— Ещё как!

Зоя снова попыталась выполнить скручивание — результат не изменился. Ботанша снова висела на лесенке. Изменить позицию у неё явно не получалось. Лицо налилось краской.

— Не надо на меня смотреть! — взвизгнула Зоя, предпринимая новые тщетные попытки выполнить скручивание.

— Мне уйти?

— Уходи!

— Как скажешь.

Пельмень развернулся, но тут Зоя заверещала по настоящему.

— Саша, я застряла!

Пельмень действительно собирался уходить, но тут остановился. Скрестил руки на груди. То, что Зоя застряла это он понял сразу. Но опасности девчонке ее положение не несло, поэтому — пусть поистерит чутка, только пользу!

— Ты ж сказала, чтобы я валил? — уточнил Пельмень.

— Я пошутила! Немедленно спаси меня, иначе я все расскажу-у-у!

Пельмень аккуратно приобнял Зою за талию, подсадил, снимая ее с лестнички. И опустил на ноги. С секунду они оказались друг против друга, держась за руки. Зоя казалась такой беззащитной — очки сползли, губу прикусила, в глазах слёзы, а румянец на щеках. Ну и Пельменю, у которого звенели бубенчики, в голову стрельнуло девочку поцеловать. Не ему самому конечно, а как будто бы его вот этому новому телу, которое вышло из под контроля на мгновение.

Чмок.

— ПЕЛЬМЕНЕНКО!!!

Клац.

Это Саши прилетела пощечина в ответ.

— Ты че дура, мать? Я ж тебя спас.

Зоя ощетинилась дикой кошкой.

— Совсем тю-тю? Ба-а-льной!

Девчонка развернулась и затопала прочь со спортивной площадки.

«Разве мы не можем изменить будущее, изменив настоящее?»

Тарисс, Терминатор — 2. Судный день.

— До свидания, дядя Витя и тетя Марина, — улыбнулся Пельмень.

Тянуть лыбу и то — больно, мышцы после тренировки на спортплощадке ныли. Вот эти вот «тетя» и «дядя» — родители Семы сейчас стояли в дверях и собирались уходить. Бате Сёмы под полтинник, лысеющий, лицо круглое, усики невнятные. С мамкой дела получше — одета в сарафан, фигура ещё ничего, сисечки «стоят», как пара солдат на карауле у Мавзолея. Даже соски видно, будто случайно (но ни фига ведь не случайно). Вот Пельмень и лыбется как дурак. Кстати да, мамкой то Сёме она не была. Ну в смысле настоящей мамкой, чтоб кровь с молоком. Батя нашёл «тётю Марину», как в кармане начало шелестеть бабло. Не так давно.

— Не шалите мальчики, — игриво сказала тетя Марина своими пухлыми от природы губками.

— Все в порядке, Пельмень крутой. Он — блатной! — заявил Сёма.

— Смотри, Саша, ты за старшего, — сказал строго дядя Витя, пропуская мимо ушей реплику сына. — А ты, Семён, не забудь выкинуть мусор!

С этими словами дверь закрыли. Чету позвали на обед в японское посольство.

Сёма защелкнул замки.

Пельмень вздохнул — стремно конечно, что его совершеннолетнего воспринимали за «мальчика». Да и в гости к Сёме он бы не пришёл не выгони его батя, чтобы отпороть соседку Нинку. Сразу по возвращению с треньки и облома с Зоей (попутал же Пельменя черт, чуть на малолетку не залез!). Кстати, о том чтобы Пельмень уходя оставил у звонка записочку для друзей, Игорь Борисыч проследил. Не забыл таки, хотя речь и не о «личном времени» с мамкой шла.

Как обозначалось выше, тело ломило после тренировки. И надо было как-то переключаться. Вот Пельмень и согласился погостить у Малого, пока нет родаков.

Дверь у Сёмы уже стояла двойная, металлическая. На районе начались квартирные кражи, и если на коммуналки, как у Пельменя, воры домушники внимания не обращали, то в хаты подобно этой — лезли с охотой. И обносили подчистую. А брать здесь найдётся что. Новые русские, епта. Как выяснялось теперь, папка у Сёмы был действительно богатеньким Буратино.

— Фух, свалили, — Сёма демонстративно вытер тыльной стороной ладони испарину со лба. — Я думал они мне ни фига не разрешат тебя пригласить. Но после того как у бати появилась новая работа он как подобрел! Сегодня мне ещё на карман дал, прикинь?

