Босые ноги Атаринкэ давно замерзли. Он поджал их под себя и придвинулся ближе к жене под покрывалом. Курво видел, что Лехтэ очень устала, что нашедшие выход эмоции позволили ей наконец расслабится и почти задремать. Почти — потому что осознание того, что ее единственный сын жив, что он где-то рядом, пробуждало сильнейшие эмоции и побуждало к действиям.
*
— Да у тебя ноги совсем холодные! — встрепенулась Лехтэ. — Ты что, весь день босиком проходил? Или по дороге где сапоги потерял? Хочешь, заварю тебе горячий квенилас? Или…
Тут ее осенила идея. Протянув руки, она принялась растирать Атаринкэ ноги. Мысли то и дело возвращались к возрождению сына. Кажется, она только теперь начинала осознавать этот факт. В груди теснилась радость. И даже если она его никогда не увидит, то будет знать, что он живой. Не так уж и мало, если разобраться.
— Прости, что тебе пришлось выслушать этот поток бессмыслицы, — повинилась она перед Атаринкэ, имея в виду свои недавние откровения.
Она продолжала растирать ему ноги, и те постепенно начинали теплеть.
— Может, тебе все же принести чего-нибудь горячего? — спросила она, переключаясь со ступней на пальцы.
*
Атаринкэ лишь покачал головой в ответ на вопрос Лехтэ. Ему становилось теплее от заботы любимой, от осознания, что и ей стало легче.
Он рассказал Тэльмэ еще раз о том, что действительно видел их сына, что оставил ему одежду и сапоги. На ее искреннее удивление, лишь посмеялся, что она решила, будто валар заботит, что наденут возрожденные: тело выдали, фэа с ним связали — все, свободны.
К концу своего рассказа Курво понял, что на сегодня дел хватит, они оба устали, каждый по-своему, но одинаково сильно. Мысль о том, что надо встать и дойти до спальни Искуснику не понравилась. Расположив диванные подушки поудобнее, он прилег на бок и потянул за собой Тэльмэ, укрывая их обоих.
— Спи, мелиссэ, теперь все точно будет хорошо.
========== Глава 4 ==========
Проснулась Лехтэ, когда Анар еще только-только показался над горизонтом, позолотив темные кровли и резче очертив листву на деревьях. Она лежала, уютно устроившись в объятиях Атаринкэ и думала, изменится ли в их жизни что-нибудь теперь, когда сын возродился? И нужно ли ей самой, Лехтэ, что-то предпринимать? Вопросы, ответов на которые она пока не знала, а действовать наугад опасалась. Наверно, пока стоит повременить.
Хотя нет, пока стоило встать и заняться завтраком — вчера по ее вине они оба легли спать голодными. Осторожно, чтобы не разбудить любимого, она встала и прошла на кухню. Растопила очаг, поставила кипятиться воду для квениласа и занялась завтраком. Сварила кашу, поджарила хлебцы, положила на блюдо свежих, ароматных фруктов, доставленных как раз вчера вечером, и большой кусок сыра, тоже свежего. Поставила все это на поднос и отнесла в ту комнату, где они вчера ночевали. Усевшись в кресло, она принялась рассматривать спящего мужа, а заодно размышлять, отчего так интересно получается — когда дело дошло до возрождения сына, она ни на что толком не может решиться. С возвращением Атаринкэ были, конечно, свои сложности, однако сомнений подобного рода не было и в помине.
*
Сутки назад. Мандос
Тьелперинквар не вел счет ни дням, ни эпохам — серое однообразие Мандоса не позволяло ощущать течение времени. Уныло пройдясь по своей каморке, Келебримбор стал вспоминать Аман, тот, который был озарен светом Древ, тот, в котором рядом были мама и отец, дяди, дедушка. Он пытался вспомнить родные лица — безрезультатно, только липкий туман. Странно, он четко представлял себе мастеров Эрегиона, эльдар Нарготронда, Лориэна…
Тьелпэ предпринял еще одну попытку вспомнить семью. Кажется, ему удалось — ему показалось, что его зовет отец, настойчиво и даже немного отчаянно. Решив, что это уже неплохой результат и что память его все же при нем, сын Искусника вновь принялся шагать и шагать, стараясь ни о чем не думать.
