Мама никогда активно не поддерживала идеи истребления магглорожденных. Но она была убеждена в том, что власть должна находиться в руках элиты. Она полагала, что все те, кто не принадлежал к её семье, стояли ниже неё по статусу, и считала приемлемым общаться на публике лишь с некоторыми людьми. Драко задавался вопросом: понравилась бы Грейнджер матери, если бы та выжила, а отец погиб? Гермиона занимала определённое положение в обществе, была не очень богата, но и не бедствовала, сделала себе имя в Министерстве. Наверное, этого бы хватило, чтобы Нарцисса обратила на неё внимание. И Драко решил, что, в конечном итоге, Грейнджер могла бы понравится матери — они обе были сильными, умными и храбрыми женщинами и ценили эти качества в других.

— Ты на меня пялишься, — пробормотала Гермиона, перелистывая страницу.

— Тебе от этого некомфортно?

Она улыбнулась, глядя в бумаги.

— Возможны варианты.

— Они зависят от того, на что именно я пялюсь?

Вскинув бровь, Гермиона подняла на него глаза.

— Вообще-то, от того, о чём ты думаешь.

Он лениво ухмыльнулся. Гермиона хмыкнула, улыбнулась, покачала головой и опять уткнулась в пергамент. Драко выдернул его из её пальцев.

— А тебе было бы некомфортно, не знай ты этого?

Она кивнула — честная, как всегда, даже при попытке соврать.

— Хм-м, тогда, полагаю, это и есть ответ на мой вопрос.

Гермиона замерла, оттолкнулась от стола и встала перед Драко.

— Ну?

— Что?

— Ты собираешься мне рассказать, о чём думаешь?

Драко отвлёкся от своей подписи, и Грейнджер смахнула с его глаз чёлку — этот жест получился гораздо интимнее, чем она могла себе позволить. Убрав его волосы, она тут же отвела руку, на секунду встретилась с ним взглядом и потупилась. Драко откашлялся.

— Ты когда-нибудь перестанешь задавать глупые вопросы?

Она снова на него посмотрела, качнула головой взад-вперёд и растянула губы в улыбке, делая вид, что смеётся.

— Очень зрелая реакция.

— Это лучшее, что я могла придумать. Я старалась.

— В следующий раз покажешь мне язык?

— Если тебе повезёт. Я могу сразу начать дёргать тебя за волосы.

Драко усмехнулся, бегло просмотрел документы и покосился на Гермиону. Затем потянулся вперёд, схватил одну из её кудряшек и сильно дёрнул. Выпустив прядь, он понаблюдал за тем, как та завивается вновь.

— Вызови сюда министерских, ладно? Я устал ждать. И хочу с этим покончить.

Она связалась с Министерством по каминной сети, и за бумагами пришли пять авроров. Малфой присутствовал при разговоре, когда Гермиона сообщила, что нужно переправить лишь один сундук, но он и не рассчитывал на то, что Министерство пошлёт своих умнейших сотрудников.

Он стоял возле окна и смотрел, как авроры проносят свой груз через защитный барьер. В воздухе витало ощущение завершённости. Дело сделано. Он официально передал Министерству всё полезное, что только мог. Довёл до конца предательство своего отца и друзей, избавился от всех темномагических предметов в своих поместьях и сейфах.

И, кроме этого, обнулил счётчик.

Чтобы исправить ошибки, Драко отдал всё, что у него было. И, вроде бы, должен был испытывать удовлетворение. Он ощущал себя не так хорошо, как ему бы того хотелось, но однозначно лучше, чем раньше — а это было уже кое-что.

Он нуждался в отправной точке. А это она и была. Драко должен был достигнуть той стадии, миновав которую, он сможет продолжить жить, не пытаясь исправить своё прошлое. И ему казалось, что на этот раз он с ним покончил — не осталось ничего, что бы он мог сделать. Назвать этот момент впечатляющим, полным радости и умиротворения было нельзя, но Драко испытал облегчение, а иногда это не менее прекрасно.

— Что ты теперь собираешься делать?

Грейнджер могла интересоваться, не собирается ли он принять ванну или заняться решением кроссворда, а могла подразумевать всю его жизнь — его ответ был уместен во всех случаях.

— Я ещё не решил.

Авроры исчезли вместе с сундуком, покинув поместье. Драко с Гермионой довольно долго стояли рядом у окна, наблюдая за угасавшим днём, как за невиданным прежде явлением.