Сёма с довольной рожей похлопал по карману, где звякнуло бабло.

Ну понятно, что подобрел — когда бабок нет, то злишься, а когда есть, то добреешь. Закон круговорота бабла в рамках отдельно взятой семьи. Попробуй сказать бабе, особенно такой милашке как тетя Марина что денег у тебя нет на туфельки и «Сосо Павлиашвили» тетя будет делать другому дяде, у которого деньги на туфельки найдутся.

— Правда вот эту шмару привёл, — зло фыркнул Малой. — И мусор опять припрягли выносить.

— А че с твоей матушкой? — отвлеченно поинтересовался Пельмень.

— Говорит умерла при родах, — пожал Сёма плечами, — Но я не верю, как поднимусь, то найду старуху. Ладно забей. Мы не философствовать пришли.

Зашли в зал.

Отец у Сёмы, устроившись переводчиком в местное японское посольство регулярно получал подгоны в виде шикарной по тем временам техники из-за бугра.

Был у Малого дома телевизор импортный Сони, была денди, и музыкальный центр, а ещё за одну из своих работ по сопровождению прибывшего в СССР «сяу ляу», батя Сёмы получил крутяцкий подарок. Нереальный по временам начала 90-х.

Видик.

Панасоник с настоящими кассетами.

Сёма подошёл к стенке на которой стоял музыкальный центр, врубил музон на полную громкость. И судя по тому, что из динамиков начал играть старый добрый русский рок, композицию Малой выбрал заранее.

«Как мне с тобой приятно по улицам гулять,

Мы сели на облёванный трамвай!

Ты мне сказала:"Хочешь конфетку пососать?"

"Да ну её, вообще-то давай!"

Мы сели на скамейку ну просто поболтать.

На улице — ласковый май!

И ты спросила:"Хочешь меня поцеловать...

— Конечно, хочу! Давай-дава-а-ааай! — взорвались Пельмень и Малой одновременно, подпевая Хою.

Начали танцевать. Сёма трясся, как обдолбанный. Пельмень выполнял странные движения руками, подшагивал то вперёд, то назад.

Движ пошёл. Захлестнул с порога.

«Давай-Давай» сменилась «Белой горячкой», и тогда Сёма прикрутил звук. -Крутяк, бля, отвечаю...

Малой плюхнулся на диван и раскинулся в позе морской звезды. Пельмень грузно опустился рядом. Оба подышали с минутку. Потом Сёма достал из-под дивана свою гордость — ту самую почти легендарную коллекция голых баб. Довольно потёр руками с «трудовыми» мозолями». Наслюнявил палец и пошурудил между ног у одной красавицы. Трусики раз — и растворились.

— Ахренеть, скажи...

Набор наклееек у Сёмы оказался куда внушительней, чем у Пельменя. И наклейки такие же зализанные во всех «рабочих» местах. Но есть и те, где «муха не сидела» и «палец не теребонькал».

— Пельмень, а давай телок настоящих позовём? — предложил Сёма.

— Есть такие варианты?

— Ну у тебя то наверняка есть? Ты уже это, — Сёма принялся энергично тыкать палец в щель между ладонью и пальцами в своём кулаке.

— Это, — признаваться, что соврал Пельмень не стал.

— И я тебя со шмарой видел на турниках, — заявил Малой.

— Ну... ща соображу кого позвать.

— Отпад! Чур мне с сисяндрами, — заявил Малой, откидываясь на спинку дивана и показывая руками желаемый размер.

— Разберёмся. Где телефон у тебя?

Сёма, как ужаленный в жопу подскочил с дивана. Телефон стоял в коридоре на этажерке для обуви.

— Вот! Звони!

Пельмень подошёл к телефону, снял трубку. Набрал номер. И поднёс динамик к уху. Послышались гудки.

— Диспетчерская, — раздался мужской голос.

Номер то Саня набрал с листика ЖКХ служб, вывешенном батей Малого в коридоре.

— Ало Алла, привет, приезжай к Малому на хату, — заговорил Пельмень.

Покосился на Сёму, показал большой палец — типа все в порядке. Мужик по ту строну линии тотчас взорвался.

— Какая на хер Алла? Ты куда звонишь гаденыш мелкий? Уши поотрывать?! Это котельная, а не...