Он развернулся и таки зачапал в ванную.

— Ты это папашу своего толкни — завтрак, а то мне бежать пора! — крикнула мать напоследок.

Пельмень проследовал в душ. По пути заглянул к бате, тот на удивление уже не спал и рылся в новомодной китайской сумке бауле, какая имелась у каждого торгаша.

— Бать, доброе.

Бывший физрук вздрогнул, баул инстинктивно спрятал под кровать.

— А, ты сын, здорова, — батя заговорщицки огляделся. — Я думал Колька дебил проснулся. Сука такая, везде своё рыло суёт.

Колька — так звали того самого соседушку, накануне подмотавшего сгущёнку Пельменя. Игоря Борисыча он похоже тоже подбешивал. Ну так было за что.

— Иди завтракать, мать зовёт, — сказал Пельмень.

— Ща подойду... сын, а сын, ты там своему кенту передай, чтобы готовил водяру, — батя подмигнул Сане.

Задерживаться у бати Пельмень не стал, хотя стало понятно, что кое-чего Игорь Борисычу таки удалось достать. Ну посмотрим. Просто потяни щас с купаниями и в очередь встрянешь. Коммуналка — это как туалет утром в поезде дальнего следования — не успел встать рано и каюк, хоть в штаны писейся, но мимо очереди никто не пустит.

Благо очередь в 6 утра, да ещё и выходного дня, образоваться не успела. Саня принял душ и по возвращению на кухню обнаружил, что матушка доварила кашу. Взяла половник и наложила Сане в тарелку три полных черпака с горкой.

— Так, Александр, каша готова, садись есть, — мать бросила половник в раковину. — Теперь надо медку добавить для вкусу.

Она облизала пальцы и отлучилась в кладовку. Пельмень проводил ее взглядом. Ну, если судить по тому, что порцией у матери было три половника на рыло — сколько она нахерачит в кастрюлю мёда — представить страшно. Баллон майского она принесла также вчера, то ли купив по блату, то ли на что-то обменяв по бартеру — хрен его там теперь поймёшь.

Саня решил «участи» трёх половников избежать и пока матушка вышла, подошёл к печи и вывали две третих тарелки обратно в кастрюлю. Туда же слил целый стакан масла, «кашу маслом не испортишь» — это как-нибудь в следующий раз. Так что, мамуля, без обид.

Вернувшись, Пельмень уже собрался уработать заметно уменьшившуюся порцию за обе щеки. Но не тут то было.

Плюх.

С этим звуком мать ливанула увесистый половник каши в тарелку сыну. И количество каши, которую наложил себе Пельмень и сколько ему предлагалось съесть, увеличилось до прежних размеров.

— Сын, что же ты без мёда кашу скушал? — она разочарованно вздохнула.

Саня уставился на свою тарелку, где каша превратилась в какой-то суп, с бульоном из растопленного масла.

Понятно, женщина решила, что Пельмень свою порцию уже съел.

Тотчас в кашу плюхнулась столовая ложка мёда с горкой.

— Майский, — прокомментировала мать. — Дядя Аркаша передал по блату. Я ему кое в чем помогла...

— Я уже слышал, мам, — перебил Пельмень, соображая как теперь набивать желудок.

Саня сглотнул, начался активный процесс слюноотделения, но не притронулся к еде.

Здесь, наверное, разом тысяча калорий... в одной только ложке.

Хлопья овсянки одиноко так плавали в тарелке. Пельмень с унылым лицом поводился среди них ложкой, словно веслом.

Мать, видя, что сын есть не спешит заподозрила что-то неладное. Подошла, коснулась его лба губами, как детям температуру меряют.

Взглянула в глаза.

— Сын, у тебя все хорошо? Как ты себя чувствуешь? Ты же сам кашу попросил.

— Хорошо... а за кашу спасибо, ма, вкусно. Правда.

— Нормально поешь, а? Ты ж всегда двойную порцию просишь...

— Поем.

— Ах да, чуть не забыла, — мать сбегала к холодильнику и достала оттуда полную тарелку блинов. — На работе вчера тетя Лида угостила. На кефире.

Блины поставила на стол, рядом с тарелкой. И с такой любовью в глазах потрепала Пельменя по голове, умиляясь.

— Спасибо, ма.

— Кушай давай, потом спасибо скажешь. Может блинчики подогреть?

Тело Сани аж вздрогнуло при виде блинчиков.

Но нет — диета.

Держаться надо.

— Ладно, я на работу дорогой. Сейчас только посуду вымою.

