Второе сообщение пришло полчаса спустя и тоже звучало обнадеживающе. «Система висит, но я уеду, как только мы запустим программу». На этом этапе Эрике определенно требовалось что-нибудь съесть.

Когда часы пробили восемь, она сдалась, переоделась в пижаму и засунула ужасный парик и кожаное платье вглубь гардероба. Но как только Мартин наконец вернулся домой и без всякой пиццы, Эрика почувствовала себя такой униженной, что, не дав мужу возможности объясниться, запустила в него миской с сырными палочками.

Она закрывает лицо ладонями. Вообще, при падении уровня сахара в крови у нее могут возникать приступы ярости, но в этот раз Эрика ощущала собственную правоту. Мартин испортил их вечер вдвоем, в тысячу первый раз предпочтя работу. И, как если бы этого было недостаточно, мужу еще хватило наглости разозлиться на нее за какие-то жалкие попавшие на него сырные палочки. Плюс миска, но, к оправданию жены, пластмассовая.

Пытаясь забыть вчерашний вечер, Эрика мотает головой. Когда Эмма была маленькая, они не придали бы подобному происшествию никакого значения. Мартин бы извинился, и она бы его простила. В те времена, в какой бы безнадежной ситуации они ни находились, им всегда было весело вместе. Первые годы молодая семья жила в обшарпанной съемной двушке с такой маленькой ванной, что выходить из нее приходилось, пятясь назад, а стиральная машина работала, только если заклинить дверцу. И тем не менее почти все воспоминания, связанные с этой квартирой, наполнены радостью. Она до сих пор помнит, как они смеялись над разлившейся кашей, поломанными вещами и ведрами, переполненными испачканными памперсами. Когда дочка разрисовала фломастером белые коллекционные кроссовки Adidas, которые привез из Нью-Йорка брат, Мартин даже не рассердился; по ночам они сменяли друг друга, укачивая Эмму и оттирая от стен следы черничного йогурта. Сейчас, напротив, складывается впечатление, будто они проживают две параллельные жизни, совсем не находя времени друг для друга.

Эрика опять берет в руки мобильный, заходит на новостной портал, и взгляд ее привлекает фотография улыбающейся пары под заголовком «Счастливы в разводе». Она быстро закрывает страницу, потому что ненавидит читать о тех, кто начал свою жизнь заново и хвастается оставленным позади браком без любви и вновь обретенным любовным пылом. Их с Мартином отношения не потеряли любовь, просто переживают временный спад. Они любят и уважают друг друга, у них двое замечательных детей. Даже думать о таком – это уже предательство по отношению ко всей семье.

Ее мрачные мысли прерывает звон колокольчика, когда кто-то открывает дверь. Осматриваясь, в гостиницу заходит женщина. Она тянет за собой сумку на колесиках, во взгляде сквозит усталость, свойственная путешественникам, проделавшим слишком дальний путь.

– Здравствуйте, – приветствует ее Эрика, улыбаясь своей самой вежливой улыбкой. – Добро пожаловать!

Достав носовой платок, женщина вытирает шею. Вид у нее обессиленный, по тонким морщинкам вокруг рта Эрика угадывает, что ей где-то около пятидесяти.

– Здравствуйте, у вас есть свободные номера?

– Конечно, – кивает Эрика и приглашает посетительницу пройти к кассе. – Издалека приехали?

– Из США, – отвечает та и достает бумажник. – Скоро сутки с тех пор, как я уехала из дома.

Эрика берет паспорт и вводит имя в систему бронирования: «Патрисия Слоэйн».

– Тогда вы, конечно, устали с дороги. Хотите чашечку кофе?

– С удовольствием.

Со времени последнего пребывания Эрики в отеле прошло около двух месяцев, но все навыки у нее словно записаны на подкорке. Она одновременно вводит данные в систему бронирования и наливает гостье кофе.

– Сколько вы планируете у нас пробыть?

Женщина отпивает глоток.

– Точно не знаю. Могу ли я сообщить чуть позже?

Эрика кивает, пытаясь проанализировать ее акцент.

– Да, конечно. До начала высокого сезона еще далеко, поэтому всю следующую неделю у нас достаточно свободных номеров.

– Хорошо.

