И поначалу новая жизнь радовала ее, почти не доставляя хлопот. Обязанности супруги и хозяйки дома были ей в радость. Рождение детей принесло с собой счастье. И только со временем, по прошествии нескольких лет, поняла она, какую ужасную ошибку тогда совершила.

Любил ли ее муж? Да, любил. Как любят прекрасное художественное полотно, как любят статую в саду. Их красотой восхищаются, совершенство их форм приводит в изумление и восторг. Но их тепло невозможно почувствовать, их не обнимешь, не прижмешь к груди. Они лишь кусок холста. Они лишь камень.

Митреллас была эльфом, и Имразор не понимал ее. И он не был виноват в этом. Слишком разными были они. Слишком чуждыми друг другу они оказались.

Митреллас первая поняла это, но ничего предпринимать не стала, продолжая жить, как жила. Ради детей.

Она смотрела на Галадора и Гильмит, двух маленьких существ, которым дала жизнь, и еще острее чувствовала свое одиночество. Ведь их она тоже не понимала.

Они торопились вырасти, торопились жить. И вот настал день, когда однажды ее повзрослевший сын сказал ей: “Я человек, мама. И мои дети будут людьми».

Она увидела, какой искренней гордостью зажглись при этом глаза ее мужа, и поняла, что окончательно их потеряла.

Больше ничто ее не держало здесь.

И вот однажды ночью, собрав свои вещи, те, с которыми она пришла в этот дом, Митреллас, покинув свою семью, вышла за ворота. Больше никто не видел ее.

Она ушла на поиски своего народа, но нашла ли, никто не знает. Кто-то говорил, что она успешно добралась до Гаваней и уплыла в Валинор. Другие утверждают, что она до сих пор скитается в лесах. Иные рассказывали, что она погибла. Я сам не могу вам сказать, как все было на самом деле. Никто из нашей семьи не пытался ее искать. А эта история всего лишь наше семейное предание. Но так было, мои дорогие, в этом можете не сомневаться. И если бы вдруг, в один из дней, Митреллас постучала в двери дома князей Дол Амрота, мы бы со всем должным почтением приняли под нашим кровом свою прародительницу. И я думаю, что она это тоже знала.

Князь Имрахиль посмотрел на своих племянников, на их завороженные рассказом одухотворенные лица, и улыбнулся.

Первым пришел в себя Боромир.

— Я горжусь тем, что я человек, — гордо вскинул голову он и посмотрел на дядю. Имрахиль засмеялся.

— Я тоже, мой мальчик, я тоже. И все же у вас обоих в жилах течет кровь народа эльдар благодаря вашей матери, не забывайте об этом. Именно от них вы унаследовали вашу совершенную красоту. Так будьте же благодарны. — Помолчал немного. — А ты что скажешь, Фарамир? — посмотрел князь на младшего племянника, который до сих пор молчал. Мальчик поднял на Имрахиля задумчивый взгляд.

— Скажи, дядя, — тихо спросил он его, —, а дети Митреллас сразу родились людьми или они выбирали свою участь позднее?

— Семейная легенда гласит, что они выбирали, когда выросли. И захотели жить людьми.

Глаза мальчика загорелись восторгом, он переглянулся с братом и кивнул каким-то своим мыслям.

— Какая интересная история, — сказал он. — Спасибо, дядя. Я сам никогда не полюблю эльфийку, когда вырасту. Я буду любить человека.

Боромир согласно кивнул. Князь обнял обоих племянников и примирительно сказал:

— Никогда не будьте столь категоричны, мои дорогие. Вы ведь не знаете наперед, как сложится ваша судьба. Но надо стремиться к лучшей доле, и это в руках человека. В ваших руках.

========== Звёзды ==========

— А хочешь, я тебе что-нибудь расскажу?

Боромир, не раздумывая, кивнул головой.

Он оказался в постели из-за собственной глупости, и теперь лишь присутствие рядом Фарамира спасало его от смертельной скуки.

Несколько дней назад к их отцу, Наместнику Гондора, прибыли гости из Рохана, и любопытные мальчишки тут же предприняли попытку с ними подружиться.

