Встаю к ней в плотную. Дикое, животное желание охватило все тело.

Тянется губами ко мне. Целую. Кусаю ее губы до крови. Жадно. Мне мало.

Сжимаю ладонью мокрые ягодицы. Прижимаю к себе еще ближе.

Проводит тонкими холодными пальцами по моей руке, груди, животу.

Полотенце падает. Насквозь мокрое.

Стягиваю ее волосы. Накручиваю на кулак. С губ срываются хриплые стоны. Ее голос разнес мой разум в щепки. Выстрел в упор.

Встает на колени. Задираю голову и подставляю лицо под струи воды. Не могу больше сдерживаться. Дыхание прерывистое. Из груди вырываются гортанные хрипы.

Чувствую ее губы на моем члене. Разум пьянеет без алкоголя.

Все сильнее сжимаю волосы. Движется быстрее.

Опускаю голову и смотрю ей в глаза.

— Ты охуенная. — хриплю я не своим голосом.

Мозг уже давно отказался соображать. Все чувства сейчас — это жгучий концентрат картинки моего члена у нее во рту. И ее глаз. Этих космических глаз.

Больше держаться нет сил. Быстро подхватываю ее под бедра и впечатываю в стену.

Мать твою, ты такая хрупкая, что я боюсь тебя сломать.

Обхватывает ногами мои бедра, готовая отдаться. Готовая ко всему со мной. Я это знаю. Чувствую.

Мысли улетают, путаются.

Оставляю поцелуи на ее груди. Изгибается. Кричит. Сама виляет бедрами, чтобы двигаться быстрее.

Черт.

Нереальные эмоции захлестнули меня с головой.

Разрядка наступает моментально. Одновременно.

Мы стоим, боясь пошевелиться. Боясь отпустить этот идеальный момент.

Боясь отпустить друг друга. Дышим глубоко, тяжело.

— Я люблю тебя. — ее шепот доносится до меня, словно сквозь туман. Разум не в силах поверить в услышанное. Такими словами не бросаются. Она знает.

Хочу ответить. Очень хочу.

Но молчу.

Сомневаюсь.

Знал ли я тогда, как мало времени нам отведено?

Соня.

Уже послезавтра. От этой мысли ладошки потеют, а по телу пробегает адреналиновый мандраж.

Уже послезавтра Вику выписывают из больницы. Несколько дней рядом с Артемом пролетели как одно мгновение.

Я открываю глаза, и первые мои мысли о Вике. О том, какого ей будет услышать эти слова от Артема.

Что он ей скажет? Я не знаю. Мы это не обсуждали. Он просто сказал, что объяснит все сам. Я бы не смогла. Не смогла, глядя ей в глаза это сказать. Не уверена, что смогла бы вообще посмотреть ей в глаза.

От былой злости, которая бушевала и билась в агонии, когда я узнала, что они вместе, не осталось и следа. Только стыд. Жгучий, обжигающий и разъедающий изнутри.

Еще пара дней и все будет кончено — успокаиваю я саму себя.

Спящий рядом Артем, прижался ближе ко мне.

Мы засыпали где угодно за эти дни. В гостиной, в моей комнате, и даже в его кабинете.

Но только не в их спальне. Там все пахнет Викой. На столике пирамидками стоят ее многочисленные крема. В шкафу висят идеальные платья. Полки заботливо утыканы сумочками от Fendi и Birkin. Ее Диором пропахло все, даже постельное белье.

Остальная часть дома стала нашей. Нашем убежищем, где мы могли быть сами собой. Нашим личным островком счастья, где мы наслаждались друг другом.

Все остальное не имело значения.

Артем проснулся и притянул меня к себе. Он делает так даже во сне, будто ни на секунду не забывает, что хочет быть как можно ближе. Всегда.

Улыбаюсь и утыкаюсь ему в плечо.

— Сделать тебе кофе? — шепчу я на ухо.

— Угууу… — сонно тянет мужчина.

Веронику Сергеевну мы временно выпроводили в отпуск, потому что оба прекрасно понимали, что нам необходимо быть наедине друг с другом. Каждую минуту. Постоянно.

Освобождаюсь от тяжелых объятий и натягиваю мужскую футболку, сверкая ягодицами.

— Тебе идет… — мужчина провожает меня оценивающим взглядом.

Тихо хихикая, удаляюсь на кухню и начинаю греметь чашками.

