Я влез на забор и вместе с Рустиком стал смотреть на Котьку, который назло своей родной бабушке грыз штукатурку. Бабушка ругалась, но почему-то не на Котьку, а на нас с Рустиком.

Вдруг кто-то схватил меня и стащил с забора. Оказалось, это мой папа. Он молча повел меня с собой, и вскоре мы очутились в зале музыкальной школы.

Вовка по-прежнему сидел возле рояля, но теперь рядом с ним стояла директор. Она смотрела под крышку рояля и плакала.

— Так это ты, Топоров? — спросила она, когда мы подошли ближе.

— Я, — сказал я. — А что?

— Он еще спрашивает! — закричала директор. — Да как ты посмел прикоснуться к единственному хорошему инструменту во всей школе! Какое ты имел право портить инструмент!

Я ничего не понял и говорю:

— А что случилось?

Директор от этих моих слов прямо остолбенела и потом показала мне целую кучу отломанных черных глушителей.

Тут до меня дошло, что она думает, будто это сделал я. Меня даже в пот бросило.

— Это не я, — говорю.

— Как не ты? А кто же? — удивилась она. — Кроме тебя и Вовочки, здесь никого не было.

— Не знаю, — говорю, — но все равно не я.

Тогда она повернулась к Гусару и говорит:

— Вовочка, скажи, кто сломал рояль?

Вовка сидел красный, растерянный. А тут сделал вид, что думает, и так медленно говорит:

— Я, Надежда Кирилловна, видел, как Топоров заглядывал сюда. А так как, кроме меня и его, в школе никого не было, то, очевидно, это сделал он.

Он так это сказал, что я даже стал вспоминать, не заходил ли я действительно в зал. Ну хоть как-нибудь, мимоходом?

— Ну что, все слышали? — сказала директор, потому что, кроме нас, в зале еще был сторож школы. — Зачем ты это сделал?

— Это не я.

— А кто? Ведь это само сделаться не могло?

— Не знаю, — говорю, — может быть, сам Вовка?

Тут директор даже замахала на меня руками, все стали возмущаться, а папа велел мне идти домой. Когда я уходил, я слышал, как директор говорила:

— Вовочка, никогда не водись с такими хулиганами. Мы исключим его, а у тебя есть все данные. Мы отправим тебя в Москву, где ты сможешь еще больше развить свои способности…

Из школы меня не выгнали. Дома, конечно, был разговор, но мне не в чем было признаваться…

Мы с Саввой долго думали, зачем Гусару понадобилось ломать рояль? И потом догадались.

Он сломал его не из хулиганства, а по глупости. Глушители в рояле для верхних струн смотрят в одну сторону, а для нижних — в другую. Вот Гусар, не разобравшись, и решил их подправить, чтоб они все смотрели в одну сторону. А когда неожиданно вошла директор, испугался и все свалил на меня. Вспомнил, что я заглядывал, и свалил.

Говорят, Гусара и в самом деле посылают в Москву в школу для одаренных. Скорей бы отправили, видеть его не могу…

Особенно замечательно было по утрам. И земля, и деревья, и даже сама школа по утрам казались свежими и умытыми.

— Поздравляю! — через неделю сказал Емельян Данилович. — Это ваша работа.

— У меня тридцать два, — сказал удачливый Коля.

Слава Топоров насчитал у себя восемнадцать ростков, а Савва отыскал только два. Один росток Емельян Данилович назвал сорняком и тут же вырвал. Второй, посмотрев на Савву, оставил.

— Ты, мил человек, наверное, глубоко их посеял? Ну ладно, ничего, у тебя тоже пробьются.

К отпуску ребята преподнесли старому учителю сюрприз. Однажды утром на одной из яблонь Емельян Данилович заметил красивые плоды. Он остановился, достал очки и медленно приблизился к чудо-дереву. На каждой веточке было привязано по редиске…

Света сдавала сессию и была рада, что Савва занят. Анфиса Антоновна тоже поощряла увлечение, хотя ей каждый день приходилось стирать Саввины майки и трусы. Но с уходом в отпуск учителя сторож запретила ребятам что-либо делать без него.

— Савва дома? — с порога выпалил Коля, энергично забежал в коридор и, прыгая с ноги на ногу, стряхнул сандалии.

— Коля, во-первых, нужно здороваться, — сказала Света, — а во-вторых: ты не мог еще раньше прийти? Ведь даже восьми нет!

