— Не говори гоп, — пробурчал Паша, которому хотелось идти вместе с нами на штурм, а не караулить возле окон.

— Я же сказал тебе — чуйка у меня. Всё будет! — заверил Пётр.

Он подошёл к двери и аккуратно потрогал её, получив ожидаемый результат.

— Заперто… Ломаем?

— Погодь, — отстранил его я.

— Ты что задумал?

— Сейчас узнаешь.

Я принялся барабанить по двери.

— Кто? — послышался приглушённый голос за дверью.

— Я.

— Кто это я?

— Да говорю тебе — я — это! Ты что не узнал? Пусти погреться, замёрз как цуцик!

Наглость — второе счастье: человек за дверью принял меня за стоявшего на шухере.

— Ну заходи.

Дверь распахнулась.

Бам! Я саданул открывшему дверь кулаком по виску. В край вечной охоты его не отправил, но в объятия Морфея уложил, причём надолго.

— Пошли, парни! — позвал я и первым ломанулся в коридор

Навстречу выскочил плотный коренастый мужик с обрезом. Нас разделяли метра три, на такой дистанции любое джи-джитсу бесполезно, и я пристрелил его из пистолета. Отдача у «Парабеллума» оказалась сильнее, чем у нагана, однако пуля нашла цель. Мужик выронил обрез и стал заваливаться.

Я отпихнул его мертвеющее тело к стене, ногой вышиб следующую дверь и оказался в шикарно обставленной гостиной.

Несмотря на тусклый свет одинокой лампы на потолке, взгляд моментально зафиксировал обстановку в помещении: в центре овальный стол, покрытый скатертью, за ним четверо прилично одетых мужчин. Перед каждым стопка банкнот, узловатые пальцы привычно держат игральные карты.

В углу, возле бархатной тяжёлой занавеси барышня лет двадцати в легкомысленном платье с огромным декольте. У меня нет сомнений в её ремесле: обыкновенная ночная бабочка, сиречь проститутка.

Она курит папироску через мундштук, стряхивая пепел на пол.

Её коллега — такого же возраста девица с капризным кукольным личиком, которое при слабом свете кажется сделанным из фарфора, склонилась над одним из игроков — пухлым и щекастым. Кажется, она что-то шепчет ему на ушко, а её кавалер недовольно трясёт круглой головой.

В углу, на диване, накрывшись одеялом, кто-то спит.

Наше появление застаёт всех врасплох, на какое-то время воцаряется немая сцена почти как в гоголевском «Ревизоре», становится слышно как тикают настенные ходики.

— Уголовный розыск! Лапки в воздух, граждане бандиты, — сообщает Левон.

И тут же пухляша подбрасывает как катапультой, он одновременно успевает перевернуть стол так, чтобы оказаться за ним, как за укрытием, и разбивает лампочку.

В комнате мгновенно становится темно, словно у негра в известном месте.

Чернота озаряется несколькими вспышками — засевшие бандиты открывают огонь наугад. Я бросаюсь на пол и начинаю палить в ответ.

Истошный женский крик, похоже, одну из проституток зацепило. Слава богу. Это не моих рук дело, я вообще не стрелял в ту сторону.

Три автоматических пистолета дают нам огневое преимущество. Ещё немного, и от запаха пороховой гари становится невозможно дышать.

— Ша! — орёт кто-то. — Прекратите шмалять! Мы сдаёмся!

Мы прекращаем стрелять, снова становится мертвецки тихо.

— Ты кто будешь? — кричит в темноту Лёва.

— Что, соседа бывшего не признал? Я Тигран, — опять тот же голос из чернильной тьмы.

— Теперь признал. Даже не знаю, что матери твоей скажу, когда увижу.

— Нет её больше. Летом умерла.

— Жаль, хорошая женщина была. Не понимаю, в кого такой сынок у неё уродился… А Кабанчик где? Ну-ка отзовись.

— Нет Кабанчика, — сообщает Тигран.

— Вот как. И куда же он делся?

— До вашего появления ушёл. Как чувствовал…

— Вот зараза! — плюётся Лева. — Куда он свалил?

— Он мне не докладывается. По делам каким-то. Так что — не будете шмалять?

— Не будем, сдавайтесь.

