягиваясь, с полным желудком, но теперь подобная роскошь стала редкостью. Он либо отсыпался до полудня, либо тратил всю наличность на что-нибудь другое.
— Мы наблюдали за указанным тобой местом в течение нескольких дней. Оно казалось безжизненным. Ни намёка на защиту, никакой активности. Тем не менее мы отправили туда на проверку людей: до дома оставалось всего несколько ярдов, когда они исчезли. Я имею в виду, действительно исчезли. Ни звука, ни заклинания — ничего. Как только они пересекли некую черту, их куда-то перекинуло порталом.
Драко сделал ещё один глоток кофе и посмотрел на стоявший в центре столик. Кто-то составил на его неровной поверхности стаканы, и свет солнца отражался в их гранях маленькими белыми вспышками. Малфой представил, как они падают. Разбиваются на миллионы кусочков и сверкают сотнями бриллиантовых осколков. Увидел Крэбба, летевшего сквозь стеклянные двери прямо на банкетный стол, и стекло сияло в воздухе, словно тысячи крапинок мерцающего света.
— Малфой, ты ничего мне об этом не говорил.
Он перевёл взгляд обратно на Гермиону — она смотрела на него так, словно пыталась заглянуть в самую суть. Наивная попытка. Даже если она владела легилименцией, голова Драко была похожа на стальную крепость. Его отец об этом позаботился. Он не почувствовал попыток проникновения, но Грейнджер вряд ли бы ломилась напролом.
