Его туника уже была снята, руки жены тянулись к ремню, но он и не пытался избавить ее от платья — оно сейчас сидело идеально.
*
В спальне или прямо здесь — да какая в сущности разница? Дыхание Лехтэ сбивалось, а мысли путались. Ощущения, эмоции были остры, как никогда. Она потянулась к пряжке на ремне Атаринкэ и наконец расстегнула. Вскоре и сами штаны были отброшены в сторону. Вот, теперь идеально. Теперь ей ничто не мешает. Она потянулась к любимому и принялась ласкать. Руками, губами, языком, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Старательно вспоминая все точки, о которых когда-либо знала, добиваясь, чтобы с губ мужа с каждым разом срывались все более громкие стоны.
Огонь в камине потрескивал, создавая уют и разгоняя по углам тени.
Собственное роа уже изнывало от нетерпения. Лехтэ откинулась на подушки и протянула руки, привлекая к себе Атаринкэ.
*
— Какая ж ты нетерпеливая, — промурлыкал Искусник, горячо выдыхая ей в шею. Он продолжал целовать ключицы, наслаждаясь в это же время ласками Лехтэ, которая уже настойчиво намекала, что желает большего. Атаринкэ чуть приподнялся и оглядел жену — раскрасневшаяся, с припухшими от поцелуев губами, с притягивающей взгляд грудью… как выяснилось мгновеньем позже, притягивался не только взгляд, но и губы. В это же время его рука скользнула под платье, поднялась по бедру вверх, чуть отвела его в сторону. Пальцы слегка коснулись, а губы сжались на груди Тэльмэ. Она вскрикнула и подалась на встречу. Несмотря на собственный дискомфорт, Курво продолжал дразнить Лехтэ, целуя, покусывая, проникая пальцами. Не выдержав одного нестерпимо-сладкого касания, она закричала и судорога прошла по ее телу.
Дав жене прийти в себя, Атаринкэ закинул ее ноги на плечи, заполняя любимую собой.
Вечер плавно перетек в ночь, огонь в камине горел не ярко, но еще грел. Измученная, но безмерно счастливая Тэльмэ заснула, как была — в так и не снятом платье, на подушках и на этот раз лицом вниз. Немного отдохнув, Искусник бережно взял любимую на руки и отнес в спальню, где осторожно распустил шнуровку, снял платье и укрыл жену одеялом. За своей одеждой он не стал возвращаться — с утра быстрее покинет спальню. Атаринкэ устроился рядом, обнимая чуть шевельнувшуюся во сне Лехтэ, такую хрупкую, такую беззащитно-уютную, которую так хочется защитить ото всех, от всего… так непохожую на ту, что стонала на ковре у камина, разметав свои роскошные волосы по подушкам, чей крик не раз оглашал их дом, сообщая мужу об очередной победе.
Искусник не забыл дать себе установку проснуться за два часа до рассвета, хотя спать ему оставалось совсем немного.
Темная комната. Мерное дыхание Лехтэ. Атаринкэ резко открыл глаза и окончательно прогнал дрему. Пора.
Бесшумно встал с кровати и направился к двери. На пороге обернулся, посмотрел на спящую любимую и решительно вышел.
========== Глава 2 ==========
Когда Лехтэ проснулась, утро уже началось, хотя ладья Ариэн и не успела еще высоко взобраться. Улыбнулась, потянулась сладко, и открыла глаза. И в этот самый момент в миг погрустнела — мужа рядом не было. И постель была с его стороны холодной. Значит, ушел давно. Интересно куда? Может, в мастерскую?
Лежать больше не хотелось. Она встала, оделась и пошла на кухню. Перво-наперво все-таки надо поесть, а уже потом начинать заниматься делами. Не спеша заварила квенилас, приготовила завтрак. Поела. Пока завтракала, думала о предстоящих делах. В принципе, давно надо было заполнить полки в кладовой. Запасы сыра, муки, овощей постепенно истаивали, а, значит, что ей не мешало бы нанести визит одному-двум знакомым. Но сначала надо заглянуть в мастерскую и поздороваться.
