Снова зазвонил телефон: на долю секунды я представила, что это глава страховой компании и он лично приносит извинения. Но это была Пайпер.

– У вас все хорошо?

– Вовсе нет. Почему бы тебе не перезвонить через несколько месяцев?

– Ей очень больно? Ты звонила Розенбладу? Где Шон?

– Да, нет, и надеюсь, что удастся заработать достаточно денег, чтобы покрыть кредитные счета за отпуск, который мы так и не получили.

– Слушай, я завтра повезу Эмму на каток и заберу Амелию. Минус одна проблема.

Проблема? Я даже не знала о тренировке Амелии. Этого дела не значилось в конце списка, как и в самом списке.

– Что еще нужно? – спросила Пайпер. – Купить продуктов? Оплатить газ? Прислать Джонни Деппа?

– Я хотела попросить ксанакс, но теперь думаю над третьим вариантом.

– По рукам. Ты замужем за парнем, который похож на Брэда Питта, а тело у Шона даже получше, вот ты и стремишься к длинноволосому типу художественного склада.

– Трава всегда зеленее. – Боковым зрением я отметила, как ты дотянулась до старенького ноутбука и попыталась примостить его у себя на коленях. На неровной гипсовой поверхности он то и дело переворачивался, поэтому я взяла диванную подушку и подложила под него наподобие столика. – К сожалению, прямо сейчас на моей стороне лужайки довольно мрачно.

– Ой, мне пора бежать. Похоже, у моей пациентки показалась головка…

– Я готова отдавать доллар за каждый раз, когда это слышу…

Пайпер засмеялась:

– Шарлотта, попытайся убрать забор на своей лужайке.

Я повесила трубку. Ты что-то лихорадочно печатала двумя пальцами.

– Что делаешь?

– Создаю профиль Gmail для золотой рыбки Амелии, – ответила ты.

– Сомневаюсь, что рыбка в этом нуждается.

– Поэтому попросили меня, а не тебя…

Убери забор.

– Уиллоу, закрой ноутбук. Мы с тобой идем на каток.

– Ты шутишь.

– Нет.

– Но ты сказала…

– Уиллоу, ты будешь спорить или хочешь кататься?

Твое лицо засветилось. Такой улыбки я не видела с тех пор, как мы отправились во Флориду. Я надела свитер и сапоги, потом принесла свое зимнее пальто из прихожей, чтобы накинуть тебе на плечи. Намотала одеяла тебе на ноги и подняла тебя, посадив к себе на бедро. Без гипса ты была пушинкой, а с ним весила пятьдесят три фунта.

Единственное достоинство «ортопедических штанов» – ты прекрасно держалась у меня на бедре, будто их создали как раз для этого. Ты чуть отстранилась от меня, но я смогла обхватить тебя рукой и маневрировать по коридору и спускаясь по крыльцу.

Когда Амелия увидела, как медленно, словно черепашки, мы приближаемся, идя среди сугробов и почерневшего льда, она перестала кружиться.

– Я иду кататься, – пропела ты, и Амелия тут же перевела взгляд на меня.

– Ты слышала.

– Ты ведешь ее кататься? Разве не ты хотела, чтобы папа засыпал пруд? Сама назвала это жестокой и изощренной пыткой для Уиллоу.

– Я убираю забор.

– Какой еще забор?

Я обернула одеяло вокруг твоих бедер и аккуратно опустила тебя на лед.

– Амелия, мне понадобится твоя помощь. Я хочу, чтобы ты присмотрела за Уиллоу. Не спускай с нее глаз, а я сбегаю за коньками.

Я помчалась обратно в дом, остановившись лишь на пороге – убедиться, что Амелия неотрывно смотрит на тебя. Мои коньки были похоронены в корзине в прихожей под слоем обуви – не знаю, когда я в последний раз пользовалась ими. Шнурки переплелись, как возлюбленные. Я перебросила коньки через плечо и подняла компьютерное кресло с колесиками. На улице перевернула его, балансируя на голове. В тот момент я воображала себя африканской женщиной в яркой юбке и с корзиной фруктов или мешком риса на голове, которая шла домой кормить семью.

Когда я добралась до нашего крохотного прудика, то опустила стул на лед. Настроила спинку и подлокотники так, чтобы ты могла устроиться в своих «штанах». Потом подняла тебя и усадила в уютное гнездо.

Я села и завязала шнурки на ботинках с коньками.

