Упасть на утоптанную землю удалось вполне натурально. Хорошо еще, что глаз не выбила. Уверен, Сарнай вполне могла это сделать, если бы захотела.

— Госпожа, умоляю… Прошу вас! Это мой брат! Пощадите его!

— Дурак! Ничтожество! — удары посыпались один за другим, но теперь они большей частью приходились на участки тела, прикрытые плащом.

Охранники не посмели вмешаться. Краем глаза смог заметить, как один из них удовлетворенно ухмылялся, как будто что-то имел лично против меня. Однако он зря отпустил какую-то шутку вслух, потому что Фурия развернулась к нему и с размаху заехала рукой в рожу.

— Закрой пасть! — заорала она. — Выкинь этого говнюка отсюда! — она ткнула рукоятью хлыста в Мауса, согнувшегося в три погибели и с ужасом наблюдающего за избиением.

Пацан тут же получил пинок под зад, и кубарем покатился к толпе подневольных. Кто-то подхватил его и утащил с глаз долой в задние ряды.

— Если ты еще раз посмеешь вмешаться в мои дела, — прошипела она, наклонившись ко мне, — ты пожалеешь! — Выпрямилась и крикнула: — В лазарет всех!

Оглядевшись, она сжала в руках свой хлыст, бездумно попытавшись его сломать. Покрасневшее лицо при этом застыло, как маска, и только ноздри расширялись и сужались, да желваки бегали по скулам.

— Без еды всех. Сутки! Или пока не найдут этих двоих!

— Есть, госпожа Сарнай! — бойцы похватали под руки всех избитых и поволокли в сторону особняка, постепенно забирая правее.

Мне же оставалось изображать отбивную, мысленно во всю костеря себя. И с чего вдруг подумалось, что рабов будут казнить в назидание?! Неужели только по тому, что я бы поступил так? Но ведь они для Сарнай — дефицитный товар, бесплатные работники. Неужели вся эта ерунда с пацаном — провокация?

В лазарете, который больше походил на пропахший хлоркой сарай с койками, людей неохотно осматривал древний и дряхлый старик. Когда он подошел ко мне, охранники как раз вышли, и я сел.

— Сам разберусь, — мягко оттолкнув старика, спокойно поднялся на ноги. — Позаботься лучше о других.

Тот молча пожал плечами и зашаркал к первому покалеченному, спина которого теперь походила на инсталляцию мясной лавки. Люди хуже зверей.

Я уверенно дошел до зеркала, схватив по пути бутылочку с длинной надписью «хлоргексидина биглюконат» и бинт на палочке. Обработав этим антисептиком лицо, склеил края раны. Даже когда порез глубокий, если, не откладывая, склеить ее края и позаботиться об антисептической обработке, можно гораздо быстрее зарастить рану.

В старом зеркале с отбитым краем отражалась моя покарябанная морда. Кончик хлыста рассек скулу и кожу на щеке, уже подсыхающая кровь прочертила дорожку до ключиц.

— Падла, точно шрам останется… — Стер кровь с лица и обернулся: — Спасибо, старый, ты почти волшебник, — удивление старика, казалось, можно было пощупать. — За пару минут на ноги поставил. Дай-ка пластырь…

Нейро не дремлет, и наниты уже принялись за работу, но если побольше налепить на рожу пластыря и бинтов, выглядеть будет устрашающе:

— Ну вот, так лучше. Помочь?..

Старик, не знаю уж кто он тут, врач, медбрат или лекарь, испуганно подбородком (руки были заняты ванночкой с ватой и антисептиком) указал на полуоткрытую дверь, и мелко замотал головой. Немой он, что ли?..

— Про меня лучше не болтай, — пригрозив на всякий случай, сплюнул кровавую вязкую слюну в ведро с грязной водой и вышел.

Естественно, выходя из лазарета, я ожидал злости и шепотков в свою сторону. Люди точно будут говорить, что Роза обошлась со мной слишком нежно. Но вот чего я не ожидал — так это встретить зажатую в мощных лапищах охранника Тину. Сильно сжав ее грудь и приперев к стене возле двери, он глумливо проговорил:

— Через три дня мы вернемся с пополнением… Готовься, мы строем с моими друзьями зайдем к тебе.

Девушка не сопротивлялась, молчала, сохраняя спокойное выражение лица, и только сжатые челюсти и вздутые желваки выдавали отвращение. Охранник вдоволь ощупал ее тело, затем оттолкнул и зашел внутрь лазарета.