С нетерпением жду вечера. Снова увидеть. Снова обнять. Кажется, каждая секунда разлуки для нас сейчас, это мучения. Знаю, так будет не всегда. Со временем страсти утихнут. Но на их место придет настоящая светлая любовь. Спокойная и сильная.

Он так и не ответил мне ничего тогда, в душе. Мое признание вырвалось само собой. Мне будто жизненно необходимо было сказать эти слова. Мне было нужно, чтобы он их услышал. И пусть, я ничего не получила в ответ, в глубине души я все знаю. Я чувствую. Чувствую в каждом его прикосновении. В каждом поцелуе. И мне этого достаточно.

Слышу возню в холле и тут же бегу на первый этаж. Руки, кажется, начинает сводить от того, как сильно я хочу прикоснуться к нему.

Артем, уставший, небрежно сбрасывает с себя пальто.

Бегу к нему и нежно обвиваю шею руками. Вдыхать его запах — прекрасно. Чувствовать его объятия — волшебно. Эти эмоции сильнее меня. Сильнее всего на свете.

Руки мужчины нежно обнимают меня за талию. И вдруг… бережно отстраняют.

Заглядываю ему в лицо.

Артем прячет глаза.

Снимает обувь и проходит на кухню.

Сердце пропускает удар. Что-то не так.

Что-то в нем неуловимо переменилось. Что-то стало другим.

Сглатываю нарастающий в горле ком. Молча следую за ним.

Мужчина молчит.

Сидит за кухонным столом и смотрит куда-то в пустоту.

— Артем? — тихо, почти шепотом, спрашиваю я. Голос дрожит.

Он вскидывает на меня взгляд. И я вижу боль в его глазах.

Боль и отчаяние.

Сердце начинает стучать быстро-быстро, будто по венам пустили ток.

Мысли хаотично завертелись в голове.

— Что случилось? — губы немеют. В этот момент я уже знаю, что сейчас наш хрупкий уютный мирок просто рухнет.

Артем протягивает руку и накрывает мою ладонь. Но я больше не чувствую прежней теплоты. Только холод. Ледяной холод.

— Вика… Она… — его голос срывается на хрип. И я ожидаю услышать все что угодно, но только не то, что он скажет в следующую секунду.

Соня.

— Беременна.

Оглушающая тишина накрывает сознание. Даже в ушах звенит.

Я смотрю на него и не могу произнести ни слова.

Перевожу взгляд на его ладонь, накрывающую мою. Становится мерзко. Убираю руку и обхватываю себя, будто пытаясь согреться от этого мороза, что прошел по каждому сантиметру кожи.

Внутри оборвалась какая-то невидимая нить. Вот только эта нить связывала меня с Артемом. Именно она заставляла нас раз за разом находить путь друг к другу.

А сейчас ее больше нет.

И нас больше нет.

Есть только он.

И я.

По отдельности.

— Я не знал, клянусь. — его голос звучит как будто из-под воды.

Поднимаю руки, безмолвно умоляя его больше ничего не говорить.

Ухмыляюсь.

Разве могло быть иначе? Разве могло быть так просто?

Не со мной. Не в моей жизни.

Мне никогда и ничего не достается просто так. Все обязательно должно быть выстрадано, вымучено, пропущено через мясорубку агонии и через девять кругов ада. Только тогда я заслужу счастье.

Жду слез. Но их нет. Только горечь. Будто все внутренности измазали кофе без сахара.

Мерзкий привкус несправедливости я чувствую даже на языке.

Поднимаю глаза. Мужчина смотрит на меня. Ждет.

Чего же ты ждешь? Что я буду рыдать? Что брошусь в ноги и буду умолять не бросать меня?

Нет.

— Соня… — его голос разрезает тишину, словно самый острый кинжал. Оставляет шрамы внутри. — Я не смогу.

Резко заболела голова. Пронизывающие импульсы колют миллионом иголок.

Так лучше. За физической болью не так явно ощущаешь душевную.

— Я не смогу бросить ребенка.

Точка.

Судья подписал приговор. Я готова подставить руки под железные кандалы, и, гордо вскинув голову, отправиться в камеру смертников.

— Я понимаю. — только и могу выдавить я.

Ни черта я не понимаю!

Почему со мной?

За что?

— Нет. — его сухой голос царапает душу. — Разозлись. Накричи. Скажи что-нибудь. Устрой истерику, или даже скандал. Имеешь полное право, Сонь. — горько усмехается.