– Я поселю вас в номер люкс «Шекспир», госпожа Слоэйн. Он чуть меньше других номеров, но зато из него открывается вид на море.

– Звучит прекрасно. И называйте меня, пожалуйста, Патрисия.

Эрика вводит в регистрационную форму последние данные, замечая, что Патрисия изучает ее.

– Вы местная?

Эрика протягивает ключ от комнаты.

– Да. Я родилась и выросла здесь, – бодро отвечает она.

Патрисия присаживается. Густые темные волосы подстрижены в стиле «асимметричный паж», что придает ей элегантности, несмотря на простоту одежды.

– Могу ли я поинтересоваться, откуда вы знаете шведский?

Патрисия наливает в кофе немного молока.

– Крепкий, – замечает она, улыбаясь, правда, одними только губами. – Моя мама из этих мест, поэтому я с детства знаю язык.

Колокольчик звенит вновь, и в дверях появляется Мона. С утра она уже выполнила несколько трудных дел, и Эрика не видела, чтобы мать хотя бы раз присела. Даже обедала на бегу, одновременно проводя инвентаризацию запасов.

– Мама, у нас новая гостья, – говорит Эрика, подзывая Мону.

– Очень приятно, меня зовут Мона, – отвечает та с улыбкой и приподнимает бумажный пакет с овощами, – вот только отнесу продукты на кухню, и как следует поздороваюсь.

В тот момент, когда исчезает Мона, перед ними, с грохотом растянувшись на полу, появляется Лина.

– Привет, дорогуша! Как дела? – интересуется Эрика.

Лина качает головой.

– Ничего хорошего, – жалуется девочка.

– Она плохо себя чувствует? – с тревогой спрашивает Патрисия.

Лина держится за плечо.

– Что случилось? – спрашивает Эрика.

– Холера, – хнычет дочка. – В локте.

– Ничего страшного, – улыбается Эрика гостье. – Всего-навсего холера в локте.

Мона возвращается из кухни с подносом. Она надежно держит его двумя руками, но спотыкается о выпирающую половицу. Патрисия быстро соскакивает со стула и успевает подхватить поднос прежде, чем он грохнется на пол.

– Ой, спасибо, – испуганно говорит Мона, потом поворачивается к Лине. – Бедная моя малютка. Ты заболела?

– Мне нужен укол, – бормочет девочка.

– Укол я тебе сделать не могу. Но, может, тебе поможет булочка?

Лина думает секунду, потом, стремительно приняв решение, поднимается с пола.

– Ну хорошо, – заявляет она, усаживаясь у длинного прилавка. – Если мама разрешит.

– Ты только что пообедала, поэтому ешь, пожалуйста.

Эрика оборачивается к Патрисии.

– Дочке пять лет, – объясняет она. – И ее интересуют всякие редкие болезни.

– Прекрасно понимаю, – кивает Патрисия. – В этом возрасте они знают все обо всем.

Хозяйка отеля ставит на стол чашки с крупными цветами и спрашивает, не хочет ли гостья перекусить за компанию. Патрисия колеблется. Она очень устала и, на самом деле, хочет наверх, в свой номер, но понимает, что Мона, скорее всего, знакома практически со всеми в Юсшере и должна знать ответы на некоторые из ее вопросов.

– Спасибо, с удовольствием. Только сумку поставлю и умоюсь с дороги, – соглашается она.

Вернувшись, Патрисия садится рядом с Эрикой. Весь нижний этаж отеля занимает большой зал в форме подковы, везде расставлены столы и стулья разных цветов и форм. В центре – прилавок с кассой, за ним – вход в кухню.

Мона протягивает ей чайную чашку, Патрисия делает усилие, чтобы улыбнуться. Она не сильна в светской беседе, но напоминает себе о поставленной задаче.

– Как у вас тут красиво, – начинает гостья.

– Спасибо, – благодарит Мона, наливая чай из высокого фарфорового чайника кремового цвета, с трещинкой на носике. Тоненькая линия разветвляется, образуя паутину графитно-серых черточек.

Патрисия ловит себя на мысли о том, что большая часть предметов интерьера гостиницы найдена на барахолке или в магазинах секонд-хенда, но ей нравится эта особая атмосфера. Заметно, что каждая маленькая деталь заботливо подобрана, и куда ни кинешь взор, везде лежат книги.