Никакой спешки не будет, как бы этого ни жаждала моя нетерпеливая страстная ведьма. Не зря же в средние века, на которые пришелся расцвет моей долгой жизни, многие браки консумировались не сразу. Как историк, Диана не могла это не признать, но все же противилась, а ее ласки игнорировать было труднее, чем слова.

Тем не менее, оставалась первая причина, перекрывающая собой все остальные измышления и отговорки. И о ней я не забывал ни на миг, даже когда мой холод встречался с теплом любимой, вызывая дрожь неудовлетворенного желания, призывающую не медлить.

Диана была моей. И я хотел лишь одного – заснуть рядом с ней, погрузившись в облако ее весенних травяных ароматов, горячего дыхания с привкусом свежего меда и в иллюзию настоящей жизни, ставшую для меня реальностью.

Бог мой, если бы я только знал, что ждет меня при пробуждении!

*Chatoiement – игра цветов, переливы (фр.).

========== 6. Вкус паники и гнева ==========

Музыка: Evanescence – Bring Me to Life

– Эта ведьма правда стоит того, чтобы идти против своих?

– Да! Помоги мне…

Каждый когда-нибудь совершал такое, за что невозможно себя простить. Нет на свете безгрешных созданий с безмятежно спокойной душой. Но для одних вина со временем меркнет, размывается в милосердном тумане памяти или высветляется благодеяниями, а других гложет, не желая затихать, вгрызается в сердце, как черви в мертвую плоть, пока не разъест до конца.

Сколько бы я ни прожил еще, я никогда не смогу простить себя за то, что позволил себе заснуть рядом с Дианой – и потерять ее.

Вампиры спят не так, как теплокровные. Фактически сон для нас не имеет смысла: мы не нуждаемся в частом восполнении энергии и сил. И легенды о гробах и столетиях летаргии – это всего лишь досужие выдумки людей. Бодрствование – вот наше обычное состояние. Но если вампир погружается в забытье, то настолько крепко, что ни внешние звуки, ни прикосновения, ни сновидения не способны его прервать, пока не наступит миг естественного пробуждения. Вампирам не снятся сны, а если бы и снились, то никакой самый жуткий кошмар не смог бы сравниться с моей реальностью, в которую я вернулся.

Я открыл глаза в залитой солнцем постели, и в первые мгновения не мог понять, откуда вокруг и во мне самом столько тепла. В памяти мягко сменяли друг друга образы вчерашнего дня, разделившего мою жизнь на две эпохи, а осознание того, что я впервые за много лет проснулся не один, окутывало меня пеленой умиротворения, которая, впрочем, растворилась в один миг, стоило мне увидеть, что Дианы рядом нет. Ее подушка остыла, рассветную тишину комнаты не нарушал ни единый звук.

Где же она, почему не возле меня? Одеваясь, я не чувствовал ее запаха, не слышал биения сердца, которое способен был уловить на значительном расстоянии. Она не могла покинуть Сет-Тур в одиночку, даже ради ранней прогулки на Ракасе – об этом мы с ней договорились, и сама она сознавала всю опасность такого шага.

Но куда же в таком случае она делась?

Стремительно растущее беспокойство накатывало на меня штормовыми волнами, пока я спускался вниз и искал Диану в комнатах башни – безуспешно. Если бы она была в замке, я бы это знал. Но ее здесь больше не было.

И тут моего слуха коснулся отдаленный шум вертолета. Это мог быть только Болдуин!

Стало быть, Диану похитили, и сделал это не кто иной, как мой старший брат, возглавляющий Конгрегацию! Значит, Доменико донес на нас в Италии, и мешкать с исполнением приговора там не стали. Надо же, Болдуин лично явился в фамильное гнездо, чтобы доставить Диану на допрос!

Неистовая волна гнева бросила меня на брата. Я не видел ни растерянной Изабо, ни изумленного взгляда Болдуина – я ослеп от ярости, стремясь выяснить, где сейчас Диана. И укус вампира, который братец мне точно припомнит не раз вместе со своим разодранным горлом, прояснил ситуацию гораздо быстрее расспросов.