Появление незнакомого майя его удивило, но проследовал он за ним даже охотно — однообразие убивало фэа. Впервые с ним заговорила Вайрэ, начав с простого и понятного вопроса, желает ли тот возродиться. Утвердительный ответ чуть было сразу не прозвучал в мрачном зале, однако Тьелпэринквар удержался и спросил:
— На каких условиях?
Невидимая им до этого момента Ниэнна разрыдалась.
— Просто вновь обрести тело. Свое, — промолвила Ткачиха, глядя в самую суть его фэа.
— Да, — четко, однозначно и абсолютно спокойно произнес Келебримбор.
— Да будет так, — с неохотой ответил молчавший Намо.
Последнее, что помнил Тьелпэ, была очаровательная улыбка Вайрэ. Безусловно, адресованная своему супругу.
Вдох. Выдох. Вдох. Снова выдох. Вроде получается. Пальцы рук, ног — шевелятся. Перевернуться — получается. Сесть — можно. Встать — тяжело, но вышло. Покачиваясь Тьелперинквар дошел до Врат Мандоса и переступил порог.
*
Вечерело. И холодало. Келебримбор шел по единственной дороге, ведущей от Чертогов. Он даже толком не знал, куда направлялся, главным для него было оказаться подальше от этого мрачного места.
Когда стемнело окончательно, и лишь свет звезд освещал дорогу, Тьелперинквар увидел, как что-то блеснуло с краю. Подойдя ближе и наклонившись, он обнаружил одежду и сапоги, а отразился свет от восьмилучевой звезды. «Значит, не показалось», — решил он про себя. Когда он только начал свой путь, его слух уловил стук копыт, но лишь однажды. Тогда Тьелпэ подумал, что ему почудилось. Взяв в руки вещи и поспешив натянуть на себя рубашку и штаны — ночная сырость уже давала о себе знать — он догадался, кто именно останавливался здесь. Однако осознание того, что отец был рядом, но поспешил уехать, говорило ему о многом. Что ж… он и не надеялся, что о нем вообще вспоминают. Незаметно для себя вздохнув, он дошнуровал сапоги, убрал звезду в карман и продолжил свой путь.
*
Атаринкэ проснулся и, не открывая глаз, пошарил рядом рукой — Лехтэ не было.
— Мелиссэ? — вопросительно позвал он, оглядывая комнату. Обнаружив любимую в кресле, Искусник откинул одеяло, встал, потянувшись, и подошел к жене.
— Как ты, родная? Тебе лучше?
Коварный живот вмешался в разговор бурчаньем — есть хотелось сильно. Услышав этот «намек», Тэльмэ поднялась с кресла и, быстро поцеловав мужа, усадила завтракать. Сама она впрочем тоже интересовалась едой.
Жуя очередной кусок сыра, Курво неожиданно помрачнел — он не оставил сыну еду, впрочем у него и не было.
— Не забыл бы он только сам покушать, — грустно заметил Искусник. Кто такой «он» Лехтэ поняла сразу, но вопросительно посмотрела на мужа.
— Представь себе, забываешь. Ты отвыкаешь, что нужно спать, есть и пить, что телу требуются упражнения. Да, обычно пары дней хватает, чтобы помнить о таких вещах, но не всегда. Мне так братья дней пять напоминали, что пора ужинать, или приносили обед в мастерскую. Турко, помнится, порывался покормить меня с ложечки, как когда-то в детстве, а Майтимо с присущим ему серьезным видом, рассуждал о важности питания.
Атаринкэ доел завтрак и вопросительно посмотрел на жену.
— Чего хочется именно тебе сейчас, Лехтэ?
*
Накануне ночью. Где-то в дороге.
Ноги, как оказалось, несли его в Тирион. Ничего удивительного, впрочем, в этом не было, ибо куда же еще ему было идти?
Впрочем, «идти» — это пока было сказано слишком самонадеянно. Ноги путались, словно у годовалого младенца, и пару раз Тьелперинквар самым натуральным образом упал. Разозлившись на самого себя, встал и начал вспоминать самые простые движения, без подсказки известные даже ребенку. Кажется, после этого дело пошло живее. Он зашагал уже более уверенно, тем не менее мысль, сколько же он таким темпом будет добираться до города, по-прежнему приводила в смущение.