Мы посмотрели друг на друга, и молчаливо договорились, не обсуждать этот момент.

— Тина, отойдем… мне нужны будут твои люди, — как и ожидалось, девушка не сильно удивилась, когда увидела меня твердо стоящим на ногах. — Не знаю, есть ли у вас план, но мой точно будет лучше.

— И с чего нам тебе верить?

— А почему нет? Вы тут кучу времени провели, а я новенький, — как мне кажется, привел просто железный аргумент. — Если уж кому-то тут и можно доверять, то только мне.

— Зачем тебе люди?

— Перед тем как охранники уедут, нужно позаботиться о паре мелочей.

Обсуждение нескольких пунктов плана не заняло много времени. И у меня оставалась еще часть ночи, чтобы поспать.

Когда я вошел в барак, то множество очень недовольных лиц повернулись в мою сторону. Пришлось показательно растереть правой рукой какой-то небольшой камень, подобранный по дороге. Этой немой демонстрации хватило, чтобы рабы потупили свои злобные взгляды.

Впрочем, не все смотрели на меня как на врага. Некоторые взгляды были сочувствующие и даже уважительные. Кажется, это те «счастливчики», которым должно было достаться плетей, но не досталось.

Но уже подойдя к койке, которую стал считать своей, понял, что просто косыми взглядами не отделаться. За то непродолжительное время, что меня не было, кто-то умудрился напрочь промочить койку. Надеюсь, это вода, а не моча.

Впрочем, пока десяток человек пребывают в лазарете, тут точно не будет тесно, так что я просто пожал плечами и выбрал другое спальное место. И спокойно заснул.

Не знаю, смог бы я это сделать, если бы не помощь Нейро. Так или иначе, но все время до утра спокойно проспал, пока организм старательно залечивал раны.

Проснулся в предрассветных сумерках от шорохов возле себя. Один из парней Давида стоял рядом, сжав предплечье какого-то парня, и тихо говорил ему:

— Пошел вон отсюда, и скажи Подстилке, чтобы больше не совался сюда.

— Но это он виноват во всем! — зашипел парень. — Эмиль просил передать Давиду, что посылал тех двоих проучить его, и после этого они пропали! Киборг наверняка настучал Фурии, наших ребят убили, а потом они разыграли всю эту сцену, чтобы втереться к вам в доверие!

— Понял, но мы сами разберемся. Вали отсюда. …Проснулся? — наклонился он ко мне. — Давид просил передать, что все, что ты просил — готово.

— Отлично, готовьтесь. После заката начну.

Ближе к концу смены в цех медленно забрел Маус, и выглядел он не очень — впалые щеки, круги под глазами, отчаяние в глазах…

— Иди сюда, — найти тот самый закуток, где мне пришлось разговаривать с местной революционеркой, удалось без проблем. Закрыл дверь, и шум сушилок, перекрывавший все вокруг, смягчился, так что можно было говорить.

— Она не отзывается! — впервые на моей памяти мальчик едва ли не плакал. — Все сообщения пропали!

— Кто?

— Моя Шанти! Нейросеть!

— Ты же без планшета, какие могут быть сообщения?

— Я их и так вижу! Видел… Вот тут, — и он приставил указательный палец ко лбу.

Вот это новость. Пацану двенадцати нет, а его нейросеть проецирует ему сообщения уже прямо в мозг? Так это что получается, третье поколение?

— Э, да ты меня скоро в динозаврах оставишь, мелкий! — утешение не мой конек, но разрядить обстановку шуткой не помешает. — Я вон без планшета могу со своим Нейро только перемигиваться. Ну-ка, давай руки сюда.

Не дождавшись реакции, сам схватил Мауса за запястья и скомандовал:

— Нейро, у него явные проблемы с нейросетью. Наведи мосты.

На сетчатке загорелся желтый кружок и погас. Это значит, что он попробует, но могут быть проблемы.

— Макс, сядь, — ногой пододвинул к нему ящик и сам сел перед ним на корточки, не отпуская рук.

Через какое-то время светящиеся надеждой глаза Мауса широко раскрылись, он задергался, пытаясь вырваться из моих рук:

— Майкл! Она… Майк, ты… Стой, нет!

Отпускать руки сразу было нельзя, ведь резкий разрыв контакта мог помешать процессу или даже травмировать обе нейросети.