Однако и там она никого не обнаружила. Немного растерянно огляделась и пожала плечами. Обошла дом в поисках записки, сообщающей, что муж уехал по делам. Не нашла.
Настроение, такое замечательное в момент пробуждения, теперь стремительно ухудшалось.
*
Чертоги Мандоса, некоторое время назад
— Тьелперинквар Куруфинвион, вас желает видеть Владыка Судеб, следуйте за мной, — изрек втекший в мрачноватую каморку майя и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.
— Зачем? — бесцветным голосом ответил Келебримбор, — я ясно дал ему понять, что не желаю встречаться ни с кем из эльдар, оставьте меня.
— Мне велено доставить вас, простите, — от рук майя устремились сверкающие серебряные нити, которые опутали фэа нолдо. Ведомый прислужником Мандоса, Тьелперинквар предстал перед Намо.
— Почему ты нарушил мой наказ? — без приветствия начал Судия. — Тебе было велено найти родичей, убедить твоего отца слу… помочь мне. Ты бы уже мог покинуть Чертоги.
Тишина висела в зале, казалось, что в мире мертвых нет места даже дуновению. Впрочем, откуда ему там взяться.
— Молчишь? Опять упрямишься… зачем? Ты сам отрекся от отца, так почему не хочешь вновь обрести тело, оставив его здесь? Навсегда.
— Не согласен, — однозначно ответил Келебримбор, увидел серебряный росчерк и вновь очутился в своей каморке.
Ничто не менялось в существовании сына Искусника, он был заперт один, теперь уже без возможности покинуть место исцеления фэа, как именовали его камеру майяр Намо. Живой эльда давно бы сошел с ума, но душа внука Пламенного продолжала светиться, и лучи ее были ясными.
Однажды он ощутил какое-то неуловимое изменение, будто произошло нечто важное в этом мертвом царстве. Появление майа его не удивило и, влекомый любопытством, Келебримбор последовал за ним без серебряных пут.
Владыка Мандоса наигранно склонил голову, изображая приветствие.
— Бедный Тьелперинквар, как мне жаль, как жаль, что не смог уговорить тебя обрести тело вновь.
Он помолчал, вздохнул и с хорошо изображаемым сочувствием продолжил:
— Куруфинвэ Фэанарион не был столь упрям и сегодня покинул мои Чертоги. Вместе со всеми своими братьями. Так что, храбрый, но глупый нолдо, ты здесь остаешься, а раз так, то изволь потрудиться и тем самым, возможно, получить мою благодарность, мое расположение.
Резкое «Нет» вспороло липкую тишину тронного зала Мандоса, и фэа Тьелперинквара ослепительной вспышкой вылетела из него, уносясь все дальше, ровно до того момента, как запуталась в серебристой паутине, выпущенной сразу тремя майяр.
*
Атаринкэ быстро собрался и покинул дом, когда небо лишь немного посветлело на востоке. Быстро поседлал гнедую кобылу, которая наградила его таким выразительным взглядом, что он ее побеспокоил в столь ранний час.
Искусник ехал по улицам спящего города, но на удивление пару раз встретил знакомых — одна эльдиэ торопилась подоить коров, что паслись на лугах близ Тириона, другой возвращался с охоты домой (он ночевал в лесу, не успев вернуться вчера).
Курво уже выехал из Тириона, когда неожиданно услышал сзади топот копыт. Он обернулся и скрипнул зубами от досады — эти светлые волосы он не перепутал бы никогда. Подождал, пока брат догонит, и вместо приветствия сразу спросил:
— Что-то случилось?
Немного растерявшийся от такого приема блондин лишь пожал плечами:
— Да на охоту собрался, увидел тебя и решил, что ты тоже.
Он оглядел Атаринкэ, не обнаружив оружия, отметив только нож на поясе.
— Ошибся, значит. А ты куда в такую рань и один?
Турко покрутил головой, пытаясь понять, зачем его брат едет на запад, где ничего нет, кроме садов Лориэна и Чертогов.
— Турко, пожалуйста, оставь меня сейчас, есть дело, которое мне нужно закончить самому.
— Курво, я, кажется, понял, куда ты так торопишься. Уверен, что это правильная мысль?