Более юный и в общем-то еще не вышедший из детского возраста Фарамир тут же завоевал сердца рохиррим. Они безбоязненно подпускали его к своим великолепным коням, разрешали на них кататься, разумеется, с позволения Денетора, и даже научили парочке приемов боя на мечах.

К его же более взрослому старшему брату они отнеслись слегка настороженно, справедливо видя в нем прежде всего наследника Наместника и опасаясь разговаривать с ним по душам. И Боромира, тоже вполне естественно, задевало это.

Он не ревновал к младшему брату, конечно же нет. Но внимание роханских воинов твердо решил привлечь.

И вот, хвастаясь и стремясь заслужить их одобрение, он объявил, что умеет плавать лучше всех в Гондоре и, не обращая внимания на предостерегающие возгласы, решительно шагнул в Андуин.

Зимняя, ледяная вода тут же холодом обняла его тело, пробирая до костей, но Боромир был упрям. Он и правда заплыл так далеко, как редко кому удавалось даже в теплую летнюю пору, а по возвращении снискал похвалу, которой так жаждал. Но уже к вечеру того же дня свалился с жестокой простудой.

Узнав об этой истории, Денетор, махнув рукой, объявил, что наказывать его уже не имеет смысла, но, в знак своего неодобрения поступком сына, уже третий день не заходил в его комнату.

И только младший брат, забравшись с ногами на кровать, развлекал Боромира по мере сил.

Все новости и сплетни уже были пересказаны и обсуждены. Все игры, доступные для лежачего больного, неоднократно сыграны. И вот теперь Фарамир, задумавшись, чем бы еще развеселить брата, вспомнил о прочитанной им недавно книге и предложил что-нибудь из нее рассказать.

Младший сын Наместника, несмотря на свой нежный возраст, был уже очень хорошим рассказчиком, и его прекрасная память весьма этому способствовала. Старший же, что бы ни думал о нем отец, был очень любознательным юношей. И потому теперь, услышав предложение брата, с готовностью согласился и устроился на подушках поудобнее, приготовившись слушать.

И Фарамир начал рассказывать. Он делал это с таким упоением, что Боромир и правда позабыл обо всем на свете, в том числе и о своей болезни. Он пересыпал свой рассказ самыми захватывающими подробностями, то уходя в сторону от повествования, то вновь возвращаясь к рассказу.

И, слушая его, Боромир практически сразу понял, что это не простой пересказ книги, о нет. Младший брат излагал ему свою версию прочитанного, пропустив через себя те волшебные строки, что, похоже, однажды так зацепили его.

Старший брат читал в его глазах такое вдохновение, что невольно позавидовал тем детям, которые когда-нибудь родятся у его пока еще маленького братишки.

«Он сможет даже скучный и сухой рассказ превратить в поэму», — подумал Боромир, тут же снова обращаясь в слух. Потому что уже сейчас от его повествования было очень тяжело оторваться.

Фарамир рассказывал брату о звездах. Об этих маленьких ночных светилах, что издавна, во все времена, привлекали людей. Он, несмотря на молодость, знал уже довольно много легенд и теперь щедро делился ими с братом.

Он рассказывал ему о волосах Лютиэн, что сияют теперь на ночном небе, и про созвездие Лебедя, в которое обратился самый красивый из сожженных когда-то кораблей. Про небесного охотника со своими гончими псами, и про братьев-близнецов, что никогда не разлучались ни в жизни, ни в смерти. Про лиру Маглора и про венец нуменорских королей. И еще много, много других историй.

Он рассказывал так долго, что небосклон успел потемнеть, возвещая наступление ночи. И тогда Фарамир, свернувшись клубочком под боком у брата, начал дополнять свою повесть наглядными пояснениями, безошибочно находя на черном бархате нужные точки.

Он так и уснул вскоре, устроив голову у брата на плече и вытянув палец в сторону окна. И Боромир, улыбнувшись в темноте, бережно обнял ребенка, с нежностью погладил его по темной макушке, закрыл глаза и тоже вскоре уснул.

Так их и застал заглянувший через некоторое время в комнату в поисках младшего сына отец. Склонив головы друг к другу, они дружно сопели во сне. Улыбнувшись, Наместник осторожно разомкнул объятия старшего сына и, поправив на нем одеяло, взял Фарамира на руки, чтобы унести с собой.