– Это дело рук Конгрегации? Где она, Болдуин? Клянусь, я убью тебя! Где она?

– Если бы я знал, то уже тащил бы ее в Венецию!

Он не лгал. Кровь всегда говорит красноречивее и правдивее языка.

Не представляю, что я сделал бы с братом, обезумев от отчаяния и страха, но в зал вбежала Марта и сообщила, что след Дианы обрывается в саду, где явно побывал чужак. Чужак в Сет-Тур! Такого не случалось много веков!

У паники вкус вербены и пажитника, густо смешанных с аиром и тысячелистником. Он позволяет сделать короткий вдох – и напрочь перекрывает выдох, лишая способности здраво мыслить, хоть как-то ориентироваться и связно говорить. Я касался онемевшими пальцами остывшей земли, уже потерявшей запах Дианы, и силился вдохнуть, но чувствовал только отупляющую горечь, грозящую затопить мое истерзанное сознание. До этого за все полторы тысячи лет я не знал, что это вообще такое – паника.

– Куда она делась?

– Они улетели.

– Редкий дар среди ведьм, но он есть.

Как ни странно, мой брат, хотел он того или нет, спасал меня, не давая сорваться за край. Холодное здравомыслие Болдуина, память Изабо, рассуждения Марты, видения и информация от Сары и Эмили – тетушек Дианы, позвонивших из Штатов, – встряхнули меня, сэкономили драгоценное время и помогли нам понять, где следует искать мою любимую, которую – теперь это было очевидно – похитила ведьма. Никто из них не совался на землю Де Клермонтов, но небо над замком под запретом не было. Не думал, что у них хватит дерзости явиться сюда!

Было ясно, что Диану унесли на юг, куда нельзя подобраться незамеченными, и унесли недалеко, так как даже самые сильные ведьмы прошлого не могли летать на большие расстояния. Юг – территория Герберта, одного из древнейших вампиров, способного на все – любые истязания и пытки. Он, не колеблясь, погубит Диану, чтобы уничтожить нашу семью. Недаром столетия назад он выбрал для себя Ла-Пьер, неприступный замок высоко в горах, и когда-то держал там в плену ведьму.

При мысли о Герберте я вновь почувствовал во рту вкус вербены. Диана… Господи, что с ней там творили? Я заставлял себя не думать об этом, однако горечь пажитника и тысячелистника никак не оставляла меня, сковывая движения и мысли. Но, по крайней мере, мы знали теперь, где искать Диану. Оставалось вынести часовой перелет к замку над горами, чтобы избавиться от удушающей неизвестности.

В вертолете Болдуина на смену панике пришла сосредоточенность и… острая боль, которая терзала меня внутри, там, где, должно быть, обитала душа. Я не знал, была ли она у вампиров. Никакие генетические и иные исследования не могут это доказать, равно как и опровергнуть. Но если душа и была, то именно она мучительно, жгуче болела у меня где-то под ребрами, коконом обволакивая сердце, замершее в дурном предчувствии.

В тот день, когда Диана призвала Книгу Жизни, во мне в ответ на всплеск ее магии, быть может, откликнулась как раз она, душа, сама по себе представляющая нечто неосязаемое и магическое. За это время я успел осознать, что моя душа неразрывно, намертво связана с душой Дианы. Нет, не так – она у нас была одна на двоих. Одна душа. И вот теперь у меня изуверски оторвали половину души, оставив на ее месте черную бездну пустоты и безысходности. Я отчаянно цеплялся за край, чтобы не соскользнуть в эту бездну, а рана надрывно болела и кровоточила, напоминая о том, чего я лишился.

Час полета до Ла-Пьера показался мне вечностью: я физически ощущал каждую секунду и боялся, что именно она может оказаться для Дианы последней.

Неужели Бог все-таки услышал мои молитвы? Впервые за полторы тысячи лет! Мы обнаружили Диану довольно скоро, не встретив при этом никого из ее похитителей. Но где! В каменном мешке, спрятанном в одном из самых глубоких подземелий замка, превратившегося в руины.