Мать развернулась и подошла к раковине.

Включила воду. Пельмень ещё повтыкал на тарелку с кашей, раздумывая над тем как бы съесть ее так, чтобы не напиться маслом и мёдом. Как... никак. Пришлось делать вид, что он ждёт, когда каша остынет. Ну а когда остынет — мать свалит.

Л — логика.

Пришёл батя.

— Доброе утро! Что там у нас мамка приготовила? — бывший физрук хлопнул в ладоши и потёр руками.

— Разберётесь сами, мальчики, Александру захотелось кашу, а ты Игореша можешь блины съесть, — мать с этими словами закончила с посудой и чмокнув сына и отца выбежала с кухни. — Деньги на стенке, Игореша, — бросила напоследок.

Батя даже не обернулся. Подошёл у печи заглянул в кастрюле.

— Каша? С хера ли? Ещё я по утрам кашу не жрал. Внатуре ты попросил, Санек?

— Нормальная каша, бать, единственное бы маслица чуть поменьше, ну и мёда.

— А блины где...

Игорь Борисыч заметил тарелку с блинами. Взял один, нахмурился.

— Ну и с хера ли они холодные? Нет бы подгорела.

Понятное дело, что сам подогревать блинчики батя не стал и сожрал несколько блинов холодными. Потом достал банку абрикосового варенья и съел ещё.

— Че зыришь, как голубцы мои жрать, так ты первый, потому блины я тебе хрена с два дам, — заявил батя, поймав на себе взгляд Пельменя. Следом обмакнул очередной блин прям в банку с абрикосовым вареньем и с полным ртом продолжил. — Сам кашу захотел. Вот и ешь.

Поели.

Вернее батя ел, а Саня вскипятил себе чаю.

Кашу он благополучно «слил» — в стоящее на подоконнике китайское денежное дерево. Мусорки Саша не нашёл, а лить обратно в кастрюлю — испортится. Жалко.

А так — удобрение, че.

Хай растёт.

Пустую тарелку Пельмень вымыл.

— Слышь, сын, а чего ты на диете теперь сидишь? — забубнил батя из-за спины. — Или баба настолько понравилась, что решил схуднуть? Хошь совет дам, как с бабой обращаться?

— Не, бать, спасибо, — Саня не захотел тему развивать, нет настроения. — Ты достал че по списку?

— А ты сомневался? — Игорь Борисыч расплылся в улыбке.

«Из чего же, из чего же, из чего же

Сделаны наши мальчишки?

Из ножей и из кастетов,

Из обрезов и пистолетов

Сделаны наши мальчишки!»,

группа «Сектор газа».

***

— Ну смотри че есть, сын.

Батя и Саня вернулись в комнату.

Игорь Борисыч достал тот самый клетчатый китайский баул, помощник всех челноков, поставил перед собой и начал ковыряться, прикусив язык.

— По пунктам прям пройдёмся, — предложил он.

— Давай по пунктам, — согласился Саня.

Батя положил полученный накануне список на диван, взглянул на Пельменя, мнущегося рядом (садиться то на диван — ни-ни, мамка поругается).

— Че стал? Присаживайся уже, — бывший физрук похлопал по мякушке.

— Нельзя ж, бать, а если мамка узнает? — отрицательно покачал головой Пельмень. — Башку открутит.

— Не ссы в компот, в нем повар ноги мыл, — Игорь Борисыч отмахнулся. — Мы ей не скажем. Мамке твоей.

Саня пожал плечами, сел, чувствуя как под жопой натужно заскрипели пружины. А батя совсем за малым не катапультировался в окно.

Бывший физрук сунул руку в баул, закопошился.

— Че у нас первое из списка идёт? — уточнил он.

— Скакалка.

— Опа!

Физрук достал видавшую виды скакалку из сумки. Показал Сане.

— Качество, а сын? Фирма? Советская!

Батя расторопно поднялся, взял скакалку за концы и резко распрямил, как если бы ремнём хлопнул.

Скакалку действительно следовало отнести к важнейшему спорт инвентарю. И не только в единоборствах, а в принципе. Ну а в единоборствах любой уважающий себя спортсмен, нацеленный на результат, всегда включает работу со скакалкой в тренировочный процесс по умолчанию. В разминку и заминку — обязательным пунктом. На хрена — пользу по пальцам можно посчитать: выносливость, работа ног, ударная мощь, дыхалка. Как раз все то, чего у Пельменя на данную минуту не имелось в принципе.