— Как ты могла так со мной поступить? — чуть ли не задыхаясь от возмущения, говорила она. Ее глаза округлились и если бы темноволосая не знала свою соседку, то подумала бы, что она сейчас разорвет ее на части. Хотя Уэнсдей и знала, что та может, но не хотела, чтобы ее злость доходить до своего апогея.

— Я это сделала для того, чтобы твой изначальный план работал лучше. — беспристрастно, смотря прямо ей в глаза, говорила Аддамс. Пыл, который так и горел в жилах Энид, резко ушел и почему то ей стало смешно, стыдно… Синклер хотела побыть с ней подольше, а та все поняла и не мешала ей тупить (это в ее план, естественно, не ходила). Смех, который распирал ее внутри, выдался на свободу, как зверь, который не ел днями.

— Что меня выдало? — она взяла книгу из рук подруги и отошла на шаг назад, зная, что она не любит быть так близко.

— Мы еще позавчера взяли этого проклятого Финансиста и Стоика. — сделав вперед шаг, Уэнсдей похлопала по плечу подругу, искривила губы в своеобразной улыбкой и направилась к выходу библиотеки.

Изумление. Вот что сейчас чувствовала Энид. Во-первых: Синклер оказалась глупее, чем можно было подумать на первый взгляд. Как можно было забыть ту прогулку по академии, которая чуть не закончилась ссорой, когда они спорили кто лучше, Достоевский или же Данте. Как можно было не придумать, что-то лучше, чем поиск книги, которая и так у нее есть. Ну и во-вторых: Уэнсдей Аддамс, собственной персоной, подошла к ней в плотную, похлопала по плечу, так еще и попыталась улыбнуться. Коряво вышло, но эту улыбку хотелось вырезать с ее бледного и мертвого лица, вставить в рамку и молится, как иконе.

— Ну ты идешь? — прозвучал голос, где то за стеллажами.

***

Что это было? Как она так спокойно, сама положила руку на ее плече, так еще и попыталась улыбнуться? Для нее это было ужасно. Хоть и Уэнсдей нравились методы Энид по их сближению, по поиску общих точек соприкосновений, но она никогда бы не подумала, что внесет такой крупный вклад в налаживание их отношений. Для нее вообще было все это новое и непонятное. Эта чертова академия разрушает ее из внутри, используя самый жестокий метод. Она начала чувствовать. И это не такие чувства, как физическая боль и ненависть. Нет… Это чувства морального истощения. Чувства привязанности. Чувства переживаний. Стыда… Люблю… Нет. Никогда. — наотрез не воспринимала она это слово. Аддамс была готова принять, что ее заботит Энид и Юджин. Что ей страшно за них всех. Но то что она чувствовала к Ксавье, она не понять, тем более принять, не могла. Ее раздражало, что она думает о нем. Ждёт его сообщений. Возмущается, почему он сегодня на завтраке не посмотрел на нее и не обменялся приветствиями. Ее бесило, что этот парнишка проник в разум своей добротой и заботой, пока она презирала эти качества. Она считала, что проявление жалости — это слабость, пока он жалел каждого на этом белом свете. Она твердо несла свои мысли, как знамена, утверждая, что добро людям делать нельзя, ведь это признак слабости, пока он каждый раз проявлял в ее сторону только его. Но в нем… Черную девушку это не раздражало в нем… Но это выбивало из равновесия еще больше. Она ненавидела себя за это. И это еще одно новое ощущение в ее арсенале.

========== Никогда. ==========

Комментарий к Никогда.

Никогда - НЕЗАБУДКИ (feat. Элли на маковом поле).

Приятного чтения 🖤☃️⚡️

Горы могли перевернуться от одного ее взгляда. Сердце, которое бешено колотилось, могло остановиться в один миг от ее касаний. Глаза могли закрыться от ее холода на век. Но почему Ксавье Торпа это не пугало? Он по прежнему тянулся к ее безжизненным рукам. Почему он до последнего верил в ее слова? Почему при виде Уэнсдей Аддамс он переставал жить?

Ксавье не пугался ее резких выражений. Он не боялся ее колкостей. Торп думал лишь о ее внутренних, скрытых ото всех глаза, качеств. Ведь они были прекрасны. Он знал, что за ледяной скалой скрывалась ранимая личность, которую можно было легко задеть. Парень знал, что она скрывает все свои эмоции только по двум причинам.

Первая: боится обжечься.

Вторая: боится обжечь.

Торп чувствовал, как ее сердце учащало биение, когда он появлялся в ее поле зрения. Он предполагал о взаимности, но боялся сказать открыто. Лучше тихо ждать, чем испугать своей открытостью черную девушку — твердил он себе. Хотя руки так и тянулись ее обнять. Хотя и хотелось прижать ее к себе. Но он ждал. Тихо ждал… пока его темный ирис захочет растаять в его руках.

***

Посидев вместе с Аяксом пару часов в одной комнате, смотря несколько серий сериала, он устал. Устал не из-за Аякса. Нет. Конечно нет. Он его друг и тот ему доверяет, принимает в семью. И Ксавье этому признателен и никогда не заставит его усомниться в его доверии. Но сейчас он устал от происходящего за этот день.