— Дело есть, понимаешь! — Коля вытаращил круглые глаза и стремительно ринулся в комнату к Савве.

Света вернулась на кухню.

— Анфиса Антоновна, — сказала она, — вчера за домом сараи сломали. Теперь там везде ямы, доски и гвозди. А одного мальчишку уже крыса укусила. Выскочила из-под досок и вцепилась ему в живот. Они там убьются!

— Видела, не убьются, — сказала тетя. — А где им лазать? Мальчики должны быть ловкими и смелыми…

— Такое местечко! — донеслось из комнаты. — Одевайся быстрее. Может, еще найдем?

— А если наган?

Тетя и Света насторожились, глядя друг на друга.

— Нет, лучше пулемет. Ты с пистолетом, а я с пулеметом. Шарах, шарах — и их нету!

— Нет, лучше два пистолета и два пулемета, тебе и мне!

— О чем это они? — сказала Света.

— Известное дело, — отозвалась Анфиса Антоновна, — воюют. Только вчера новый наган делал…

— Нет, нет, — забеспокоилась Света, прислушиваясь. — Они что-то затевают.

— …не так, пулей вниз, держи крепче. Где у вас молоток? Проверим…

Из комнаты в одних трусах выскочил Савва. Волосы у него со сна торчали в разные стороны. Он чуть подрос, но был такой же худой.

— Савва, ты что ищешь? — спросила Света.

— Одну штуку, — пробурчал брат, выдирая из ящика с инструментами молоток, и опять исчез в комнате.

Анфиса Антоновна быстро встала, прошла коридор и осторожно просунула голову в комнату.

Друзья сидели на полу. Савва что-то держал в кулаке, а Коля, поставив сверху большой гвоздь, прицеливался по нему молотком.

— Эй, эй, орлы, вы что задумали? — сказала Анфиса Антоновна.

— Бей, Коля!

Тетя с трудом перехватила мелькнувший в воздухе молоток.

— А ну, покажи?

Савва разжал кулак. Тетя взяла с ладони позеленевший патрон.

— Еще есть?

— Конечно, есть, — гордо сказал Коля, высыпая из кармана брюк еще три.

Из-за спины Анфисы Антоновны со страхом выглядывала Света.

— Это никуда не годится! — сердито сказала тетя. — Взрослые ребята, а ведете себя как маленькие. Это же боевые патроны. Взорвутся в руке — останетесь без пальцев и без глаз.

Савва с Колей почесали в затылках. Простые слова показались им чуть ли не откровением. Минуту назад мысль о том, что патрон взорвется не где-то, а в руке, до них как-то не доходила.

— Где вы их взяли? — испуганно спросила Света.

— Это я их нашел, — сказал Коля, — в яме за домом.

— Мы сейчас пойдем и еще найдем, — пообещал Савва. — А может, и пистолет попадется?

— Ужас! — сказала Света и посмотрела на тетю, но та спокойно повернулась и направилась на кухню.

— Анфиса Антоновна, — удивился Савва, следуя за ней, — а патроны?

— Патроны не отдам, — сказала тетя.

— Почему, они же старые?

— Тем более, — ответила Анфиса Антоновна, рассматривая патроны: — Нет, это не наши. У нас таких не было.

— Древние! — обрадовался Савва.

— Не очень, — сказала тетя. — Или с гражданской — здесь Чапаев воевал, или кулаки припрятали.

— Она у меня все знает, — похвалился Савва. — У нее ордена есть и осколок в ноге. Анфиса Антоновна, дай Коле осколок потрогать.

— Порох показать? — вместо ответа предложила тетя.

— Показать, — с готовностью сказали ребята.

Анфиса Антоновна отвернулась, плоскогубцами раскачала пули и высыпала из каждой гильзы понемногу пороху.

— Вот это капсюль, — сказала она, — капсюль зажигает порох…

— Знаем, поджигай, — нетерпеливо сказал Савва.

Шикнув, горка в один момент исчезла.

— Теперь понятно, что это не шутка?

— Понятно, — отозвались ребята. — Мы только стрельнуть хотели.

— Больше патронов не искать и не трогать, — строго сказала Анфиса Антоновна. — Успеете еще, настреляетесь.

Тетя задумчиво вздохнула и выпроводила мальчиков из кухни.