Загорается керосиновая лампа, при её свете осматриваем поле боя и наших «пленных». В живых только Тигран и проститутка, которая курила возле занавески. Остальные спят вечным сном. Ну и ещё тот мужик, что стоял на стрёме и тот, которого я отоварил, врываясь в дом.

Вместе с Петром тщательно осматриваем трупы, копаемся в карманах, снимаем с них верхнюю одежду, обувь, внимательно исследуем находки.

Моё внимание привлекают серёжки в ушах убитой. На вид ничего презентабельного, однако я хоть и не специалист в этой области, но догадываюсь: эта показная скромность на самом деле достигается трудами ювелира экстра-класса. Потасканной дамочке такие серёжки не по чину.

Остатки былой роскоши? Вряд ли, куда логичней предположить, что это подарок и, наверняка, с криминальным прошлым.

— Как зовут покойницу? — спрашиваю её товарку.

Женщина отвечает, не задумываясь:

— Федора.

— Тут Федорины коты расфуфырили хвосты, — вспоминаю я детского классика.

— Федора — это не имя, это прозвище. Как её на самом деле звали, понятия не имею, мы ведь подружками не были, работали вместе. А так… Федора и Федора… — огорошивает проститутка.

Документов при мёртвой проститутке нет, личность придётся устанавливать другим способом.

— Тигран, может ты её знаешь? — с надеждой спрашивает Левон.

Тигран без особого энтузиазма пожимает плечами.

— Только в определённом смысле. Хорошая была девочка, ласковая.

— Давай без подробностей, — хмурится Левон.

Я снова гляжу на серёжки, меня словно зациклило на них. Не удивлюсь, если и ночью приснятся. Желательно, без владелицы. Мертвецов мне и наяву хватает.

— Петь, — прошу я, — проверь её украшения по сводкам. Может проходили где…

— Не учи учёного, — смеётся он. — Одно жаль: Кабанчика упустили. Его теперь хрен разыщешь.

— Так давай тут засаду оставим. Может, он сюда ещё вернётся.

— После той пальбы, что мы тут устроили… Да он за версту эту малину обходить будет. Ладно, сколько верёвочке не виться, а конец всё равно будет. Поймаем ещё, не сегодня, так завтра.

— А что со мной будет? — спрашивает вдруг уцелевшая девица.

Ей повезло больше всех, она даже не ранена.

— Следователь решит.

— Так я ж ничего не делала, — плаксиво кривит и без того не самое привлекательное личико она.

— Заткнись по-хорошему, а? — не выдерживает Паша.

Проститутка мгновенно затыкается, последовав его совету.

Пока появляется выдернутый из дома следак, подкатывает труповозка, проходит уже не один час. Чихающая и кашляющая машина привозит Художникова.

Он сокрушённо рассматривает изрешечённую пулями гостиную.

— А без стрельбы, что никак не получилось? — строго спрашивает он, однако по реакции парней понимаю, что разгон и прочие кары небесные нам не светят.

— Мы пытались, — вздыхает Левон. — Они первыми начали, тогда и нам пришлось пошмалять…

Как ни странное, его абсолютно несерьёзное объяснение приводит Художникова в хорошее расположение духа.

— Ладно хоть сами под пули не подставились, — облегчённо резюмирует начальник угро. — Если б москвича пристрелили, как бы я тогда наверх отписывался?

— Не, Жора у нас молодец, — хвалит меня Пётр. — Первым в хазу ворвался, не струсил.

Художников внимательно смотрит на меня, отвечаю ему улыбкой, дескать, что поделаешь, оно как-то само вышло.

— Значит так, — командует начальник угро, — Ты, Михайлов, забирай с собой Быстрова и вези его на квартиру. Наш гость сегодня с дороги и уже на приключения нарвался.

— Так а как же? — растерянно смотрит на трупы Пётр.

— Без вас отпишемся.

— Товарищ Художников, — выступаю вперёд я.

— Что такое, Быстров?

— Разрешите в деле об ограблении Общества взаимного кредита покопаться…

— Зачем это вам, Быстров? Три с лишним года уже прошло, — удивлённо прищуривает глаза Художников.

— Из профессионального интереса. Вы не волнуйтесь, буду заниматься этим только в свободное от работы время. Например, сейчас.

— Михайлов, проведи товарища Быстрова в наш архив и помоги, чем можешь.