— Нет, я сейчас к бабушке, — озабоченно оглядываясь, сказал Савва. — А где же Сосновка?

— Под горой, километра четыре отсюда.

Летчик приоткрыл отверткой маленькую крышку на брюхе самолета и заглянул под нее.

— А говорил «не сломался», — сказал Савва. — Даже до бабушки не долетели.

Пассажиры толпой потянулись к избушке, на ходу обнимаясь с встречающими. Голоса потерялись на широком поле под открытым небом.

— Как не долетели? — Глаза летчика смотрели лукаво. — Очень даже долетели. Просто на аэродромах бабушки не водятся.

Савва засмеялся.

— Тогда чего же ты там смотришь? — спросил он.

— Масляное пятно. — Летчик вздохнул и задумчиво постучал отверткой по самолету.

— Теперь не полетит?

— Ну уж, сразу не полетит, — сказал летчик. — Полетит. Тут только маленькая неисправность…

Воздух дрожал от зноя. К самолету неторопливо шагал седой человек в плаще.

— А я думал, — сказал Савва, — что самолет ломается насовсем. Если хоть чуть-чуть сломался — то и лететь нельзя.

— Интересная мысль, — улыбнулся летчик. — Я тоже когда-то так думал. Ну ничего, сейчас мы его наладим. Держи. — И кинул ему кусок ветоши.

— Разве тряпкой самолет налаживают? — развеселился Савва.

В этот момент под самолет заглянул седой человек.

— Саввка, это ты?

— Я, — сказал Савва. — А что?

— К бабушке-то поедем? — точь-в-точь как отец, спросил Седой.

— Ура! Дедушка! — закричал Савва и выбежал в раскрытые объятия. — Тут самолет сломался, а мы его тряпкой налаживаем.

— Здравствуйте! — сказал дедушка летчику, опуская Савву на землю. — А я там внука жду. Чуть не потерял.

— Неужели забираете? — подмигнув дедушке, сказал летчик. — А мы его уже в свой экипаж приняли.

— Он шутит, шутит! — закричал Савва. — Там для летчиков только два места.

— Забираю, — сказал дедушка. — Спасибо, что довезли в целости и сохранности.

— Ну тогда до свидания!

— Его Саша зовут, а другого Костя, — сказал Савва по дороге. — А где же наш мотоцикл?

— Ждет возле избушки. — Дедушка лучился морщинами.

— Его не украдут?

— Нет.

Пока шли, Савва, перемешивая события годичной и недельной давности, сообщил деду интересный винегрет из своей жизни.

— Ну ладно, в деталях дома разберемся, — вздохнул дедушка. — А сейчас садись в коляску и держись.

Если бы у Саввы спросили, как именно он сел в коляску, куда поставил ногу, за что взялся — он бы никогда не ответил…

Бабушка прижала к себе Савву дряхлыми руками. Дедушка слез с мотоцикла, попил из ковшика, застегнул брезент на коляске и снова сел на мотоцикл.

— Ну, разбирайтесь тут с делами, а мне еще в поле нужно поспеть, — сказал он. — Вечером поговорим.

Мотоцикл взревел, развернулся, выехал в ворота и исчез.

Савва с бабушкой остались одни, если не считать кур да большого кота, который развалился среди стружек на верстаке возле гаража и шевелил ухом, наводя его то на бабушку, то на гостя.

Бабушка велела Савве снять куртку и умыться из умывальника возле крыльца. Потом она повела его в дом и усадила за чисто выскобленный стол.

Бабушка была такая же старая, как и два года назад, когда приезжала к ним в гости. Савва любил бабушку за то, что она была добрая и слабая, за то, что она была хорошим ветеринаром (хотя бабушка всю жизнь была хорошим фельдшером; Савва давно собирался разобраться в разнице между этими словами, но все было как-то недосуг) и за то, что она раньше жила в славном городе Весьегонске. Почему славном? Потому, что, когда дома первый раз упомянули Весьегонск, Савва читал книгу о славном городе Муроме.

Савва ел и рассказывал: как летел, как трясло самолет и как его нашел дедушка. Потом он перешел на дом, на школу, на друзей и наконец развернул перед бабушкой потрясающую картину города, где дома в сто раз выше, из кранов течет вода, а улицы покрыты асфальтом. И еще, кстати, рассказал о дядьке без головы, который живет на картофельном поле.

