— Я выяснил все, что мне было нужно, — пожав плечами, двинулся в сторону входа. — В любом случае, с вами или без, мы уйдем.

— Мы?

— Мелкий со мной, — решение непростое, но Мауса здесь оставлять нельзя. — Я не могу его бросить!

— Я подумаю.

Пожав плечами в ответ, направился к своему месту в бараке. Ночь уже наступила, и перед рассветом не помешало бы хорошенько выспаться. Надеюсь, получится — сегодня никто не видел Розу. Мне пришлось выслушать много шуток по этому поводу.

Впрочем, совсем скоро всем стало не до них.

— Всем внимание, птенчики! Подъем! — голос Сарнай вырвал меня из весьма долгожданного и приятного сна. — У нас побег. Всем построиться на плацу.

Тут же со всех сторон раздались ругань, стенания и вопли. Как удалось из них понять, побег — это в первую очередь проблемы тех, кто остался, а не тех, кто сбежал.

Люди выбегали на плац, подгоняемые ударами охраны, молясь, чтобы кара разгневанного начальства коснулась кого угодно, только не их.

Впервые за то время, что мне не посчастливилось гостить на ферме, рабов контролировали десятки охранников. Плац был окружен вооруженными людьми.

А в центре стояла она.

— Сегодня двое работников кухни не вышли на смену, — действительно, Фурия. Хотя вроде бы ее синяя броня тоже так называлась. Раньше мне казалось, что Маус из-за брони звал так Розу. Теперь не уверен. — Шаг вперед все, кто хоть что-то об этом знает!

По рядам рабов прошел ропот. Многие люди беззвучно что-то шептали пересохшими губами. Но никто не двинулся с места.

— Значит, никто? Что ж, ладно! — женщина взмахнула рукой, и несколько хорошо вооруженных мужчин двинулись вдоль рядов, произвольно вырывая людей из неровного строя. — Наказание за побег одно!

Самым страшным, по-моему, были именно шедшие перед нами охранники. Мало того, что они делали это нарочито медленно, так еще и по нескольку человек разом. Интервал был произвольным, и если один из них прошел мимо, выбрав кого-то другого, то не факт, что следующий не выберет тебя.

— Ты! Вперед! — один из людей Сарнай выхватил из строя Мауса. Пацан полетел от толчка, как пуля, врезавших в какую-то из жертв и получив удар от нее же.

Перед глазами мгновенно появилась красная пелена. И нет, это не от гнева, который я испытал — так Нейро пытался отговорить меня от немедленного вмешательства. Естественно, он был прав.

— Достаточно! — в этот раз Роза держала в руках самый настоящий кнут-арапник. — Последний раз спрашиваю — точно никто ничего не знает?!

Ответа не последовало. Люди в строю словно сжались, но не как зверь перед атакой, а словно забитый злыми людьми пес.

От угроз Роза перешла к действиям. И первый бедолага уже корчился от боли и кричал. Охранники по-простому завернули ему руки и подставили его спину под кнут Розы.

Где-то там, в кучке обреченных, был Макс, и он был единственным ребенком в толпе. Кажется, чем-то насолил тому охраннику, что его выволок.

Не зря говорят, что цепные псы бывают хуже хозяев. Помню из истории, о плантациях сахарного тростника по берегам Миссисипи. Белых там было всего ничего: семья плантатора да четыре-пять надзирателей. Как они умудрялись держать в подчинении сотни чернокожих рабов?.. А просто из них же и набирали самых подонков, давали им оружие, и те за лишнюю чашку похлебки и право безнаказанно избивать и насиловать остальных рабов готовы были на все. В результате они бывали более жестоки к другим рабам, чем сами плантаторы.

Человек — такая жалкая тварь! Не зря какой-то умный человек, — не помню, кто, — сказал, мол «Рабство — это сорная трава, что растет на любой почве»[3]. Пара веков прошла. Где плантации, а где мы?.. Сотня лет образованности и хорошей жизни — и все равно бандитизм, разгул, рабство… Почему?

Я огляделся. Люди вокруг были разные — умные и глупые, запуганные и отупевшие, слабые и сильные. И атеисты, и мусульмане, и христиане. Почему они все молчат или стенают?.. У них же есть это клоунское сопротивление, ну же!.. Где эта чертова Тина?