В голове крутились моменты с завтрака, когда его попытки заговорить с Аддамс не увенчались успехом. Всплывали события с урока, когда он позади нее рисовал ее портрет и мимолетом заметив это, Уэнсдей лишь отвернулась, не произнося ни слова. Мозги взрывались от одного ее скверного взгляда, осуждающего взгляда.

Было ли ему обидно, что она сегодня даже не говорила с ним? Конечно. Понимал ли он ее? Безусловно нет. Прощал ли Ксавье ей такие поступки? Определено.

Если бы он не прощал, то их общение закончилось еще в больничном крыле около ее койки.

Но он прощал…

— Давай завтра сходим в кино? — вопрос друга, вывел Торпа из транса.

— А?

— Говорю тебе, дубина, не хочешь завтра в кино сгонять? — Аякс смеялся над ним. Но не злобно. Он не умел смеяться над другими в плохом ключе. Горгоне нравилось, как тот уходит в свои творческие мысли (хотя творческими их не назвать). Он понимал его душевные боли и переживания, и старался поддержать Ксавье всеми способами.

— Не знаю.

— А кто знает? — он не унимался. Ксавье ослаб сегодня. Хотел просто отдохнуть ото всех, но Аякс наступал, как полки Наполеона на всю Евразию.

— Не знаю…

— Да что ты заладил: не знаю, не знаю… Ты сойдешь с ума из-за своего кризиса. — Горгона знала, что Торп не может писать картины, что сны, которые стали еще красочней (но не о Хайде), не давали ему спать спокойно. Он чувствовал, но боялся об этом говорить.

— Я просто устал сегодня. — пытался не вывести друга из состояния вечного наркомана, Ксавье. Аякс закатил глаза, но не от злобы, сел рядом с ним на его кровать и положил руку на плече, уверенно заявил:

— Ты, друг мой сердечный, влип по полной. У тебя Уэнсдей уже здесь живет. — указал он на голову — Пора что-то с этим делать.

— И что ты предлагаешь? — заинтересовался Торп таким поворотом разговора.

— Ну например… — мысли ходили в голове Аякса быстрее, чем он бегал по полю. Усердно шевеля извилинами, тот предположил — Может позовешь ее на свидание? — тот укоризненно взглянул на друга-Понял. Понял. Этот вариант не подходит.

— Этот вариант не подходит потому, что она сто процентов не согласится. — без промедления возразил Ксавье.

— Да ты со всем раскис. — цокнул Петрополус. — Куда делся тот самый самоуверенный мой дружбан? — говорил он, пихая его в бок локтем. — Куда, а?

— Не знаю. — с таким же без пристрастным лицом, говорил телепат.

— Эх. Снова не знаешь. Ну что ж. Я друга в беде не брошу. — твердо воскликнул Аякс, подскочил с кровати и направился к выходу из комнаты. — Спокойной ночи, дурак. — и скрылся за дверью.

— Спокойной… — уже в пустоту произнёс Ксавье.

***

Солнце светило над Невермором, проникая в каждый уголок академии, радуя учащихся. После долгого дождя, над головами учеников, наконец, показались солнечные дети — лучи.

Энид, стоя рядом с соседкой во дворе школы, восторженно рассказывала какой Аякс романтик. Уэнсдей было откровенно все равно на это. Но в груди и в мыслях возникло упущение, что она не хочет ее обижать. Поэтому старалась не блевать от ее повествования.

Во дворе были и другие интересные личности. Бьянка пыталась снова доказать, что она лучшая. Аддамс понимала ее. Надо же поддерживать статус королевы школы. Юджин общался с какой то девочкой, что не могло не радовать готку. Но больше ее внимание привлекла поза Ксавье в дальнем углу двора. Он стоял вместе с Петрополусом около главных дверей. Облокотившись об колонну, его руки были скрещены на груди, а глаза направлены в пол. По его виду Уэнсдей понимала, что этот парень убегает от проблем. Он хочет скрыться всеми возможными путями от этого мира, закрыться в себе и не показывать настоящие эмоции. Аддамс читала его, как облупленного. Она умела видеть людей насквозь, но рассматривая его, темноволосая получала огромное удовольствие. Подмечать его особенности в поведении. Замечать его мимолетные, косые взгляды на людей. Это были взгляды не добра в такие моменты. Это были взгляды безразличия и презрения. С интересной стороны Торп открывался ей в такие дни, когда она могла просто смотреть на него и быть незамеченной. Но так ли это было? Действительно ли он не чувствовал ее изучающего взгляда? Нет, конечно. Ксавье понимал, даже сейчас, когда он сверлит пол взглядом, что она изучает его повадки. Но именно сегодня и сейчас его это не тревожило… ведь ему это нравилось. Нравилось, что она пытается узнать его движения и инстинкты самосохранения. Пытается узнать, что творится в его голове. Но также он боялся, что Уэнсдей узнает о его размышлениях, ведь все они о ней. Даже сейчас, когда Аякс пытается доказать свою правоту в решении уравнения, телепат, сквозь пальцы, думал о ней.