– Не фонтан, сейчас допьем, покажу, – ответил он с набитым ртом. – Там, короче, вообще ничего нет. Я в ней ковырялся по-всякому, но она уже где-то с полгода в воде лежала, рыбами объеденная, там ни соскобов не взять, ничего.

– Ты нашел шрамы или татухи? – прихлебывая чай, спросил Кирилл.

– Ну, так, – болтая пакетик по чашке, ответил криминалист, – там все довольно ровно. Если не считать одного момента.

– А рана на шее? – Игорь не выдержал и поднялся за кружкой, посмотрел в шкафу и нашел одноразовые стаканчики.

– Вот, – Антон налил ему кипятку, – рана на шее интересная. Она не резаная, а рваная.

– А не могли рыбы края обглодать? – Кирилл задумчиво покачивался на стуле.

– Настолько – не могли, – уверенно ответил Антон. – Я, конечно, не поручусь, что это прямо животное сделало, там и бензопилой могло чикнуть, и еще от кучи других вещей такое могло быть, но имейте в виду.

Одним большим глотком он осушил чашку и резко вскочил из-за стола.

– Ну что, пойдем смотреть?

Кирилл последовал его примеру и тоже встал из-за стола. Игорь взял еще одну конфету и собрался идти прямо со стаканчиком.

Антон провел полицейских в зал, где хранились не предназначенные к выдаче тела. Это была отдельная большая комната, в которой вдоль стен стояли тележки-каталки с накрытыми простынями телами. Здесь работали освещение и кондиционер. Криминалист уверенно подошел к одной из каталок и аккуратным движением снял белую материю.

На контрасте с другими комнатами в этом помещении было очень светло, и опера впервые смогли рассмотреть девушку, которую недавно достали из воды.

– Ночью-то это уже видно было, – сказал Антон, доставая из кармана и натягивая перчатки, – но сейчас еще лучше. Я вчера свежим взглядом ее посмотрел.

Он аккуратно взял голову трупа, поднял с каталки и показал операм.

– Видите, какая рана? Почти до позвоночника. Ничего удивительного, что голова отвалилась, когда мы ее доставали, – он покрутил свой «экспонат», – и еще, вот здесь видите след?

Игорь с Кириллом склонились над головой, пытаясь увидеть то, что им демонстрировал криминалист.

– Вот это все, – тот показывал пальцами на то, что было лицом покойницы, – это время, вода и рыбы, но вот здесь, – он ткнул пальцем ниже глазницы, – вот здесь есть шрам, и когда я его надрезал и снял плоть, – он отодвинул кусок плоти, обнажив кость, – здесь, видите, сросшийся перелом!

Антон с довольным видом посмотрел на полицейских, продолжая оттягивать надрезанную мышцу на лице трупа.

Кирилл задумчиво смотрел на Антона, Игорь старался пить чай с максимально невозмутимым видом.

– Не поняли, да? – вздохнул криминалист. Опера дружно кивнули.

Антон аккуратно положил голову трупа на место и накрыл простыней. Полицейские неслышно выдохнули. Зрелище было не из приятных, но они могли держать себя в руках.

– У покойницы была травма лица, – присев на каталку рядом с трупом, рассказывал Антон, – при этом не застарелая, а относительно свежая, это видно по тому, что кость недавно срослась. Значит, на лице были шрамы, и получается, она где-то лечилась от такой травмы.

Опера кивнули.

– Я поначалу думал, что мы просто по черепу попробуем портрет составить, насколько это реально, но теперь можно сделать запрос по больницам всего края, кто у них полгода-год тому назад лечился в отделениях челюстно-лицевой хирургии. Если найдем, то по рентгенам можем с гарантией удостоверить личность, – закончил криминалист.

– Круто, – кивнул Игорь.

– Да, – подтвердил Кирилл, – если выгорит, будет просто отлично.

– Мастерство не пропьешь, – скромно согласился Антон. – Ладно, пойдем. Все, что хотел, я показал, заключение пишу, скоро будет готово.

Они вернулись в ординаторскую, и Игорь спросил криминалиста:

– А что с веревкой и камнем?

Антон пожал плечами:

– Обычные. Я тебе таких сколько хочешь в любом строительном найду. У нас вон новый корпус возводят, там такого завались. И это не камень, а бетон. У меня из такого фундамент у тещи на даче сделан.