— Ты найдёшь ответ.

Драко кивнул, отвернулся от окна и поймал её взгляд.

— Я знаю.

Позже он зажёг в отцовском кабинете камин и сорвал со стены портрет. Придвинул кресло на когтистых лапах к самому огню и наблюдал за тем, как всезнающий взгляд на лице его отца исчезает в языках пламени.

Завтра будет новый день. Завтра он сможет увидеть мир, окрашенный в синий цвет.

Норсборн стрит: сегодняшний день

Он стоял там уже целых пять минут и собирался простоять гораздо дольше. Опять пошёл дождь. Всего лишь изморось, но судя по чернильно-чёрной туче, медленно ползущей прямо на него, Драко решил, что станет только хуже. Крепче сжимая в мокрой руке палочку, он закрыл глаза.

Грейнджер что-то кричала ему, он пытался не обращать внимания, но она никак не унималась. У Драко мелькнула мысль, что временами у неё всё же отшибало здравый смысл. Он находился слишком высоко, на ветру и под дождём — не было ни единого шанса, что он услышит её, если только она не начнёт орать изо всех сил.

Драко покосился на Гермиону: сейчас он стоял так, что на него не попадал свет фонарей, и было неясно, может ли она его разглядеть и сообразить про громкость.

— Люмос, — прошептал он, освещая лицо.

Он мигнул огоньком несколько раз подряд, и теперь Гермиона крикнула так, что он смог разобрать слова.

— Ты спускаться собираешься?

— Нет!

— Почему!

— Потому что здесь мне не надо думать! — он был честен, хотя и не понимал почему.

— Здесь, внизу, ты тоже можешь не думать.

— Д… — в этом был смысл. — Мне здесь нравится!

— Что?

— Я сказал, что мне здесь нравится.

— Я не слышу…

Гермиона осеклась, Драко направил огонёк в её сторону, но она исчезла. В попытках её найти он, как мог, осветил улицу.

— Грейнджер? — вопреки желанию в его голосе прозвучала паника.

Малфой услышал какой-то ответный шум и так резко развернулся, что поскользнулся. Вариантов было два: либо сорваться, либо рухнуть лицом вниз. Драко выбрал второе и нырнул вперёд. Мелькнула мысль, что, похоже, от страха неминуемой смерти он пронзительно вскрикнул. Но раз уж Грейнджер ничего не сказала, они оба сделали вид, будто этого не было.

Гермиона что-то крикнула, её слова унесло ветром, и Драко схватился за край проёма, из которого вылез, и свесился вниз. Весь мокрый спереди, он, не обращая на это внимания, освещал столб.

Стоя на металлической скобе, Грейнджер таращилась прямо на него с тем самым выражением, которое появлялось у неё всякий раз, когда её ловили на чём-то неподобающем. Драко подумал, что она действительно чокнутая. Обычно Грейнджер с ним соглашалась.

— Я думал, ты боишься высоты?

— Боюсь.

Пару долгих моментов он сверлил её взглядом, а она смотрела на него в ответ.

— Двигайся.

Кажется, она послушалась с радостью. Драко поднялся на ноги и осторожно ступил на первую «ступеньку». Ветер усиливался, теперь капли дождя бусинами лупили его по боку.

— Что ты сказал?

— Когда?

— Раньше, когда был там, наверху?

— О, я не помню, — он сошёл на твёрдую землю и сунул руки подмышки, чтобы согреться.

Малфой задрал голову и оглядел столб, круг света и металлическую конструкцию, поддерживающую плакат. Затем сделал вдох и повернулся к Грейнджер, давая глазам привыкнуть к темноте, чтобы разглядеть её лицо.

— А-а, — она смахнула со щеки мокрую прядь. — Ты же врёшь?

— А это так важно? — она начала стаскивать мантию с плеч, но он остановил её жестом. — Не беспокойся об этом.

— Дождь идёт…

— Знаю.

Она пару секунд всматривалась в него, затем опустила руку. Мантия лежала криво, и Драко потянулся, чтобы поправить её и застегнуть, хоть она и была слишком велика Гермионе. Кончик палочки случайно ткнул Грейнджер в шею, и Драко опустил её, стараясь поплотнее свести полы. Костяшки мазнули по нежному горлу, и он поднял глаза, услышав, как Гермиона втянула воздух сквозь зубы.