Селения чуть покрупней, где есть даже девки, не занятые одновременно пивоварением и штопкой рубах, должны иметь не только церковь Всебога с соломенной крышей и бронзовым диском, вставленным в свинцовый или чугунный квадрат. Там отыщется и настоящий храм для поклонения какому-нибудь местночтимому богу, который, по мнению прихожан, меньше других гадит на воздетые к нему, исполненные надежды лица.

Кадот был таким большим, каким только может стать городок, прежде чем его признают городом. Подходящий центр торговли на подходящем перекрестке дорог, он имел церковь Всебога, увенчанную бронзовым солнцем, высоченную башню Хароса с деревянными рогами на крыше, а также с десяток храмов других божеств, рассыпанных по всей округе. Бросалось в глаза лишь отсутствие Митренора, бога моря, никого особенно не заботившего во внутренних землях, а также Запретного бога – по вполне понятным причинам.

В городке таких размеров обязательно найдется и Дом Вешателя, как называют резиденцию Гильдии Берущих. Туда мне и предстояло направиться, чтобы обсудить долг перед Гильдией. Мои похождения с маленькой, но свирепой и напористой шайкой Паграна все лето складывались неплохо, пока эта спантийка со своим вороном-убийцей не надрали нам задницу. Но теперь Нервяк и Снежные Щечки – братец и сестренка, что были нашими лучниками, но удрали, как только в заварушку ввязалась боевая птица, – обчистили меня до нитки. Мне нужны были деньги – срочно нужны, – и для начала стоило бы сыграть пару партий в «Башни».

Я знал, что найду партнеров для игры в «Пчеле и монете», потому что именно так назывались две карты в колоде для «Башен», вместе с самими «башнями», «королями» и «королевами», «солдатами», «лучниками», «саперами», «смертью», «предателями» и, конечно же, «ворами», которые изображались в виде хватающей руки.

Не все в этой таверне были заядлыми картежниками. Кучка пастухов и огородников, верных своим угрюмым богам, заняли крайний столик и тихо рассуждали о дожде и долгоносиках. Ни разу не стиранные шерстяные куртки утеплял десятилетний слой пролитой на одежду и растертой рукавом мясной похлебки. Двое молодых наемников возле стойки носили на ремне короткие медные кубки вроде тех, в которые игроки в «Башни» складывали монеты. Несмотря на свои мечи, парни опасливо косились на троицу сурового вида женщин постарше возрастом, что стучали «башнями» по изъеденному червями столу.

Я тоже их опасался, но мне необходимо было сыграть.

– Вам, случайно, не нужен четвертый? – спросил я, обращаясь в первую очередь к лысой убийце, тасующей колоду.

Женщина посмотрела на мою татуировку, за которую имела полное право отвесить мне оплеуху, но, похоже, это ее не сильно прельщало. Обе ее партнерши тоже предпочли бы вернуться к увлекательной игре, а не наливаться пивом, но ни одна из них не объявила ставку.

Лысая кивнула на пустой стул, куда я и пристроил задницу.

– Ламнурская колода или мурейская? – поинтересовался я.

– А хрен ли самому не догадаться?

– Точно, ламнурская.

Аристократы и иже с ними обычно пользовались мурейской колодой с более затейливыми рисунками. Но люди с перманентной грязью на воротниках играли колодой Ламнура с более простыми изображениями, двумя «дамами» вместо трех, без карты «врача», которая спасет вас, если вы вытянете «смерть». Сам я предпочитал мурейскую колоду, но ничего не имел и против другой.

– Тогда плати, – сказала лысая.

Я выгреб из кошеля несколько монет для начальной ставки.

Шлеп-шлеп!

Она сдала карты.

Я выиграл два первых турнирных круга и сбросил карты на третьем, чтобы меня не приняли за жулика, но в четвертом боевом круге на кону стоял слишком жирный куш, и его никак нельзя было упустить. Бледнокожая блондинка со шрамом в форме рыболовного крючка круто подняла ставку, полагая, что с последним «королем» в колоде она непобедима. Но я зашел с «предателя», подстрелил «лучником» «королеву», которая могла перехватить «предателя», забрал «короля» и выиграл. Опять. Очень много выиграл.

– Хрена ты тут устроил, слизняк? – спросила лысая, пропустив слово «какого», совсем как холтийский уличный громила.

Не очень приятно, когда тебя называют слизняком, но я ведь только что разорил ее.

– Просто повезло, – ничуть не солгав, ответил я.

Подробней о везении расскажу как-нибудь потом.

Она долго раздумывала, пришить меня или надавать по морде, но в конце концов решила просто вышвырнуть.

– Пшел на хрен из-за стола, – сказала она, что, собственно, мне и было нужно.

Я смахнул выигрыш в подол рубахи, потом ссыпал монеты в кошель на ремне и с улыбкой удалился, провожаемый рядом предположений о моем отце, ни одно из которых, надеюсь, не было справедливым.

Они бы с радостью прихлопнули меня, но игра так захватила их, что было ясно: эти трое просидят за столом как приклеенные до тех пор, пока две из них не останутся без гроша, а потом того и гляди еще и передерутся между собой. Стоит ли удивляться, что жрецы многих богов так рьяно выступают против игры: она погубила больше народа, чем Алфавит-убийца. Чуть было не сказал: «больше, чем гоблины», но это слишком грубое преувеличение даже для меня.

Я двинулся к стойке, и там, сразу за крупным парнем с впечатляющим сложением, стояла, облокотившись на грубо обструганную столешницу, не кто иная, как та спантийка, что встретилась мне на дороге. Мы обменялись неловкими кивками. Единственное свободное место у стойки было рядом с ней, но его внезапно занял какой-то мальчик для утех с нарочито ярко подведенными глазами. Эти глаза с явным одобрением разглядывали птичью воительницу. Она была по-своему красива – черноволосая, с глазами цвета моря, но я никак не мог решить, вредит ли ей такой сонный вид, или же, наоборот, отяжелевшие веки придают особое очарование. Мужчины любят хорошеньких женщин, но не таких безразличных ко всему на свете. Нам нравятся счастливые, или грустные, или сердитые девушки со смазливыми мордашками. Вы же знаете, как это бывает. Так вот, спантийка была милашкой. Но если бы ей надо было улыбнуться, чтобы потушить пожар, то половина города точно бы сгорела. Казалось, она в упор не замечала пылкого продажного петушка рядом с собой, сосредоточившись на вине и глядя вдаль. Чем-то озабоченная девушка с хорошей фигурой. Парни от таких без ума.

Я отыскал себе другое место.

Гальтская арфистка, не лишенная таланта, пела «Косматое море». Эта песня полюбилась всем после того, как погибло столько мужчин, что слова «сильная половина человечества» стали звучать как-то неловко. В последние двадцать лет предпочитали говорить «часть».

Голос у арфистки был неплохой, поэтому никто не бросал в нее пустые бутылки.