– Все стройматериалы, – задумчиво сказал Игорь.

– Ну да, – подтвердил Антон.

– Там по ним точно больше ничего не сказать? – уточнил Кирилл.

– Веревку резали ножом, – пожал плечами криминалист, – больше ничего.

– Ладно, – Игорь выкинул стаканчик в мусорное ведро, – пора и честь знать. Спасибо за чай, мы поехали.

– Давайте, – кивнул Антон, – будут новости – наберу.

Они пожали друг другу руки, и Антон проводил их до двери морга. Мишеньку было не видно и не слышно.

Когда опера вышли из больницы, на улице уже заканчивались дневные сумерки. Кирилл завел машину, и они курили рядом с ней, ожидая, пока прогреются двигатель и салон.

– Завтра совещание с начальством, Аня Дробенко из следствия тоже будет, – напомнил Игорь.

– Хорошо, – кивнул Кирилл, – я еще на допрос вызвал одного человека, может, он по пропавшей без вести что-то сможет прояснить.

– Закинь меня в отдел, а по пути расскажешь, как там и что, окей? – спросил, втаптывая окурок в снег, Омелин.

– Поехали, – согласился Смирнов.

Они сели в машину, и под тихое бурчание мотора Кирилл начал рассказывать, что он узнал о Светлане Тимофеевой и последнем дне, когда ее кто-то видел.

– Мяу! – требовательный кошачий крик раздался сразу же, как только Аня открыла дверь.

– Мяу! – серо-голубой британец подбежал к ее ногам и выразительно смотрел снизу-вверх.

– Мяу! – настойчиво повторил кот.

– Сейчас, Ватсон, сейчас, – Аня еще не успела снять сапоги и, бросив сумку на тумбочку, комично прыгала на одной ноге.

– Мяу! – кот не верил ее обещаниям.

– Все, иду! – не снимая куртки, она прошла на кухню, открыла шкаф и насыпала корм в миску рванувшему за ней коту.

– Ну, теперь я могу раздеться? – спросила она его, но кот не повел и ухом, сосредоточенно нырнув в миску. Толстый хвост дергался, выражая негодование от того, что его владелец так долго оставался без еды.

– Ну да, ну да, – Аня вернулась в прихожую, сняла куртку и убрала сапоги, – ни «здрасьте», ни «спасибо», да, Ватсон? – чуть громче спросила она.

С кухни никто не ответил, кот продолжал хрустеть кормом.

Аня прошла в комнату, снимая с себя форменную одежду.

Эту квартиру, однокомнатную, но в престижном жилом комплексе, ей подарили родители, когда она окончила академию Следственного комитета в Москве и вернулась в Северонадеждинск.

С обычной зарплатой следователя она бы несколько лет копила первоначальный взнос по ипотеке на эту квартиру, но родителей не выбирают, и Аня не испытывала угрызений совести от того, что родилась в обеспеченной семье.

Когда она закончила переодеваться, в комнату, довольно облизываясь, вошел кот.

– Явился, обжорка! – фыркнула Аня, надевая мягкие домашние вещи.

Кот степенно подошел к кровати, на которой лежала ее одежда, и запрыгнул наверх, осматривая вещи, которые она туда положила.

– Эй, – Аня успела выдернуть китель до того, как Ватсон лег на него.

– Не надо мои вещи шерстить, – сказала она ему, убирая все, в чем была на службе, в шкаф.

Кот флегматично смотрел на нее оранжевыми глазами.

Аня погладила его, он замурлыкал и повалился на бок.

– Наглая морда, – с любовью в голосе сказала она.

Кот появился в ее жизни вместе с новой квартирой, и через несколько лет маленький клубок меха вырос в статного, холеного красавца.

Аня сходила на кухню и вернулась с бутылкой сока. Она села в компьютерное кресло и посмотрела на развалившегося на кровати Ватсона.

– Мне надо кое-что тебе рассказать, – начала она.

Кот сладко потянулся и внимательно посмотрел на нее.

– У меня есть два дела, которые, возможно, связаны между собой, – она отхлебнула сок прямо из бутылки, включила стоящий на столе ноутбук и положила рядом с ним ноги.

– Не факт, что они прямо связаны, но может быть и такое.