– Держись, Вики, – сказала Амелия, и ты вцепилась в кресло.

Она встала позади тебя и заскользила по льду. Одеяла на твоих ногах надулись, а я крикнула твоей сестре быть поосторожнее. Но Амелия и так очень старалась. Она склонилась над креслом, придерживая тебя одной рукой, а сама набирала скорость. Потом резко поменяла направление, оказавшись лицом к тебе. Она тянула кресло на себя, скользя по льду спиной.

Когда Амелия закружила тебя, ты запрокинула голову и закрыла глаза. Темные кудряшки твоей сестры выбились из-под полосатой шерстяной шапки, а твой смех развевался надо льдом, словно яркий флаг.

– Мама! – выкрикнула ты. – Посмотри на нас!

Я поднялась, ноги мои дрожали.

– Подождите меня, – сказала я, становясь увереннее с каждым шагом.

В первый рабочий день после отпуска я подошел к своему шкафчику и увидел рядом с формой из химчистки плакат «Разыскивается». Поверх моего лица кто-то написал красным маркером: «Арестован».

– Очень смешно, – буркнул я и сорвал лист бумаги.

– Шон О’Киф, – сказал один из парней, притворившись, что передает микрофон другому копу, – вы только что выиграли «Суперкубок». Что будете делать дальше?

В воздух взлетели зажатые в кулаки руки.

– Я поеду в «Дисней уорлд»!

Парни захохотали.

– Эй, звонил твой турагент, – сказал один. – На следующий отпуск тебе забронировали билеты в тюрьму Гуантанамо.

Капитан заставил всех притихнуть и встал передо мной:

– Серьезно, Шон, ты ведь знаешь, что мы просто подначиваем тебя. Как там Уиллоу?

– С ней все в порядке.

– Если мы чем-то можем помочь… – сказал капитан, но его предложение повисло в воздухе, как дым.

Я нахмурился, делая вид, что понял их шутку и мне все равно, что я вовсе не чувствую себя посмешищем.

– Разве вам, парни, нечем заняться? Что, думаете, вам тут полицейский участок Лейк-Буэна-Виста?

Все захохотали с новой силой и пошли прочь из раздевалки, оставив меня одного. Я ударил кулаком в металлический каркас шкафчика, и тот, вздрогнув, открылся. Оттуда вылетел листок бумаги – снова мое лицо, но на этот раз с ушами Микки-Мауса. Внизу надпись: «Мир так тесен».

Вместо того чтобы переодеться, я прошел по коридорам участка в кабинет диспетчера и достал из стопки на полке телефонную книгу. Я просматривал объявления, пока не нашел нужное имя, то, которое видел в бесконечных вечерних рекламах по телевизору: «Роберт Рамирес, адвокат истца. Вы заслуживаете лучшего».

«Заслуживаю, – подумал я. – Как и моя семья».

Я набрал номер.

– Да, – сказал я. – Я хочу записаться на консультацию.

Дома я всегда дежурил по ночам. Вы, девочки, быстро засыпали, Шарлотта шла в душ, потом забиралась в постель, и наступал мой черед выключить свет, запереть все двери, в последний раз обойти дом. Из-за «ортопедических штанов» тебя временно разместили на диване в гостиной. Я уже подошел к ночнику, когда вспомнил это. Тогда вернулся к тебе, поправил одеяло и поцеловал в лоб.

Поднявшись на второй этаж, заглянул к Амелии и пошел в хозяйскую спальню. Шарлотта стояла в ванной комнате, завернутая в полотенце, и чистила зубы. Ее волосы были все еще мокрыми. Я остановился у нее за спиной и положил руки ей на плечи, потом накрутил на палец локон.

– Обожаю твои волосы, – сказал я, наблюдая, как прядь сворачивается в спираль. – У них словно своя память.

– Скорее свой разум, – сказала Шарлотта, встряхнув шевелюрой, прежде чем склониться над раковиной и взяться за щетку. Когда она выпрямилась, я поцеловал ее.

– Мятный вкус.

Шарлотта засмеялась:

– Я что-то пропустила? Мы снимаемся для рекламы зубных щеток «Крест»?

Наши взгляды встретились в зеркале. Интересно, видит ли Шарлотта то же, что и я, когда смотрю на нее. Или, если уж зашел разговор, замечает ли она, что у меня редеют волосы на макушке.

– Что ты хотел?