*

— Не простит, — строго ответил Атаринкэ. — Давно уже простил, очень давно. Еще в той жизни. Знаешь, тогда в Дориате я был рад, что ты не со мной, что нет на твоих руках крови эльдар, что не лежишь рядом, зажимая раны. Да, я думал о тебе в свои последние минуты. Удивлен? Не настолько Клятва сожгла мне фэа, чтобы забыть сына и жену.

Атаринкэ смотрел в такие же серые, как и у него самого, глаза, пытаясь понять, заново узнать своего Тьелпэ.

— И не называй себя трусом, пожалуйста. То, что ты вынес, но не выдал тайну, говорит о многом. Не удивляйся, я все видел, на том, что позже стало гобеленами Вайрэ. Я пытался быть рядом, что угодно готов был сделать, чтобы освободить тебя или поменяться местами. Но майяр Намо бдили — моя фэа не смогла прорваться к тебе, даже когда ты позвал. Тьелпэ, не знаю, важно ли это тебе, но я горжусь тобой — честным и храбрым мастером.

За разговором Искусник совсем забыл, что они не одни, что молчавшая все это время Лехтэ узнаёт сейчас то, о чем и думать не стоит. А он ведь надеялся, что жена так и останется в неведении о последних днях сына.

*

Дыхание Тьелпэ перехватило, он в два шага подошел к Атаринкэ, снова встал на колени и прошептал, взяв его за руки и коснувшись их лбом:

— Отец…

Только так он мог сейчас выразить всю глубину и силу обуревавших его чувств, словами бы у него не получилось. Потом встал, перевел взгляд с отца на мать и обратно, и легкая, пока едва заметная улыбка коснулась уголков его губ.

А Лехтэ, кажется, только сейчас сумела выдохнуть. Все то время, что длился разговор, она стояла ни жива, ни мертва, и только сжимала руки, почти до крови впиваясь ногтями в ладони, чтобы не потерять связь с реальностью. Сколь глубока и сильна, оказывается, была боль! Как они ее вообще выдержать-то сумели? И как смогли уйти, не разобравшись во всем? Кажется, этот последний факт шокировал ее куда сильнее, чем все предыдущие «подвиги» мужа и деверя, о коих она давно уже знала от Финдарато. Лехтэ покачала головой, обняла руку Атаринкэ и ткнулась ему в плечо лбом.

— Вы что, так и носили в себе все это время это? — спросила она и выразительно развела руки в стороны, словно это могло наглядно продемонстрировать величину носимого, и сразу же снова вцепилась в Атаринкэ. — А манеру так изъясняться из Эндорэ привезли? Кажется, это в самом деле жуткое место.

Сердце постепенно начинало успокаиваться и биться ровнее. Краска возвращалась на бледные щеки Лехтэ. Как бы то ни было, а теперь все хорошо. Потом она вспомнила взгляд любимого, когда речь зашла о последних днях сына, и покачала головой, вновь подняв взгляд на мужа.

— Я знаю в общих чертах, что там происходило, — проговорила она. — Слухи-то ведь все равно доходили. Слово «пытки» трудно истолковать превратно. Но я не уверена, что хочу знать подробности. Я и в Чертоги Вайрэ тогда второй раз не пошла именно по этой причине. Впрочем, если вы решите мне рассказать, то я готова выслушать. Только не сегодня, хорошо? Не хочется омрачать такой замечательный день столь мрачными рассказами.

========== Эпилог ==========

Некоторое время спустя

Все дни, пока они втроем работали над полученным ею заказом, дверью, она размышляла над вопросом, что задал ей Атаринкэ во время давней прогулки к морю — об общих целях. Теперь, когда не осталось ничего, что тянуло бы их в прошлое, подумать о будущем было самое время. И ей казалось, что ответ на вопрос она нашла.

Дверь постепенно обретала законченные очертания. Лань, деревья, Анар — все детали рисунка обрели реальность и стали на свои места. Лехтэ наводила последние штрихи, любовалась потихоньку и улыбалась. Настроение все последние дни было превосходным.

*

— Держи ровнее… вот так… чуть-чуть выше… есть! Сейчас закреплю. Тааак, теперь снизу… готово!

Атаринкэ отошел от только что поставленной двери и с видимым удовольствием рассматривал готовую работу.

— Мелиссэ, как тебе наша дверь? Всей семьей ведь делали, — спросил он жену и посмотрел на сына, который еще немного подтягивал крепления ручки.

Вместо ответа Лехтэ прижалася к плечу мужа, счастливая, что семья наконец-то снова вместе.

Тьелпэ подошел к родителями и встал рядом, обнимая мать. На время работы над дверью он вернулся в дом, где прошло его детство. Сейчас же предстояло решить, где ему жить, стоит ли вернуться туда насовсем.

— Раз уж мы все здесь, давай заберем твои вещи из этого дома, — сказал Искусник, обращаясь к сыну. — Как раз и повозка с лошадью есть. Конечно, если ты сам этого хочешь.

Улыбка Келебримбора ответила лучше любых слов.

*

Пока мужчины занимались перевозкой немногочисленных пожитков Тьелпэ в их общий дом, Лехтэ решила заглянуть в жене брата, Россэ, и забрать у нее платья, которые не так давно заказала. Парочку подобных она уже примеряла дома, и melindo оценил их по достоинству. Теперь готовы были и остальные.

Толкнув калитку, она вошла в знакомый садик. Россэ, уже ожидавшая ее, вышла навстречу. Много времени примерка заказов не заняла. Брат был в отъезде, и они с его супругой просто посидели, поговорили немного за чашечкой квениласа. Лехтэ поделилась с родственницей своим счастьем, и та от души порадовалась за нее.

Скоро они допили квенилас и распрощались. Россэ пригласила их в следующий раз заходить всем вместе, и Лехтэ пошла домой. Там направилась прямо в покои и некоторое время крутилась перед зеркалом, одно за другим примеряя наряды и думая о том, как скажет Атаринкэ об ответе на свой же вопрос. Мысль о том, что самой лучшей общей целью станет еще один ребенок, или даже два, казалась ей хорошей. Интересно, что решит муж.

*

День подходил к концу. Для Атаринкэ работа в мастерской завершилась — можно идти домой. Лехтэ должна была быть там, а Тьелпэ сегодня на всю ночь уехал гулять по пригородам Тириона. С друзьями, как он сказал. С подругой — как понадеялись родители.

Тэльмэ в этот раз не встретила его, Курво сам нашел ее в их покоях. Она решила надеть одно из новых платьев, что носят лишь дома и только при муже. В тот момент, когда зашел Атаринкэ, она стояла у окна, вдевая в ухо сережку. Искусник подошел сзади и обнял любимую, целуя в шею.

— Как ты прекрасна, родная моя, позволь мне любоваться тобой, — с этими словами он развернул жену к себе лицом, оглаживая взглядом, а позже и руками.

Несколько неуместные слова про ужин так и остались невысказанными Лехтэ, которая уже начала плавиться от горячих ласк мужа.

— Мелиссэ, у меня лишь один вопрос, — оторвавшись от губ любимой, спросил вдруг Атаринкэ. — Почему у нас до сих лишь один сын?