Роза между тем без устали махала своим арапником, разбрызгивая кровь и ошмётки кожи со спины очередного несчастного.

— Это из-за тебя все. Ты их убил, — неожиданно тихий голос на грани слышимости, раздавшийся из-за спины, заставил меня слегка довернуть голову и скосить глаза.

— Ты еще что за хрен? — особого ума для разгадки ребуса не требовалось. Кто-то же послал тех бедолаг! Они, вроде, даже послание какое-то пытались мне передать. Видимо, от этого… красавчика.

— Ты убил тех двоих, а теперь из-за тебя убьют этих, — обвиняюще прошептал парень за моим левым плечом. Насколько я мог увидеть, он определенно был красив и молод. Младше меня.

Среднего роста, худощавый, но в тоже время какой-то ухоженный, как с картинки. Светлые волосы чистые и явно аккуратно постриженные, чистое и гладкое лицо.

— Как думаешь, что она с тобой сделает, когда найдут трупы?

— Поздно, малыш! — чуть повернув голову, краем рта ответил я. В горле застрял комок, но мне нельзя было проявлять даже тень слабости. Стоит затеять обыск на кухне, и мои дела резко станут весьма плохи. — Из них уже налепили котлет.

Забавно, но парня заметно перекосило. Неожиданно. Кто бы мог подумать, что среди Внешников есть место для подобных нежных созданий.

— Плевать! Перо ты точно где-то припрятал, — в его словах была логика. Точнее была бы, имей он дело с простым человеком. Но мне та ковырялка была ни к чему. — Его найдут, и тогда тебе конец! А она…

Я, может, и дослушал бы его, но тут Макса выволок вперед тот же охранник, при том злорадно что-то ему внушая. Пацан непритворно закричал от боли, когда этот изверг вывернул ему руки за спину.

Из рядов подневольных работников послышались возмущённые и отчаянные выкрики:

— Это же ребенок! Отпустите его!

— Сволочи, как же так можно!

— Пацан совсем маленький, она ж его забьет насмерть!

— Эти жертвы будут на вашей совести! — вдруг сразу несколько охранников начали нагнетать обстановку. — Признайтесь! Куда они пошли, кто им помогал?!

В глазах потемнело, и только грохот собственного сердца звучал в ушах, и отдаленно — шепот соседа. Тот снова что-то начал нашептывать угрожающим тоном про Розу, про проведенную у нее ночь и его привилегии, но я понимал — если он не закричал сразу, то будет молчать и впредь. Значит есть причина молчать.

— Заткнись, — коротко ткнул локтем в солнечное сплетение своему, как оказалось, «конкуренту».

И вышел вперед.

Удивительно, но охранники совершенно мне не мешали, а народ слегка притих.

Сознательно подволакивая протез, прошел несколько шагов. Вот ради чего я подставляюсь? Но нельзя бросать своих! Даже взрослый может не пережить такой порки, а уж ребенок обречен.

С каждым шагом я все больше ненавидел Фурию, ненавидел охранников, Тину, всех рабов, и себя заодно.

Казалось, ненависть хлещет из меня, как кровь, но никто этого не видит.

— Госпожа! Умоляю, отпустите ребенка! — как же трудно сохранять достоинство в такой ситуации. Я ненавижу слово «умолять». Но «подстилка» прав — это из-за меня и моих действий пацану сдерут шкуру.

— Тебе есть, что сказать? — странно, но в глазах Розы не было ничего, кроме ожидания. Как будто не она только что собственноручно высекла до костей человека. Нет, она просто делала свою работу.

— Госпожа… Умоляю! Отпустите его… Это мой брат, госпожа! Я готов его заменить! Прошу вас! — это выглядело глупо и наивно. Это и было глупо и наивно.

Я подставлялся, показывал свою слабость, как будто кричал всем тут: «этот человек мне так дорог, что готов страдать за него».

Но в отличие от мелкого, я смогу пережить экзекуцию.

— Глупец! — ожидание сменилось раздражением и гневом, и она подняла руку с кнутом. Не такого ответа ожидала Фурия. Как и я — не ожидал мгновенного удара костяным наконечником кнута по лицу. — Ты что же думал, я потерплю неповиновение из-за твоих красивых глазок?!