— Интересно, — поддакивала бабушка в продолжение всего рассказа, но насчет дядьки усомнилась.

— Разве без головы живут? — сказала она.

— Живут, — убежденно сказал Савва. — Я сам видел, как он шинель на голову натягивал и за мальчишками гонялся. Пугал, чтоб на картошку не ходили. — И бабушка успокоилась.

Потом бабушка собралась на почту — дать телеграмму Свете. Савва вместе с ней вышел на крыльцо.

— Калитку закрывай, чтоб скотина во двор не заходила, — сказала бабушка.

— Ты зачем говоришь «скотина»? — удивился Савва. — Ты ругаешься?

— Нет, — сказала бабушка. — Так домашних животных называют.

— И петух скотина?

— Нет, птицу так не называют.

— И даже, если он дерется?

— Не знаю…

— А у нас Колина соседка тоже «скотина» говорит. А у них, кроме дяди Феди, никого.

Савва вышел со двора вслед за бабушкой, закрыл калитку, сел на бревна и стал внимательно изучать, куда он попал.

Бабушкин дом стоял возле самой речки. Справа, метрах в двухстах, огибая полого поднимающиеся по горе огороды, вода с шумом билась о скалы противоположного берега, перед домом спокойно блестела возле широкого, аккуратно срубленного моста, а дальше, слева, опять круто поворачивала под скалами, но уже на этом берегу. Между речкой и домом был неширокий луг, покрытый сочной жестковатой травой с маленькими желтыми цветочками. Кое-где речка становилась невидимой в осоке.

Особенно поражали справа и слева высокие серо-голубые скалы с ржавыми подтеками и шагающие по ним от самого моста могучие сосны с красными на солнце стволами.

Рядом с бабушкиным домом за забором стоял еще один дом, который окнами выходил на дорогу, идущую мимо огородов к мосту. Дальше ближайшими соседями были только дома за мостом и сзади, на самом верху горы.

На лугу возле забора было уютно. Ровно шумела речка, синие тоненькие стрекозы садились на задумчивого Савву. Воздух еще дрожал, но скалы уже отбрасывали большие тени на огороды.

На Саввино колено села большая бабочка с желтыми, черными и синими узорами, напоминающими глаза. В одном из глазков вдруг как-то проявилась и повернулась к Савве лицом голова дяди Степы.

«Он домой спешит с Арбата,

Как живешь? — кричат ребята» — сказала голова.

Савва очнулся, шевельнулся, бабочка вспорхнула и улетела…

Савва осмотрелся. На мост, мыча и блея, медленно вошло большое стадо коров и овец. Перейдя мост, то одна, то другая корова останавливались и, вытягивая шеи, мычали.

Савва очень удивился, когда к нему вплотную подошла и прямо в самое ухо оглушительно промычала черная корова с большими белыми пятнами.

— Чего тебе? — спросил Савва, вставая.

Корова молча повернула голову к калитке.

— Куда пришла, говорю! — взволнованно закричал Савва. — Иди отсюда!

Вместо ответа корова шумно вздохнула, оттолкнула Савву раздутым боком, головой ткнула калитку и вошла во двор. За ней туда же проскочили две овцы и коза. Сзади подходил бычок.

На Савву напала паника, но, помня бабушкин наказ, он взял себя в руки.

Труднее всего было с коровой, она была неповоротлива и делала все медленно. Савва быстро упарился, он кричал, загораживал дорогу и размахивал хворостиной.

Наконец корова неохотно покинула двор, коротко промычала на прощание и, не торопясь, двинулась обратно через мост.

С овцами и козой было проще. Некоторое время, спотыкаясь о поленья, они бестолково скакали вокруг Саввы, но очутившись за воротами, охотно разбежались в разные стороны.

Победа была полная. Савва умылся и снова сел возле калитки. В воздухе разливалась приятная вечерняя прохлада. Теперь солнце падало только на дом и на верхушки скал…

Савва увидел бабушкин платочек еще на повороте дороги и поспешил навстречу.

— Бабушка, — закричал он, — к нам корова лезла, овцы и коза, а я их всех прогнал.

— Зачем? — не поняла бабушка.